Эва Хансен - Цвет боли: черный

– Нет, но белые и пушистые обычно верят в исключительную порядочность и незлобивость всех остальных, а это ошибка. Нет, это хорошо, что люди разные… А для борьбы с монстрами есть мы, не белые и не пушистые, очень даже грешные, потому у меня рука не дрогнет пристрелить мерзавца, который выжигал тавро на человеческом теле.

– Все равно как-то не верится, что за вот этими мирными фасадами кроется такое…

– Во-первых, не за всеми, а только за некоторыми, и их немного. Во-вторых, такое зло, прикрытое благополучной, мирной жизнью, самое страшное именно из-за фасада. Но мы справимся.

– Даг, ты только не думай, что все, кто занимается БДСМ, монстры. Даже не так, те, кто им занимается, как раз не монстры, потому что в Теме все сугубо добровольно и безопасность на первом месте. Все, что за этими пределами, одновременно за пределами самой Темы. Топ никогда не исполосует свою сабу так, чтобы у нее полосами слезла кожа на спине. Все зверства вне Темы.

– Ты так заступаешься за бэдээсэмщиков, что завидно становится.

– Просто не хочу, чтобы нормальных людей из Темы смешивали с этими уродами.

– Но выросли-то они из БДСМ?

– Нет, нельзя же любого, кто взял в руки плеть, считать причастным к Теме.

– Все равно это извращение, Фрида. Любое причинение боли, даже с согласия жертвы, есть извращение.

– Это потому, что ты никогда не был в Теме… Пока на себе не испытаешь, не поймешь, что иногда боль становится просто искуплением, освобождением чего-то внутри.

Даг сокрушенно помотал головой:

– Нет, Фрида, все эти рассуждения не по мне.

Между ними словно пробежал холодок, обоим было неприятно, потому что из непонимания ничего хорошего никогда не рождалось.

Вангер честно пытался представить себе боль как искупление, но если понять мучения Христа ради всего человечества еще как-то получалось, то мучиться людям, у которых жизнь, «в общем-то», нормальная и человечество подвига от них не ждет, осознать не удавалось. Может, не припекло?

А по поводу мирных фасадов, за которыми скрывается нечто страшное, Фрида права, именно так и бывает, декорации райских кущей частенько маскируют вход в ад.

– Знаешь, о чем я думаю? Что эти монстры сами живут в аду. Кайсу, Бригитту, Марту убили довольно жестоко, этой Анне Свенссон не вызвали «скорую», позволив истечь кровью… Они же живут, прекрасно зная, что собственный конец будет страшным. Может, потому и жестокость особенная?

– Это их не оправдывает! – резко бросил в ответ Вангер.

– А кто пытается оправдать?

Еще не хватает, чтобы они с Дагом поссорились из-за каких-то уродов!

– Знаешь, чего я категорически не могу представить? Что Юханссон с ними. Не потому что он красив или обаятелен, просто не верится, что и этот фасад может скрывать душевного урода.

Вангер задумчиво покусал губу, прежде чем ответить.

– Может, он потому и сбежал в Оксфорд? Чтобы не впутываться? А Линдберг захватили, чтобы вытребовать что-то с него?

– Но он предлагал любой выкуп.

– Выкупа не требуют, им нужно что-то иное, и это что-то у Юханссона.

– Ты думаешь?

– Фрида, девушек повесили, используя его узлы, не зря. Разве не проще было придушить или пристрелить, не разыгрывая спектакль? Это ему послание. Только какое и почему? Он знает, но молчит… А ведь от этого может зависеть жизнь его собственной девушки. Или он уже списал Линдберг?

– Нет, Даг, нет!

– Заступаешься?

– Просто он по-настоящему переживает, я же вижу. И за освобождение Линдберг готов заплатить любые деньги, только не просят ведь.

– Значит, нужны не деньги. Тогда что? Информация? Какая-то тайна?

– Даг, ты же знаешь, кто он!

Вангер вздохнул так глубоко, как только смог:

– Фрида… бывают двойные игроки… Это самый худший и страшный вариант, особенно если человек умен.

– Ты думаешь он?..

– Мы не имеем права это исключать.

– И все-таки, он должен знать о записке Викстрёма.

Ларсу было не до Вангера и Фриды с их сомнениями и подозрениями. Он позвонил Бритт:

– Ну-ка, рассказывай подробно все, что знаешь!

Бритт, страшно хлюпая носом и ежеминутно чихая, выложила все, что знала, а знала она совсем немного: Линн встретилась с Хильдой, а та устроила ей встречу с Маргит.

– Какого черта вы лезли не в свои дела?! Просил же. Где ты сейчас, тебе тоже опасно оставаться на виду.

– Нет, я у Тома.

Ларс вспомнил, что говорила Линн о занятиях крав-мага.

– Он рядом? Дай ему трубку.

Уже через час они беседовали с Томом, а потом тот звонил своим парням из клуба, объявляя сбор.

Хильда клялась, что Линн из подвала, где занимались БДСМ ушла, а куда, она не знает.

– Она виделась с Маргит? О чем говорили?

– Маргит просто посмеялась над ней и над тобой. И все, Ларс, правда, все.

– Почему ее телефон оказался в коридоре?

Хильда заметно смутилась:

– Какой телефон? Я не знаю… может, выронила?

Ничего больше вытянуть из нее не удалось.

Ларс отправился на прежнюю квартиру Линн и Бритт, что-то подсказывало, что там может быть зацепка. Зацепка нашлась, только какая!

В квартире шел ремонт, видно, хозяин дома решил перед новой сдачей в аренду немного привести в порядок. Ларс поднялся на следующий этаж.

Линн рассказывала, что компьютерщик Магнус живет этажом выше, но не над ней, а напротив. Значит, эта квартира…

– Магнус, здравствуй, я…

– Вы Ларс, я знаю. Видел вашу фотографию у Линн. Как она?

– Линн пропала, судя по всему, вообще попала в беду. Мы можем поговорить?

– Да, проходите.

– Наедине.

– У меня от Софи секретов нет, к тому же они с Линн знакомы.

Софи ахнула:

– Линн исчезла?! Господи, они с Бритт вечно лезли куда-нибудь!

Девушка тут же предложила кофе, но Ларс отказался:

– У меня нет времени, Магнус. Я знаю от Линн, что ты блестящий компьютерщик, помоги, если можешь. Счет пошел на часы, возможно, ее жизнь в опасности.

Парень только кивнул.

И все-таки Софи принесла кофе, который оказался на удивление вкусным, Ларс вдруг сообразил, что ничего не ел и не пил уже сутки, не до того. Они уселись на простенькие диваны из ИКЕА с кружками из ИКЕА, которые ставили на столик из ИКЕА… В квартире Магнуса все было явно новым, но простым и недорогим. И только компьютер… вернее, их несколько – огромный моноблок, пара больших ноутбуков и один маленький… Сапожник явно с сапогами.

Выслушав Ларса, Магнус некоторое время задумчиво молчал, потом мотнул головой:

– Линн была знакома не с самыми лучшими людьми Стокгольма, но не по своей воле. Как бы и правда не попала в беду.

Софи со своей кружкой подсела ближе:

– Вы сказали, что она прилетала в Оксфорд?

– Да. Сказать, что одна из моих давних ошибок вовсе не ошибка.

– И все?

– То есть? – Ларс явно насторожился.