Анна Янсон - Чужая птица

Птиц планировалось выпустить ранним утром субботы с острова Готска-Сандён. Предварительно владельцы голубей синхронизировали механические часы, выставив точное время, чтобы впоследствии избежать горячих споров при подсчете средней скорости полета. Находились, конечно, и те, кто мухлевал. Петер Седеррот, например, просверлил едва заметное отверстие в стеклянной крышке часов — там, где в названии производителя буква «О». Таким образом, с помощью простой иголки он мог остановить отсчет когда угодно и зарегистрировать лучший результат. Чтобы жульничество не обнаружилось, он прокручивал стрелки, выставив правильное время, как раз перед контрольным вскрытием часов. Задумка недурна, только вот жена Петера как-то раз под хмельком взяла да и проговорилась об этой хитрости. Рубен не мог припомнить, чтобы кто-нибудь еще из его знакомых был до такой же степени болтлив, как подвыпившая Сонья Седеррот.

Если бы речь шла о больших деньгах, как на крупных соревнованиях, а не о переходящем призе под названием «Серебряный голубь», Седеррота давно бы исключили из союза голубеводов. Но в клубе предпочли все замолчать, ведь Петер — стоит отдать ему должное — чертовски приятный парень, да и готландское пиво варит отменное.

Новый голубь не торопился заходить внутрь, он прохаживался по крыше, то и дело заглядывая в голубятню с любопытством. Рубен взял бинокль, чтобы получше его рассмотреть: действительно мощная птица, правда, немного истощена из-за перелета. На лапке — металлическое кольцо. Получается, — иностранец, ведь в Швеции голубей метят пластиковыми кольцами. Залетный гость, значит? Без сомнения, птица преодолела немалый путь, прежде чем примкнуть к его голубиной стае. Голод должен победить осторожность и заставить новичка зайти внутрь. Вот досада! Кажется, придется потрудиться и самому выйти на крышу, чтобы отловить голубя.

Рубен вооружился сачком и вылез наружу. Между тем голубь сделал пару кругов в воздухе и снова сел на самый дальний край крыши у водосточной трубы, наблюдая, как Рубен расставляет ловушку. Палочка с привязанной к ней леской удерживала крышку, а в самой сетке лежал корм и сверху, как вишенка на торте, аппетитные конопляные семечки. «Иди ко мне! Подойди поближе!» Рубен крадучись забрался обратно на чердак и, спрятавшись за стенкой, замер в ожидании с натянутой леской в руке. «Иди же! Ну еще чуть-чуть. Да, вот так, ты же совсем изголодался». Голубь глядел на сетку прищурившись, будто насмешливо улыбался. Рубену даже показалось, что птица пренебрежительно отворачивается, подергивая головой. Что ты за птица и откуда взялась в наших краях? Дух захватывало при мысли о расстояниях, которые она преодолела.

Седеррот хвастался всю весну, что ему удалось заполучить голубя из Польши, только никто так и не успел его увидеть, потому что птица улетела, а у Йонсона прошлым летом — и это уж точно правда! — останавливался голубь из Дании, а совсем недавно и еще один, из Сконе. «Вот, умница! Давай заходи! Нет!» Голубь резко развернулся прямо перед ловушкой и промаршировал, словно осанистый генерал, в обратном направлении. Но у водосточной трубы повернул обратно и снова приблизился к сетке. Рубен был наготове: он даже дыхание затаил, чтобы ни один звук не смутил птицу. Наконец голубь поддался соблазну и сделал решающий шаг — крышка захлопнулась. «Ага! Попался!» Рубен забрал ловушку с крыши и открыл ее только внутри голубятни. Это был роскошный самец, разве что оперение немного пострадало за время длительного перелета. Рубен расправил крылья птицы у себя на ладони и тщательно их осмотрел. На правом крыле не хватало двух перьев, а на левом одно еще только отрастало. Чтобы разглядеть маркировку на кольце, Рубену пришлось взять очки, которые он нашел на полочке над клетками для переноски. Отряхнув очки от пыли, он надел их и всмотрелся в надпись: буквы были похожи на русские — становится все интересней. Рубен налил в поилки свежей воды и дал голубям кукурузы, после чего отправился в дом, чтобы позвонить Седерроту. Но тот, как доложила Сонья, уехал к брату в Мартебу и вернется поздно.

