Владимир Величко - Сыщики в белых халатах. Следствие ведет судмедэксперт

– Не выделывайся, а! Если нет, так и скажи, а если есть…

– Да есть-есть, – успокоил его Эксперт и полез в сейф.

– Ого, а это что такое… взаправдашний? Дай подержать!

– На, сначала хватани, а то перестреляешь еще кого-нибудь!

Толя, взяв флакон быстрым и отработанным движением развел спиртягу и одним глотком хватанул содержимое мензурки. Отдышавшись, он взял с полки пистолет:

– «ТТ»? – глянул на Эксперта и подкинул на ладони «пушку». – Точно… тэтэшник! Где взял? – начал было он, но зашла Анна и сказала:

– Так я поехала, Михаил Николаевич… Ой, а это, а это что такое? – и она показала на пистолет в руке Анатолия.

– На дело собираемся, – серьезно сказал Толя. – Банк брать будем. – И, прицелившись в Анну, щелкнул курком.

– Иди, Анечка, и делай, как я сказал, а этого пьяного дяденьку не слушай! – И, отобрав пистолет из рук рентгенолога, спрятал его в сейф. – Если что – звони.

Когда санитарочка вышла, Эксперт сказал:

– Ты, Толя, придурок! Никогда не целься в человека!

– Так ты ж сам сказал, что патронов в нем нет.

– …но ты же знаешь, что и незаряженное ружье раз в жизни стреляет! – возразил Эксперт. – В человека целиться нельзя.

Иван Сидорович вообще спал плохо, а последние три месяца и того хуже, разве что стакан доброго самогона помогал… Да и то ненадолго, а потом снова – близкий потолок, отблески фар редких машин да мысли, мысли, мысли. А еще его мучил возраст – за 50 перевалило, в любой момент может прийти приказ и тю-тю – вот она пенсия. А у него ни детей, ни внуков, ни жены, и вообще никого родных – один на белом свете. А еще работа. Почему-то именно сегодня вспомнились родители. Они всегда говорили, что чужие деньги счастья не принесут… Да где они теперь? И отец, и мать пропали в конце 1944 года. То ли с немцами ушли – они тогда под Львовом жили, – либо их убило шальным снарядом, или наступающие москали захватили и в лагерь угнали. Ему в 1945 году всего-то десять годочков было. А вот брату уже стукнуло пятнадцать. Его москали и арестовали – захватили с автоматом в руках и посадили. А потом, по слухам, угнали в Сибирь. Искать брата он поехал через несколько лет. Но ни в Новосибирске, ни в Красноярске, ни в Иркутске следов его он так и не нашел и тогда… сам поступил на службу в охрану лагерей. Идти-то ему некуда было. За это время он объехал не один десяток лагерей, но даже упоминаний о фамилии брата нигде не нашел. А потом – став опытным опером-кумом! – перевелся в милицию небольшого сибирского городка.

Прозвеневший будильник вернул его в настоящее, и он, кряхтя, медленно поднялся, умылся и, не надевая формы, благо работникам уголовного розыска это разрешалось, пошел в свой РОВД.

Анна в милицию пошла пешком и через десяток минут уже подходила к зданию РОВД. Пока шла, все думала про своего Петьку – ведь хороший он, работящий и ее любит, хоть и стесняется показывать это другим. Вздохнув, она вспомнила, как еще весной он подрался и сломал кому-то нос. Тогда только благодаря Николаичу дело удалось замять, и вот опять… А вдруг Петьку посадят? С такими горестными думами она вошла в здание милиции и после долгих расспросов: к кому, по какому вопросу, ей сказали, что следователя нет, а если хочет, то могут пропустить к работнику уголовного розыска, который в курсе того, что натворил ее муженек. Анна согласилась и прошла на второй этаж. Там немолодой уже мужчина поначалу долго ее пугал тем, что Петьку посадят, что это у него второе правонарушение за короткий промежуток времени, что светит ему лагерь. В общем, долго рисовал ей мрачные перспективы как относительно Петра, так и ее самой. Потом вкрадчиво сказал:

– Впрочем, вы, как я убедился, барышня положительная, и я вам могу помочь. Трое суток ему гарантированы, он их отсидит – уж не обессудьте, а потом на ночь буду выпускать его домой. А когда пройдут пятнадцать суток, я с потерпевшей поговорю, чтобы она заявление забрала.

– Ой, спасибо вам, товарищ майор. Мне и Михал Николаич так же говорил, что потерпевшие должны забрать заявление…

– Вот, кстати, про Михаила Николаевича… вернее не про него одного, а вообще! В общем, вы, гражданочка, нам должны помочь! – перебил ее майор, испытующе глянув в глаза женщины.

– А как же я вам могу помочь? Товарищ…

– Меня Иван Сидорович звать. Фамилия – Жабыко, но ты можешь меня звать дядя Ваня. – И, немного помолчав, продолжил: – Чем помочь, говоришь? А ты иногда рассказывай мне о том, что у вас в морге творится. Кто приходит к Эксперту, о чем говорят, кого ругают?

– Мне что ж, предлагаете стучать на Михал Николаича? – округлив глаза, спросила Анечка, простая душа.

– Ну, во-первых, не стучать, а сообщать! А во-вторых, людей в своих мыслях, Аня, частенько заносит не в ту сторону, а мы, если будем знать о таких мыслях, сможем предупредить плохие поступки. Ведь для этого советская милиция и существует – не дать преступлению совершиться! Ведь так?.. Ну что скажешь, Анна Сергеевна?

– А вы точно Петьку моего отпустите?

– Слово даю! – ответил искуситель. Анечка немного поерзала, повздыхала и, скромно потупив глазки, сказала:

– Ну… в морге часто выпивают врачи, потом еще из гаража приходят пить…

– Ну это я и без тебя знаю! Я тоже там бывал, это все пустяки, хотя…

– Ой, чуть не забыла, товарищ… дядя Ваня… я сегодня видела в сейфе у доктора большой пистолет… Как же он его назвал?.. Не помню.

– Ну да? Так уж прям и пистолет? – и увидев, как она кивнула головой, вытащил из шкафа большущую книгу и, положив на стол перед девушкой, стал листать:

– Как узнаешь…

– Да вот он, дядя Ваня, вот точно такой!

– А ты, дочка, не ошибаешься? – вроде бы как светлея лицом, переспросил майор и, повернув книгу к себе, переспросил: – Точно «ТТ»?

– Ой, правильно… они с Брячениновым так его и называли – «тэтэшник»! Вот!

– Интересно… – задумчиво сказал майор, – интересно!

Потом, встрепенувшись, сказал:

– Все, беги домой, девочка. Часам к восьми вечера жди своего хулигана дома. И чтобы в шесть утра следующего дня он был уже в «дежурке»!

После этого майор несколько минут с задумчивым видом сидел за столом, выбивая пальцами по столу нервную дробь. Затем взял чистый лист бумаги, ручку и, написав с десяток строк, сложил его пополам и спрятал в сейф. Тщательно замкнув его, он прошел по коридору и заглянул в один из кабинетов, где довольно молодой парень орал на сидящего в углу кабинета потрепанного мужичонку:

– Да ты урод, если не признаешься, я тебя… ты у меня…

– Антоша, – укоризненно сказал Иван Сидорович, – вежливее с людьми надо, вежливее… Через десять минут в скверике, на нашем месте жду. Давай, шибче, шибче…

Вскоре к сидящему на скамейке под большущей елью Деду – так звали сослуживцы старого опера – подошел Антон, старший лейтенант розыска.