Анна Янсон - Чужая птица

Хартман положил трубку и начал громко насвистывать, причем не основную мелодию песни, а словно бы подголосок. Похоже было на вокальную импровизацию, как если бы кто-то подпевал в наушниках своему плееру. И вот — звук отодвигаемого стула, и седая грива уже в дверном проеме.

— Нам прислали предварительный протокол вскрытия мужчины из Вэшэнде. Он умер вследствие ножевого ранения в шею в ночь с 28 на 29 июня. На пятках ссадины со следами грязи — возможно, тело тащили по земле. На левом плече едва заметный порез, на груди — старый шрам. На этом пока все, ждем результатов химического анализа. Установить личность так и не удалось. Ни по возрасту, ни по внешним приметам он не подходит под описание людей, о чьей пропаже заявлено на данный момент. Темные волосы наводят на мысль, что этнически он отличается от среднего Свенсона, — отчитался Хартман и добавил, покосившись на часы: — Я собирался дойти до скамейки у крепостной стены, неподалеку от каменоломни Эстергравар, и там съесть свои бутерброды. Составишь компанию? Хочется развеяться, ненадолго окунувшись в Средневековье.

— С удовольствием, — сказала Мария и уже встала, чтобы выйти вслед за ним, как вдруг зазвонил телефон. Она попросила Хартмана немного подождать и взяла трубку. Томас между тем ушел к себе в кабинет за бутербродами.

— Я ищу Марию Верн, маму Эмиля. Я туда попала? — спросил женский голос.

— Да, — ответила Мария, чувствуя, как на нее накатывает волна беспокойства. Эмиль поранился? Ударился головой? Заболел и его надо забрать из лагеря? Или он просто соскучился по дому? Линде разрешили поехать с папой — может, он завидует сестре? Хотя ему самому позволили выбрать, чем он займется. Вдруг он передумал и теперь хочет к папе?

— Меня зовут Агнета, я работаю медсестрой в инфекционном отделении больницы Висбю. Сегодня вечером мы собираем родителей всех детей из футбольного лагеря на информационную встречу по поводу птичьего гриппа. Не волнуйтесь, это просто мера предосторожности.

— В каком смысле? — переспросила Мария, присев на стул и пытаясь понять, что говорит медсестра.

— Мы все объясним на сегодняшней встрече. Она состоится в Варфсхольме.

— Объясните сейчас! — Лицо Марии покраснело, а шея покрылась пятнами. — Вы думаете, что дети могли заразиться птичьим гриппом? Его нашли у поварихи, Берит Хоас, верно? Я слышала, она в больнице. Это у нее птичий грипп? Ну, отвечайте же!

— Я не уполномочена отвечать на подобные вопросы. Если вы хотите уточнить какие-нибудь важные детали перед встречей, свяжитесь, пожалуйста, с доктором Юнатаном Эриксоном по телефону горячей линии.

Голос медсестры звучал как-то принужденно. Надо полагать, ситуация хуже, чем ее пытаются представить. «Если она снова скажет, что причин для беспокойства нет, я закричу», — подумала Мария, чувствуя, как нарастает ненависть к звонящей. Взволнованная мать, конечно, понимала: бедняга обязана делать свою работу, следуя строгим предписаниям. Но неужели нельзя хоть разговаривать по-человечески, а не сплошными официальными штампами. «Эмиль, мальчик мой, как ты там?» Нарастающая тревога стальным кольцом сжимала горло.

— Что вы собираетесь предпринять? Взять у детей анализы? Сделать им прививку? А вакцинация поможет, если они уже заражены? Вакцина вообще имеется? Или специальные лекарства?

— Повторяю: со всеми вопросами лучше обращаться к нашему врачу. Причин для беспокойства нет. Мы принимаем меры на случай, если наши подозрения об инфицировании вирусом птичьего гриппа подтвердятся. Но точно мы еще ничего не знаем.

— Раз вы просите по радио воздержаться от поездок на Готланд, подозрения должны быть основательные. Иначе никто не стал бы рисковать огромными суммами денег, которые приносят острову туристы. Ведь так? — Да, тон довольно жесткий, но спуску медсестре она не даст.

В дверях появился Хартман с коробкой бутербродов в руках и довольной миной на лице.

— Ты идешь? — спросил он, шагнув через порог. — В чем дело, Мария? Что-нибудь случилось?

— Прости, я не могу. Нужно позвонить. Это касается Эмиля. Потом объясню.

Вместо того чтобы уйти, Томас тихонько присел рядом, даже не открыв коробку с едой. Марии стало спокойней, будто в его присутствии ничего дурного произойти не может, будто он — залог уверенного существования, в котором дети не заражаются опасными для жизни болезнями. Мария попыталась дозвониться врачу-инфекционисту по номеру, который дала ей медсестра: занято. Больше всего ей хотелось взять и помчаться в школу Клинте, убедиться, что с Эмилем все в порядке. Мысли путались. Но что она может сделать, если он уже заболел? Нужно сначала выяснить, успел ли он заразиться, правильно? Опять короткие гудки. Как хорошо, что Хартман рядом, есть с кем поделиться всеми опасениями.

— Я подумала о соседе поварихи, Рубене Нильсоне, том старике с почтовыми голубями. Его ведь нашли дома в постели, мертвым. Значит, все серьезней, чем они говорят. Ну почему все время занято? Они же понимают, что родители беспокоятся. Речь о моем ребенке!

— Насколько заразен этот вирус? — спросил Хартман, не зная, что еще сказать, чтобы поддержать Марию и показать: он здесь, он слушает.

— Понятия не имею. Если он передается как обыкновенный грипп, то значит, при чихании опасное расстояние вроде бы метров десять. Дальше все зависит от того, насколько сильна иммунная система. И еще есть, конечно, препараты, останавливающие развитие инфекции.

— Да, тамифлю. Год назад, когда в юго-восточной Азии разразилась эпидемия птичьего гриппа, Швеция решила закупить это лекарство на миллион человек из расчета по десять капсул на каждого. Тогда собирались сформировать стратегический запас, надеюсь, это сделано.

— Да, припоминаю, я тоже об этом читала. Якобы врачи выписывали препарат кому попало, и он исчез из аптек, а те, кому он потом действительно понадобился, были вынуждены ждать новых поставок. Почему до него не дозвониться? Что за неуважение? Если такой шквал звонков, организуйте дополнительные линии! Почему я должна слушать эту чертову музыку? Сначала бодро наигрывают на фортепиано, а затем вступает скрипка, подстегивая ритм. Очень успокаивает. Настолько, что я просто в бешенстве!

Томас собрался было что-то сказать, но тут Марию соединили с инфекционистом. Она показала рукой, чтоб Хартман помолчал и, зажав трубку между ухом и подбородком, потянулась за карандашом и листком бумаги.

— Я хочу знать правду, — потребовала Мария, задав прямой вопрос о Берит Хоас после того, как доктор представился.

— Я не могу дать вам информацию о конкретном пациенте. Это врачебная тайна. Надеюсь, вы будете ее уважать. А правда заключается в следующем: пока мы и сами не разобрались, но вместо того, чтобы зарыть голову в песок, как страус, принимаем меры предосторожности. — Последовал тяжелый вздох.