Эва Хансен - Цвет боли: черный

Но оказалось, он предусмотрел и это. Хотя как можно было сомневаться, у Ларса все всегда происходит так, как желает он, все предусмотрено и продумано.

– Пора, дорогая. Нас ждут.

Я не хожу по таким клубам не потому, что не могу себе этого позволить, просто это не мое. Бритт пыталась тусоваться в Стокгольме, пару раз мы с ней ходили в самые злачные места, но особого восторга не испытали.

– Кто ждет, Памела Андерсон?

Ларс смеется:

– Нет, мои одноклассники, у нас сегодня вечером встреча, я очень хочу тебя представить.

Я даже трясу головой:

– Ты хочешь, чтобы я пошла с шариками туда?!

– Конечно.

Мне уже не до веселых чертиков в его глазах, я в ужасе, но тут же нахожу выход:

– Я проиграла пари, просто проиграла. Признаю свое поражение.

Вот теперь он смеется откровенно:

– Прекрасно, тогда ты выполняешь мое желание.

– О, нет!

На ладони Ларса те самые два шарика. Нашла выход, называется. Остается уповать на результат занятий вумбилдингом.

В пари шарики предлагалось держать внутри два часа?

– Я передумала, принимаю вызов!

– Я рад.

– А ты не боишься, что я их потеряю или попросту кончу посреди зала?

– Линн, уверяю, это мало кого удивит. Пора одеваться.

Если то, что мне было предложено в качестве вечернего наряда, называется платьем, то в «Силветто» мы покупали просто скафандр. Передо мной нечто из потрясающе красивой серебристой ткани. Но я растерянно кручу большой носовой платок в руках, не очень представляя, что он может прикрыть на моем теле. Ларс смеется:

– Помочь?

Действительно пришлось помогать, сразу и не сообразишь. Там, где так называемое платье прилегало к телу, оно, словно серебристая кожа, повторяло все изгибы, только вот прилегало лишь на груди, животе и бедрах. Спереди красивое декольте с наплывом наполовину открывало грудь, на плечах сзади держалось тонкой бриллиантовой цепочкой, а декольте на спине тоже с наплывом открывало ее почти всю до самой поясницы.

– Да… и совершенно голенькая под платьем, – он левой рукой обнял меня, привлекая к себе и одновременно запуская правую руку в декольте на спине. Пальцы нежно погладили то, что пониже копчика.

Я заерзала:

– Ларс, я так долго не выдержу.

– Чего я и добиваюсь. Очень хочу, чтобы кончила в людном месте. И не один раз. Просто от моих прикосновений. Представляешь, каково мне? – он покусал меня за мочку уха.

Я взвилась:

– Как ты себе это представляешь?!

– Посмотрим, – он снова смеется. – Ты забыла, что я искуситель? Не бойся, там, куда мы идем, будет шумно, даже если ты начнешь стонать или кричать от восторга, мало кто заметит.

Я помрачнела, представляя, каково будет с такими «вставками».

– Расслабься. Если шарики вывалятся, я сумею затолкать их обратно.

– Посреди клуба?

– Мы будем на балконе, предпочитаю смотреть на всеобщее безумие сверху, но это неважно. Поверь, даже если бы я принялся делать это на сцене, никто не стал бы возражать. Труднее придется, когда я тебя в таком же виде выведу в Стокгольме.

– Садист!

Он уже отпустил меня, одернул платье и приказал:

– Заплети косу.

Конечно, коса при полуголом теле будет смотреться особенно сексуально.

Потом следуют украшения, они не слишком броские, но очень дорогие.

Наконец я готова. Ларс, похоже, не может отвести глаз от меня, а я от него. Он очень здорово выглядит в серой рубашке, так идущей к его глазам цвета стали.

Ларс первым справляется с собой:

– Машина уже внизу, поехали.

– Как я пойду?!

