Жан-Кристоф Гранже - Кайкен

— Сумимасэн… [35] Прошу прощения (яп.).

При виде обрушившегося вентилятора она разразилась потоком слов. Пассан застегнул молнию на сумке и, не оборачиваясь, помахал на прощание рукой.

Оживление на улице никак не вязалось ни с ранним часом, ни с погодой. Люди весело переговаривались, жаловались друг другу на дождь, счастливые, что в очередной раз сумели избежать гнева Земли. На электрических проводах сидели щебечущие птицы.

Оливье поднялся по улице, озираясь в поисках такси. Жара усилилась еще на пару градусов. Даже ранним утром он чувствовал себя так, словно его опустили в бак для кипячения белья.

Он свернул направо и вышел на более широкую улицу. Вывески магазинов валялись на земле, со стен свисали полуоторванные антенны и коробки кондиционеров. Он подозвал машину, перелистал тонкий томик разговорника, купленный еще в аэропорту Руасси, нашел выражение, означавшее «рыбачий порт».

— Гиокоо, — сказал он водителю.

Тот заставил его повторить это слово раз десять, затем произнес сам и наконец согласно кивнул, словно постиг смысл, скрывавшийся за несколькими короткими слогами.

Такси покатило по узким улочкам. Пассан смотрел по сторонам, сравнивая увиденное с сохранившимся в памяти. Скопление коричневых крыш, сосновые парки, каменные святилища… Все серое или зеленое — цвета вечности. Блестевшие под дождем черепичные кровли напоминали рыбью чешую. Дома стояли вдоль тротуара не по линейке, а как придется, один чуть ближе, другой в глубине. Как набегающие на берег волны сурового моря, подумалось Пассану. Нагасаки был портовым городом — в этом не оставалось ни малейших сомнений.

За окном мелькнул торговец, жаривший мясо на вертеле. Пассан попросил шофера остановиться и бегом бросился к жаровне. Потребовал сразу пять палочек с ломтиками мяса, которое жадно съел, укрывшись под козырьком ближайшего подъезда и слушая, как журчит в водосточной трубе дождевой поток. Он корил себя за то, что даром теряет драгоценное время. Хотя, если задуматься, разве несколько минут решат дело? И потом, он понятия не имел, на какой день и час назначена роковая встреча. На сегодня? На завтра? Или через три дня?

Он вернулся в такси, и они поехали дальше. Минут через десять, обогнув скалу, выбрались на площадь перед заливом, перегороженным мостом Мегами. В порту тысячи лодок качали мачтами под дождем, подставляя борта медленным и тяжелым волнам.

На суше никакой экзотики не наблюдалось: кубы складских зданий, технические сооружения, подъемные краны… Все вокруг было одинаково серого цвета. Нагасаки славится во всем мире своими жемчужными фермами. Пассану вдруг подумалось, что сам город словно покрыт перламутром. Эта тонкая, но прочная субстанция обволакивала каждую крышу, каждый фасад, каждый корабль. И сама гавань представлялась гигантской раковиной, отмытой морем и мерцающей кристаллами соли.

Отмахнувшись от ненужной сейчас мечтательности, Пассан попросил высадить его возле управления порта. Рядом шумел рыбный рынок. Оливье строевым шагом пересек его, искоса оглядывая скопища крабов, горы устриц, груды тунца и трески. В воздухе витали запахи йода. Курносые лица улыбались ему. Сморщенные старушонки, словно просоленные крупной солью, показывали огромных рыбин. Подумать только, а ведь каких-нибудь полчаса назад земля на этом побережье содрогалась и тряслась!

Закинув за плечо сумку, он добрался до пристани и двинулся вдоль причала, обращаясь к каждому рыбаку с единственным словом: Ютадзима. Пятая попытка оказалась удачной. Крупный парень в бейсболке склонил голову и осыпал его звонкими «хай», вылетающими с пулеметной скоростью. За перевоз он потребовал двадцать тысяч иен. Пассан не стал торговаться и заплатил.

Мотор кашлянул, и рыбак направил лодку в море, умело маневрируя между остальными судами. Дождь полил с удвоенной силой, струи нервно забарабанили по волнам. На выходе с рейда волнение улеглось, словно море задышало полной грудью. Они мчались вперед, рассекая его гигантские легкие, порой проваливались в черные ямы и вновь взлетали на вершину очередного пенистого гребня.

Скорчившись на носу, Пассан чувствовал, как вибрирует посудина. Он ничего не видел. Вокруг стеной стоял дождь, щедро поливая и лодку, и рыбака, и пассажира. Примерно через полчаса японец сбросил скорость, урчанье двигателя опустилось на октаву. Теперь лодка плыла, повинуясь ритму волн. Еще некоторое время спустя Пассан приложил к глазам ладонь козырьком и увидел вдали, над волнами, зеленовато-коричневое пятно.

— Ютадзима! — прокричал ему рыбак.

Остров походил на упавшую с небес тучу — как будто на воде плавал сгусток чего-то темного. Вулканический пляж цвета какао и ярко-зеленый, отмытый грозой лес. На самой опушке внимание привлекало какое-то странное красное пятно. Это был тории — портик из лакированного дерева, отмечающий вход в святилище. Должно быть, весь остров представлял собой священное место, обитаемое нами — божествами синтоистской религии.

Рыбак причалил как мог близко к берегу. Пассан спрыгнул на землю и взмахом руки попрощался с парнем. Номер его мобильного он записал еще раньше. Затем повернулся лицом к лесу. От тории начиналась тропинка, круто взбиравшаяся вверх. Пассан прошел под перевернутой аркой и зашагал в гору. То и дело попадались стволы, обвязанные веревками в знак того, что в дереве живет дух ками. Чем выше Пассан поднимался, тем явственнее становилось чувство, что он вступает в заколдованный лес, населенный чуждыми ему волшебными существами.

Словно в подтверждение его мыслям на вершине показалось святилище — ажурная пагода с острой крышей, покоящейся на почерневших столбах. В глубине виднелись бронзовый колокол, чаша с водой и жертвенник.

Он взошел по ступеням и у подножия одного из столбов обнаружил сумку Наоко — нечто вроде мешка из водонепроницаемой ткани со множеством карманов. Она не раз при нем расхваливала ее достоинства — и вместительная, и непромокаемая, и удобная…

При виде этой простой вещицы у него сжалось сердце. Она здесь, на острове. Неужели Аюми нашла ее раньше?

Одно ему было ясно: схватка началась.

После финального толчка Наоко так и не встала на ноги и оставалась сидеть на коленях в песке. Она не могла бы сказать, как много времени провела так, не двигаясь. Несколько минут, час, много часов?

Пляж был весь изрыт дробинами дождя, отчего его поверхность стала похожа на апельсиновую корку. Землю устилали сорванные листья, на берег набегали пенистые волны. Наоко не знала, какая смерть ее ждет. Может, ей уготовано захлебнуться под дождем, а может, ее накроет морская волна, постепенно подкрадывавшаяся все ближе.