Владимир Лорченков - Время ацтеков

– Меняемся, – запоздало предлагает он.

– У меня нет прав, – сажусь я на его место. – Но лучше так, чем с тобой за рулем.

– Иди ты, – хихикает он.

– Береги Женю, – просит он.

– Это достойная женщина, – говорит он.

– Излишне достойная для такого извращенца, как ты, – хихикает он.

– Пардон, – глупо прижимает палец к губам он и прикрывает глаза, борясь со смехом.

Я, матерясь, вспоминаю, где там газ, где тормоз, и с четвертой попытки завожу машину. Если нас тормознет любой дорожный полицейский, нам конец. Ни один судья этого мира не отпустит двух накурившихся марихуаны придурков, которые едут без прав на машине, в багажнике которой валяется труп священника. Я вспоминаю, что мы даже стул от него не отвязали, и стону сквозь зубы. Внезапно до меня доходит. В городе пусто. Абсолютно. Такой пустой город я только в фильме видел, «Адвокат дьявола» называется. Людей, мать их, нет! Ветер кружит по пустым улицам.

– А как же, милый, – невнятно говорит легавый, усилием воли поднявший подбородок с груди.

– День вина, – говорит легавый.

– Весь город в поле у аэропорта, жрет вино и танцует национальные танцы, – мычит легавый.

– Трогай! – хохочет он.

Меня прошибает мерзкий пот. Машина с двумя уже описанными мной придурками, и две телки в розовых прикидах поодаль. Нужно трогать, иначе они обратят внимание на машину. А может, они решили, что мы их склеить хотим? Я таращусь в потолок, и легавый совершенно трезвым голосом говорит:

– Может, телки решили, что мы их склеить хотим?

– О нет, – говорю я.

– О да, – говорит он.

– Трогаем, – говорю я.

– Тормозни около них, – говорит он.

– Хватит! – прошу я.

– У меня шевелится, – смеется он.

– У меня член шевелится, – уточняет он.

– Прошу тебя, не уточняй, – прошу я.

– Я сейчас излечусь, – говорит он.

– Остановись, – говорю я. – Хватит.

– Хватит ныть, – говорит он.

– Хватит ханжу из себя строить, – подмигивает он.

– Дай руль, – просит он.

– Иди на хер, – вырываю я руль у него из рук.

– Он, бля, с утра до вечера только и делает, что жрет свое пиво, – говорит она.

– Они все такие, – говорит подружка.

– Мы их трахнем, – смеется легавый.

– Лишь бы трахаться, – говорит подружка.

– Да если бы трахал! – жалуется она.

– По очереди, на капоте, – подмигивает он.

– Прошу тебя, – говорю я.

– Прошу тебя, – говорит она.

– Прошу тебя, уедем, – говорю я.

– Прошу тебя, говорю я ему, хватит пить, начни что-то делать! – говорит она подружке.

– Начни что-то делать, – прошу я. – Нам нужно сваливать отсюда.

– Зачем?! – смеется он.

– Зачем ему?! – поддакивает подружка. – У него же есть пиво и дружки.

– Мы же друзья, – говорит он. – Настоящие.

– Да, – говорю я, – мы друзья. Как друг, прошу тебя…

– Ты же подружка, разве у меня есть кто ближе? – жалуется она.

– По идее, должен быть муж, – усмехается она.

– Муж и друг, – усмехается он. – Вот они, мои ипостаси.

– С меня довольно! – говорит она.

– С меня довольно, – говорю я.

– Давай перейдем дорогу, а то эти пьяные мудаки встали и треплются там о чем-то, – говорит подружка.

– Давай поедем, а то мы выглядим как пьяные мудаки, которые встали и треплются там о чем-то, – говорю я.

– Пошли, – говорит подружка.

– Поехали, – говорю я.

– Дай руку, – просит она.

– Дай руку, – просит меня легавый.

– Ох, будь ты мужчиной, – улыбается подружка.

– Будь мужчиной, – просит меня легавый.

– Ну, идем, – говорит она.

– Поехали! – жму на газ я.

– Стой, – говорит подружка.

– Стой! – хватает меня за руку легавый.

– Пусть проедут! – говорит она. – Меня словно толкнуло.

– Меня словно током ударило! – говорит легавый.

– Будто бы голос какой-то сказал – подождем, а то если мы пойдем сейчас, нас эта машина собьет, – говорит она.

– Ты решишь, что я псих, но внутренний голос сказал мне, что мы должны сбить этих телок, – говорит он.

– И так спасем себя. Ну, типа, выкупим, – объясняет он.

– Давай подождем, – говорит она.

– Ладно, – соглашается подружка.

– Даже если мы не захотим их сбить, мы их собьем, – говорит легавый, и глаза у него пустые, так выглядят глаза человека, который говорит то, что ему приказано.

– Ты сбрендил, – шиплю я.

Дожидаюсь, пока розовые пятна не уберутся на тротуар, и начинаю ехать. Мы разгоняемся – у него отличная машина – и проносимся мимо них, и метров через двадцать я торможу.

– Ну, как? – спрашиваю я.

– Должны сбить?! – спрашиваю я.

– Придурок, – шиплю я.

– Да ты и правда маньяк, – брызжу я слюной.

– Рано или поздно ты, бля, этим и кончишь! – ору я.

– Ты меня утомил, мать твою, – визжу я.

– Поехали, мать твою так! – кричу я.

– Ладно, – виновато говорит он.

Мы проезжаем по центральному проспекту Рышкановки – город пуст, совершенно пуст, меня это начинает нервировать, – и лишь через несколько минут нас оглушает. Это салют и фейерверк. На другом конце нашего города вспыхивают салюты, расцветают красные розы, зеленые хризантемы, звездочки, похожие на брызги огненного шампанского, и я удивленно понимаю, что уже темнеет. Салюты рвутся все чаще, кажется, что небо сейчас загорится и начнется великий огненный Потоп, я прибавляю газу и думаю о том, что надо бы сдать на права. Мужик же! А что, пора начинать… Получится ли у нас выбраться из дерьма? Я улыбаюсь себе, газую еще и на полном ходу сворачиваю к парку, за которым, как объяснил мне мирно посапывающий легавый, находится та самая школа. С печью и племянником – учителем труда. Поворот получается вполне себе лихо, хоть и аккуратно, если бы не одно «но» – легавый перестает посапывать и с диким криком, символизирующим, очевидно, веселье, толкает меня в плечо. Так сильно, что машину бросает в сторону.

Краем глаза я успеваю увидеть два розовых пятна, со стуком отлетающих от нашего автомобиля. Это девушки.

Решили срезать путь.

К счастью, легавый не забыл ключи. Он всегда их носит с собой, сказал он мне, на что я сказал ему, чтобы он заткнулся, что он меня утомил. После чего пристроил его в кабинете труда, задернул в нем шторы – слава богу, что для уроков труда здесь отдельная пристройка! – проверил, крепко ли спит сторож, и вернулся к машине.

– Ну что ж, – говорю я.

– А может, это испытание? – спрашиваю я.

– После которого я стану настоящим мужиком, – открываю я багажник.

– От которого несет псиной, у которого яйца железные и который ни хрена не боится и может сделать все, что угодно, – теоретизирую я.

– И, конечно, ничего не боится, – улыбаюсь я.

– Привет, девочки, – машу я рукой.

– Первая пошла, – вздыхаю я.

К счастью, девушка – я буду звать ее Первая – попалась легкая. Очень симпатичная, кстати. Я с сожалением подбрасываю ее на руках и быстро несу в помещение. Кладу в угол на газеты и иду за подружкой.