Он смеется:

– Пойдем…

Мы идем через холл отеля, и все взгляды устремлены на нас: женские – на Ларса, мужские – на меня. Впрочем, женские быстро перемещаются на меня в попытке понять, чем же я взяла такого красавца. Могу точно сказать, что это же делают мужчины, то есть пытаются взглядами отмести Ларса в сторону, но у них ничего не получается и не может получиться. Я и мысленн и душой, и физически принадлежу только Ларсу.

Но заботят меня не мужские взгляды и даже не женские, вернее, они, но совсем по иному поводу. Я всеми силами стараюсь удержать шарики внутри себя и не кончить посреди холла у всех на виду.

Удивительно, но удается, хотя мне кажется, что отсутствие на мне малейших признаков белья и присутствие внутри сексуальных игрушек бросается в глаза даже тем, кто о существовании таких игрушек не подозревает.

– Ларс, – тихонько шепчу я, – как ты думаешь, ничего не видно?

Он лукаво улыбается и, наклонившись к моему уху, сообщает:

– Из-за стараний держать ноги крестиком ты так аппетитно виляешь бедрами, что не привлечь внимание просто не можешь.

Боже, в таком случае я похожа на шлюху!

– Ларс, это ужасно!

– Нет, дорогая, это очень красиво, как раз настолько, чтобы не выглядеть шлюхой.

– Успокоил…

Он, тихонько смеясь, помогает мне сесть в машину, устраивается с другой стороны, снова наклоняется к моему уху:

– Этот чертов Дубай так тесен, что заняться сексом по пути будет просто некогда. Ты занималась сексом в машине?

– Ларс!

– Понятно, не занималась. Нужно научить.

От отеля до клуба две минуты езды, возмутиться я не успеваю, мы уже приехали.

В Стокгольме +4, в Дубае + 25, хотя по вечерам просто прохладно, пустыня рядом, там день и ночь – это действительно день и ночь. Что-то заставило меня захватить с сиденья машины тонкую красивую шаль, которую Ларс накинул мне на плечи перед выходом из отеля. Теперь шаль висела на руке и ничуть не мешала, напротив, мне казалось, что так окружающие обращают меньше внимания на мой вид и нелепую походку. Пусть Ларс сколько угодно твердит, что она потрясающе сексуальна, я-то чувствовала себя не слишком уютно…

Эти клубы охотно посещают богатые и знаменитые, а в Дубае особенно в разгар зимы, когда возможность погреться на жарком солнце привлекает сюда европейцев и североамериканцев как мед мух. А там, где есть богатые и знаменитые, непременно толпятся журналисты. Сегодня ожидалась Памела Андерсон, конечно, ее лучшие времена уже прошли, но еще не забылись, потому желающих запечатлеть жгучую красотку в вечернем наряде нашлось немало, места были заняты заранее, и строй репортеров перед входов довольно внушительный.

Репортеры народ запасливый, фотоаппараты сейчас не требуют смены пленки под одеялом, как бывало раньше (отец рассказывал, что раньше каждый репортер был буквально увешан несколькими камерами, чтобы не менять пленку на бегу), и на вспышки не скупились.

Я усмехнулась, подумав, что лучше не рассказывать Бритт об упущенных возможностях. Подруга наверняка уже позировала бы перед репортерами, милостиво позволяя себя фотографировать. О ее «Вау!» и говорить нечего. Но Бритт в зимнем Стокгольме, а я посреди лета в Дубае под руку с самым красивым мужчиной в мире, а на мне платье, вернее, почти его отсутствие, способное продемонстрировать все достижения моих усилий по части заботы о фигуре. Сейчас я понимаю маниакальное пристрастие звезд к диетам и фитнесу, одного воспоминания о фотовспышках по обе стороны дорожки достаточно, чтобы отказаться от пирожного. Вот он, стимул к поддержанию фигуры в надлежащем виде – не желание снова влезть в платье с выпускного, а угроза быть запечатленной с лишними двумя килограммами на теле.