Александр Смоленский - 210 по Менделееву

– Илья Ильич, погоди. Я же говорю, что ровно в семь утра Интеграл лично позвонил и сообщил, что прибыл в Москву. Дал понять, что задача выполнена. А ты мне вотум недоверия выносишь! Не хочешь верить, тогда что хочешь и докладывай Хозяину. И вообще, меня уже затрахало это «полониевое дело»! Понимаешь или нет? Уже трое асов «Ибиса» за месяц погибли! А теперь вдруг и Интеграл пропал. Ехал ко мне навстречу и пропал.

– Неужели?! – усмехнулся Крутов. – А я вот думаю, что твои тренированные молодчики просто-напросто обросли жирком и потеряли профессиональную квалификацию.

– Да ты, Илья Ильич, хоть читал мою докладную? Там ведь всё подробно изложено. Сдается мне, что вам здесь, за «Стенкой», стало неинтересно это дело. А надо бы вдуматься! Смотри что получается. Стоило мне послать специалиста на грёбаный урановый ГОК, тот самый, откуда предположительно утекал полоний, – как к месту мой спец не прибыл. Пропал. Растворился. И тот агент, который трубит мастером участка на руднике, ровно через день тоже сгинул в неизвестность. Ещё двое агентов утонули при невыясненных обстоятельствах… Тебе это, Илья Ильич, ни о чём не говорит? Разве такие «случайности» не доказательство того, что кто-то тайно работает против нас? Причем где?! В своей же стране! Рядом!

– Ой, говорит, дорогой мой Петр Семенович, о многом даже говорит! – чуть сбавив тон, ответил Крутов. – Говорит о том, что плохому танцору яйца мешают.

– Если ты так считаешь, я готов застрелиться. Прямо здесь, в твоем кабинете.

Крутову на какое-то мгновение показалось, что Кушаков не шутит. Вон и рука генерала потянулась к подмышечной кобуре.

– Неужели выстрелишь, Кушак? Ха-ха-ха! Давно в кремлёвских стенах такого не случалось! Со времён Иосифа Виссарионовича! – нахально рассмеялся Крутов. – А если всерьез, Петр Семенович, ты как в воду глядишь. Задание по полонию с меня никто не снимал, но представь, ни одна душа не интересуется, подчищены ли следы, что происходит в Лондоне. Ну и я, в свою очередь, не слишком доставал тебя – ты молчишь и я молчу. Кому охота подставляться… А докладные твои помню. Но что мне с ними делать, хоть убей не знаю. По докладной получается, что твой человек ищет завещание отщепенца Люсинова? Хорошо, конечно, что ищет. Но поверь, я теперь ни черта не понимаю, надо ли его находить. Вдруг там та-а-кое понаписано, что третья мировая война может начаться. Может, твой легендарный агент тоже не торопится, поскольку знает что-то, чего не знаем ни ты, ни я, ни даже президент… Ну что, генерал, нечем крыть? Или ты исключаешь подобное развитие событий?

– Прости, Илья Ильич, я не политик, в высоких сферах не летаю. Однако не дурак, сам заметил, как даже в прессе историю с полонием потихоньку слили в тираж. Словно воды в рот набрали. Что англичане, что мы.

В кабинете громко зазвонил телефон.

– Тебя. – Крутов неожиданно для Кушакова протянул ему трубку. – Говорят, срочно.

– Кому я еще понадобился?

Генерал стал внимательно слушать, но уже спустя минуту рухнул в кресло.

– Вызывай «Скорую помощь», Илья Ильич! – крикнул он. – Не то не ровен час у тебя на глазах концы отдам, как и обещал.

– «Скорую» так «скорую»… – Крутов, недоуменно пожав плечами, нажал на кнопку селектора. Он уже не сомневался, глядя на генерала, что тому действительно стало худо. Уж не перестарался ли он своим наездом?

Секретарша откликнулась мгновенно.

– Вам кофе или чай, Илья Ильич? – прозвучало в динамике.

– Нет, дура! Неси из своей аптечки нитроглицерин и вызови нашу неотложку! Срочно! – рявкнул Крутов. И уже обращаясь к генералу, который полулежал в кресле, произнес: – Прости, Пётр, за то, что накричал на тебя. Держись. Только не умирай.

– Да при чем тут ты?! – прошептал слабеющий Кушаков. – Мне сообщили, что Интеграл по дороге разбился. На Можайском шоссе. Машина сгорела дотла. От парня практически ничего не осталось.

Крутов медленно опустился в соседнее кресло. Вот оно как повернулось, подумал он. Голова мгновенно прояснилась. А может, это даже и к лучшему?

– Слушай, а может, это к лучшему? – повторил советник президента свою мысль вслух.

Однако Кушаков его уже не слышал – генерал потерял сознание.

Когда Кушаков открыл глаза и рассеянно осмотрелся, он увидел сверкающую белизной реанимационную палату. Неужели инфаркт? Тогда конец всему, спишут с корабля – даже глазом не моргнут.

Генерал глубоко вздохнул и снова ощутил сильную боль, разлившуюся, казалось, по всему телу. Грудь его была в бинтах и каких-то приспособлениях. Доигрался. Неужели ему сделали операцию на сердце?

Больной закрыл глаза. В затуманенном сознании невольно всплывали какие-то рваные картинки. Что-то тревожное и необъяснимое было в них. Вот он в кабинете у Крутова… Они ссорятся… Потом звонок… Интеграл! Сразу вновь схватило сердце и от болевого шока Кушаков почти потерял сознание. Именно «почти», потому что Пётр Семенович вдруг, словно воспарив к потолку, откуда-то сверху стал наблюдать за происходящим. Ещё до прибытия врачей «скорой помощи» в кабинет Крутова ворвался некий мужчина, лица которого Кушаков не мог разглядеть, ибо видел в тот момент только очертания его фигуры в ореоле сине-белого сияния. Однако, находясь в отключке, генерал хорошо различал гулкие, словно доносящиеся из глубокого колодца голоса. Грубый и низкий голос вошедшего человека показался ему знакомым, но кому он принадлежал, вспомнить генерал никак не мог.

– Ты законченный идиот! Что ты творишь? Хочешь дело угробить?! Я слышал ваш разговор. Я что тебе приказал, а?! – почти криком выговаривал президентскому помощнику незнакомец.

И это было очень странным, ибо в стенах Кремля разговаривать таким тоном с серым кардиналом не мог позволить себе никто, кроме самого президента. Но голос явно не принадлежал главе государства.

– Что я такого сделал? – растерянно ответил мужчине Крутов. – Нормально всё будет. Отправим генерала в Кремлевку, там его быстро на ноги поставят…

«Стоп! Это же голос товарища Черкасова! – наконец прояснилось в голове Кушакова. – Так, стало быть, он командует Крутовым? Как так могло получиться? Ведь его же на днях президент снял с довольствия…»

– Как раз «нормально» генералу уже не надо. Точнее, не ему, а нам самим не надо. И вообще, про Лондон надо как можно скорее забыть. Тем более что и их хваленый агент уже отдал богу душу. Кто еще из живых знает? Ты да я…

Последняя фраза прозвучала почти зловеще.

Лондон, конец января

Как ему удалось вылететь из машины, летящей в кювет, Свиридов до сих пор не представлял. Судьба? Его счастливая звезда? Или просто чудесное спасение, которое сделало выбор за него. Машина вон горит как свечка, ну и бог с ней… пускай все догорает… Интеграл, сконцентрировавшись, сжав волю в кулак, заставил себя поковылять, пошатываясь, прочь с места автокатастрофы.