Энн Райс - МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ

Взмах лоснящихся, сияющих глянцем крыльев - и я почувствовал, что падаю… Нет, я не стану кричать… не дождется… будь он проклят… не стану… Я падал…

Я падал… Я словно погружался в такие глубины, какие могут привидеться лишь в кошмарном сне. Пустота была невообразимо абсолютной. А падение - стремительным.

Существовал только Свет. Он заполнял все видимое пространство и показался мне вдруг столь прекрасным, что я утратил ощущение реальности и перестал чувствовать даже собственное тело, лишившееся веса и формы. Оставалась лишь пугающая инерция падения, словно напоминающая о существовании земного притяжения, которое неизбежно приведет меня к гибели. Волна голосов захлестнула меня с головой.

- Но они же поют! - воскликнул я. Я застыл без движения.

Постепенно я осознал, что лежу на полу, почувствовал под собой шероховатую поверхность ковра, ощутил запах мастики и пыли - запах своего дома. И понял, что мы по-прежнему находимся в той же комнате.

Он сидел в кресле Луи возле письменного стола, а я лежал рядом с ним на спине, уставясь в потолок, и грудь мою разрывала нестерпимая боль.

Я сел, демонстративно скрестив ноги, и посмотрел на него вызывающим взглядом.

- Да, в этом действительно есть смысл. - Он был явно поражен и озадачен.

- В чем именно? О чем ты?

- Ты столь же силен, как и мы.

- Да нет, едва ли, - в ярости ответил я. - У меня не вырастают крылья. И я не могу заставить звучать музыку.

- Можешь. Ведь ты вызывал видения у смертных. Ты способен заворожить, околдовать их своими чарами. В тебе не меньше силы, чем в нас. И сейчас ты достиг очень интересной стадии своего развития. Я был уверен, что не ошибся в тебе. Ты вызываешь во мне благоговейный страх и глубочайшее почтение.

- Чем? Своей независимостью? Позволь мне кое-что сказать тебе, Сатана, - или как там тебя еще величают…

- Не смей называть меня так - я ненавижу это имя!

- Прекрасный повод, чтобы в беседах с тобой повторять его снова и снова.

- Меня зовут Мемнох, - невозмутимо произнес он. - Мемнох-дьявол. И я прошу тебя запомнить это имя. - Он сделал едва заметный умоляющий жест.

- Мемнох-дьявол.

- Да, именно так я подписываюсь в случае необходимости.

- Так вот, ваше королевское величество, Повелитель Тьмы. Я не стану помогать вам ни в чем. Я не ваш слуга,

- Мне кажется, я могу заставить тебя изменить свое решение, - ровным тоном ответил он. - Полагаю, ты все поймешь и будешь на многое смотреть с моей точки зрения.

Я вдруг почувствовал слабость, почти полное бессилие, и меня охватило отчаяние.

Ничего удивительного.

Я перевернулся, уткнулся лицом в согнутую руку и заплакал, как ребенок. Я умирал от изнеможения, чувствовал себя беспомощным и несчастным и единственное, в чем находил удовольствие, - это в плаче. Ни на что иное я был просто неспособен и потому полностью отдался во власть безудержных рыданий. Вскоре, как и любой совершенно измученный горем человек, я ощутил глубочайшее облегчение. Мне было все равно, кто видел или слышал меня в тот момент. Я плакал не переставая.

Знаете, у меня есть собственное мнение относительно плача. Мне кажется, некоторым людям стоит научиться этому трюку. Но уж если вы умеете плакать по-настоящему, то с этим умением не может сравниться ничто. Мне жаль тех, кто до сих пор не освоил эту нехитрую премудрость. Она сродни свисту или пению.

Как бы то ни было, тогда я был слишком несчастен, чтобы обрести утешение в том кратком миге облегчения, которое подарили мне неудержимые и беспорядочные всхлипывания и соленые кровавые слезы, катившиеся по моим щекам.

