Александр Смоленский - 210 по Менделееву

– Так всё-таки что произошло с вашим другом? – спросил Александр.

– Несчастная и безответная любовь погубила его. Я аристократка из древнего рода, а он безродный, как дворовая собака. Естественно, мои родители были против нашего альянса. Алекс был на удивление красивым и, главное, талантливым человеком. Особенно он увлекался химией. Я уверена, Алекс вполне мог стать лауреатом Нобелевской премии. Но судьба распорядилась иначе.

– Не отвлекайтесь. Так что же случилось с вашим поклонником? – вновь спросил Духон.

– Неделю назад Алекс неожиданно позвонил мне и сообщил, что ему очень плохо, и он хотел бы проститься со мной. Естественно, я в панике поспешила к нему на помощь. Мне давно было известно, что Алекс употреблял наркотики, которые сам и делал. Я уже говорила, что он был очень талантливым химиком… Помню, ещё в колледже он синтезировал какое-то вещество и успешно торговал им среди приятелей и соседей.

– Значит, не только сам употреблял, но и торговал? – уточнил Духон.

– Вот именно.

– Хороши же у вас близкие друзья… – не смог удержаться от своего комментария Багрянский.

Не обратив на его слова никакого внимания и даже не взглянув в сторону журналиста, дама продолжила:

– Это, видно, и сгубило его. Боже, как он меня любил! Больше жизни! – Леди Соутбридж, всхлипнув, бросила нежный взгляд на фотографию покойного поклонника. – Но хуже всего было то, что Алекс еще увлекся азартными играми и стал проигрывать в казино огромные суммы денег. Вы представляете, будучи уже профессором в Кембридже, он постепенно опустился до того, что стал простым преподавателем химии в местном колледже, в Форестхилле. Господи, как ужасно иногда складывается судьба человека!

– Достала уже своей любовью! – раздраженно воскликнул Лев. – И долго мы будем слушать ее бредни? Когда в Лондон вернемся?

– Так что же всё-таки случилось с вашим другом детства? – не реагируя на выпад приятеля, в третий раз спросил Александр.

– Ах, да, извините ради бога, мистер Духон, я немного отвлеклась, – опомнилась леди Соутбридж и приложила руку ко лбу, очевидно почувствовав жар. – Так вот, после тревожного звонка Алекса я очертя голову бросилась к нему домой. Он живёт… то есть жил совсем неподалеку. Я застала бедного Алекса в совершенно непонятном состоянии. Он так исхудал, что страшно было смотреть. Лицо бледное, как алебастр, волосы выпадали клочьями, зубы он выплёвывал, как шелуху от семечек… Словом, картина ужасающая! И как я ни пыталась помочь ему, он угасал буквально на глазах. Алекс постоянно бредил, каялся в грехах, упоминал какие-то имена, умолял меня не оставлять его. Я хотела вызвать врачей, но он почему-то наотрез отказывался. И в конце концов в страшных мучениях испустил дух. Боже, как же это было страшно! Мне пришлось заняться его похоронами. Собственно, такова причина того, что я не смогла вовремя встретиться с вами.

– А скажите, мисс Соутбридж, каким было заключение медиков? – призадумавшись, спросил Духон.

– Вскрытие показало, что имела место передозировка наркотиков. Хотя в квалификации местных патологоанатомов я очень сомневаюсь. Все знали о болезненном пристрастии Алекса, поэтому к другому выводу наши врачи и не могли прийти.

– Судя по вашему описанию, состояние больного совсем не похоже на передозировку, – заметил Духон.

– Вы так полагаете? – удивлённо вскинула выцветшие от слез глаза хозяйка замка.

– Впрочем, я не специалист, – поспешил заверить ее Александр.

– Саша, что ты имеешь в виду? – вдруг подал голос Багрянский.

– Отстань. Все вопросы потом, – огрызнулся приятель.

– Скажите, мисс, а вы не припомните, что за имена упоминал ваш друг в предсмертной агонии? И не заметили вы ли чего-то странного в его доме?

– Имена… имена… Нет не помню. Хотя подождите, Алекс упоминал какую-то русскую фамилию на букву «Л». А в доме, вы правы, был такой кавардак, что чёрт ногу сломит. Кругом валялись какие-то ампулы, капсулы, рассыпанные порошки. Мне просто ужасно вспоминать об этом. Пришлось даже вызвать служанку, чтобы та хоть немного прибрала в доме. Она меня еще удивила, сообщив, что обнаружила в подвале дома хорошо оборудованную химическую лабораторию. Я потом заглянула туда и была поражена тем, что увидела.

– Так, так, так… – непонятно к кому обращаясь, произнёс Александр. – А вы сами как сейчас себя чувствуете, леди Соутбридж?

– Если честно, как-то не очень. Слабость, нервы расшатались… Впрочем, я совсем заговорила вас. Может, чаю с печеньем? А потом полюбуемся на полотно. Знаете, я никогда бы не решилась продать его, если бы не материальные затруднения.

Леди Соутбридж поднялась с места и, шурша своим траурным облачением, удалилась из зала.

– Саша, летим отсюда, пока не поздно! Не нравится мне здесь. Смертью веет…

– Пожалуй, Лёва, сегодня тот редкий случай, когда я могу согласиться с тобой. То, что рассказала нам Марж Соутбридж, очень любопытно!

– Чем же?

– Хотя бы тем, что ее Алекс Лэнг умирал с точно такими же симптомами, что и у Люсинова. Если, конечно, верить тому, что писала пресса. Да и фамилия на «Л» тоже подозрительна. Связь не улавливаешь? Определённо причиной смерти Алекса была не передозировка, а лучевая болезнь.

– Ну и воображение у тебя, Саша! Может, переключимся в нашем творчестве на фантастику? – рассмеялся Багрянский.

– Зря иронизируешь! Здесь очень любопытная история складывается. Ведь вполне возможно предположить, что отравленный полонием Люсинов был каким-то образом связан с алхимиком Алексом Лэнгом. И что они вместе варганили в подвале «нечто» и вместе торговали этим «нечто». В итоге оба по неосторожности отравились.

– Какой красивый полёт фантазии! – снова саркастически рассмеялся Багрянский.

– Смейся, смейся, а я вызываю сюда Мацкевича. Он меня быстро поймёт, и мы начнём наше собственное расследование. – Бывший банкир явно загорелся новой идеей.

– Ты что, Сашенька, действительно хочешь ввязаться в расследование этого дерьма? И где – в Англии? Нас никто за такую самодеятельность по головке не погладит! – уверенно произнес Лев.

– Но ведь интересно утереть нос Скотланд-Ярду, а заодно и Лубянке! Наши-то тоже наверняка рассматривают версию о самоотравлении Люсинова. Иначе не дёргались бы, как паралитики.

В зале громко заскрежетала кованая дверь, и на пороге вновь появилась леди Соутбридж. В руках она держала маленькую картину без рамки – неизвестный шедевр кисти Джозефа Тёрнера «Закат на Темзе».

– Надо бы произвести экспертизу… – любуясь холстом, произнёс Александр.

– Вообще-то такой необходимости нет, сэр. Но если вы настаиваете, я, несмотря на то, что в данное время испытываю определённые финансовые затруднения, готова подождать.