Бросив взгляд на календарь — подарок супермаркета «ИКА» — Рубен отметил: уже двадцать восьмое июня. Он присел на стул и стал наблюдать завораживающую игру красок за окном: алеющая долька солнца медленно погружалась в море. Жить там, где видно, как солнце садится в море, — поистине роскошь и отрада для души. Рубен поднялся, чтобы налить себе кофе и отрезать ломоть хлеба, на который он положил вареную колбасу: два толстых кружочка на основательной прослойке из сливочного масла, не то что этот ваш искусственный маргарин, в котором, ходят слухи, попадается пластмасса. Море на закате — зрелище удивительное, оно преисполняет тебя благоговением, берет за сердце и располагает к размышлениям о том, над чем время невластно.

Он задумался о слове «примирение» и об Анжеле. Разве есть слово прекрасней, чем примирение? Заключить перемирие с прошлым. Не предать его забвению, не преуменьшить его значение, а помнить все, как оно было, не ощущая при этом боли. Смириться с тем, что все вышло не так, как ты в глубине души надеялся. Прийти к тому, чтобы принять свою судьбу.

Все началось с отца Анжелы — это он увлекался почтовыми голубями. Когда он сменил это хобби на новое — гольф, — Рубен вместе с младшим братом Эриком взяли голубей к себе, в Клинтехамн, на улицу Сёдра-Кюствэген. Но Эрику голуби тоже вскоре наскучили, и он обзавелся мотоциклом. А потом все и случилось.

В первых лучах рассветного солнца Анжела идет по морю ему навстречу. Длинные локоны будто спрядены из солнечного света. Подол легкого платья слился с пеной на гребешках волн, а изумрудно-зеленые глаза отражают блеск воды. В ладонях у нее молодая голубка. Короткое мгновение, и вот уже пташка устремилась к небесам. «Иди ко мне, — зовет Анжела, протянув к нему руки. — Ну иди же!» Ее улыбка манит, как в тот судьбоносный летний вечер. «Давай, ты тоже сможешь ходить по воде». Но он повернулся спиной к морю и больше не видит ее. Тогда она хлынула тьмой на землю, обратившись в шторм, от которого гнутся деревья, замолкают птицы, камыш стелется по берегу, а молнии сверкают в облаках, будто фейерверк. Но он зажмурил глаза и зажал уши руками, чтоб не слышать ее. И тогда она пришла к нему, обратившись ароматом. Как защититься от аромата, который будит в тебе воспоминания о прошлом?

Проснувшись, Рубен заметил, что плакал во сне. Тоска по Анжеле ощущалась всем телом, отдавалась ноющей болью, резью где-то под ложечкой. Анжела. Анжела! Неужели возможно тосковать настолько сильно? Во сне она держала белую голубку. Он вспомнил, как тогда, давно, когда все еще было возможно, ее руки сжимали потрепанную ястребом птицу, помнит ее округлые пальцы. Это была одна из первых его встреч с Анжелой. Она поглаживала голубку по спинке: «Бедняжка, мы позаботимся о тебе». Пока Анжела пыталась накормить птицу и устраивала ей гнездо помягче, Рубен зарядил дробовик и отправился выслеживать ястреба, кружившего над голубятней. Рубен выждал, пока хищник не усядется на ветку сосны рядом с сараем, и выстрелил. Птица свалилась на землю замертво. Опьяненный триумфом, он схватил ястреба и швырнул его на кухонный стол, чтобы Анжела увидела: виновник наказан. Вот уж никак он не ожидал, что девушка расплачется. «Как ты мог, — кричала она, — взять и застрелить его?» Рубен стоял, опустив руки, и не знал, что сказать в свою защиту. К свисавшей с лампы липкой ленте приклеилась муха. Ее отчаянное жужжание было единственным звуком, наполнявшим кухню, и этот монотонный звук прогнал все мысли из его головы.

Читать дальше