Я вспомнил, как много лет назад вошел под своды Нотр-Дам, а мерзкие маленькие вампиришки, Дети Сатаны, укрылись во тьме вокруг собора и поджидали меня. Я вспомнил о своей смертной жизни, о Доре… Я думал об Армане - бессмертном мальчике, стоявшем во главе общины Избранников Сатаны, обитавшей глубоко под склепами парижского кладбища, о мальчике, который возомнил себя темным святым и заставлял своих одетых в лохмотья подданных-кровопийц мучить людей, нести им смерть, сеять среди них страх и, подобно эпидемии, одну за другой уносить их жизни. Я буквально задыхался от рыданий.

- Это неправда, - кажется, твердил я. - Нет ни Бога, ни дьявола. Это неправда!

Он не отвечал. Я вновь перевернулся и сел, вытирая лицо рукавом. Носового платка не было, ведь я отдал его Доре. Я почувствовал слабый запах, исходящий от моей одежды, от груди, к которой девушка прижималась, сладостный аромат ее крови. Мне не следовало оставлять Дору в таком отчаянии. Господи, я обязан был позаботиться о ее покое, о ее душевном равновесии! Черт побери!

Я взглянул на Мемноха.

Он сидел все на том же месте, положив руку на спинку кресла Луи, и молча наблюдал за

мной.

- Ты не собираешься оставить меня в покое, правда? - со вздохом спросил я.

Мой вопрос, казалось, захватил его врасплох. Он рассмеялся, и лицо его при этом выражало скорее дружелюбие, чем полное равнодушие.

- Конечно нет, - негромко произнес он, словно не желая вновь довести меня до срыва. - Послушай, Лестат, я много столетий искал кого-нибудь вроде тебя. Я много веков ждал именно тебя! Нет, боюсь, я не намерен оставлять тебя в покое. Но я не хочу, чтобы ты страдал и мучился. Как мне успокоить тебя? Быть может, я должен совершить какое-либо маленькое чудо? Или подарить тебе что-нибудь? Что сделать, дабы мы могли продвинуться дальше?

- А куда и каким образом мы, черт возьми, можем продвинуться?

- Я тебе все объясню. - Он широко развел руки и слегка пожал плечами. - И тогда ты поймешь, почему я должен выиграть.

- Суть в том… в том, что я могу отказаться от сотрудничества с тобой, не так ли?

- Вот именно! Никто не в состоянии помочь мне, если будет действовать не по собственной воле. А я устал. Я утомлен этой работой. И нуждаюсь в помощи. Когда твоему другу Дэвиду случайно довелось стать свидетелем нашего явления, эту часть разговора он понял совершенно правильно.

- А ваше явление Дэвиду действительно было случайным? Дэвид не должен был видеть тебя и Бога вместе?

- Мне трудно сейчас что-либо тебе объяснить. Практически это невозможно.

- Сделав Дэвида одним из нас, я что, расстроил какие-то твои планы?

- И да, и нет. Суть в том, что Дэвид верно уловил смысл нашей беседы. Моя задача трудна, и я очень устал! Что же касается некоторых других предположений Дэвида, связанных с тем видением… - Он покачал головой. - В общем, ты именно тот, кто мне сейчас нужен, и крайне важно, чтобы ты, прежде чем принять окончательное решение, увидел все собственными глазами.

- Значит, хуже меня на свете не существует? - дрожащими губами прошептал я, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь снова. - Несмотря на все проступки смертных, на те ужасные злодеяния, которые люди обрушивают друг на друга, несмотря на немыслимые страдания женщин и детей всего мира по вине представителей рода человеческого, самым плохим созданием на земле ты считаешь меня? Я тебе нужен! А Дэвид оказался слишком хорошим - так? Вопреки твоим ожиданиям, он не превратился в законченного негодяя? Ты это хочешь сказать?