Татьяна Вагнер - Полигон

– Вызови охрану… путь принесут новую камеру…

Я качаю головой, повторяю:

– Нет. Говори, где Никита?

– Он не здесь… Он выше, в леднике…

– Веди меня туда!

– Зачем? Он уже замерз…

– Все равно отведи!

Я пару раз пнула Юльку для острастки, связала руки запасными шнурками от ботинок. Насильно нахлобучила ей шапку и накинула сверху какое-то чужое барахло – мне совершенно безразлично мнение Господина Ведущего по этому поводу, и терять время на розыски ее замечательной форменной курточки я не собираюсь. Застегиваю куртку прямо поверх связанных рук – Юлька стала похожа на большую усталую гусеницу.

Мои спутники сбежались на помощь, мы гуськом поползли наверх, к леднику. Но взбирались наверх невозможно медленно, в конце концов, я махнула рукой Дану, чтобы ждали на месте, а сама поволокла Юльку вверх за ворот куртки. Мы двигались вдоль ледяной стены по узкой снежной тропке, взбирались все выше и выше.

– Если ты меня обманула – брошу тебя здесь замерзать!

– Нет! – замотала головой Юлька. – Уже близко. Смотри, вот он…

Сначала я увидала желтое пятно – в глубине льда, за толстым частоколом сосулек. Никита лежал в маленькой, выдолбленной в ледяной стене пещерке, уткнувшись лбом в колени. Я не могу разорваться – держать Юльку и дотянуться до него мне не под силу. Выбираю Ника. Юльку отпускаю – она безвольно, как мешок, опускается на тропинку.

Мне приходится выломать несколько сосулек ледорубом, чтобы подобраться к нему поближе. Тихонько зову его:

– Ник? – Он не откликается.

Приходится согнуться в три погибели, чтобы забраться в пещеру, потолок очень низкий. Наверное, Никита вырыл ее, чтобы укрыться от непогоды. Кажется здесь немного теплее, чем снаружи. Ник очень бледный, кожа на высоких скулах кажется прозрачной, я могу рассмотреть каждую жилку. Он весь опутан веревкой, как паутиной! У меня нет времени распутывать сложные узлы и думать, как Юлька смогла с ним справиться – я попросту разрезаю веревку ее ножом. Запускаю руку под его куртку, под высокий ворот свитера – чтобы дотронуться до шеи. Чувствую, как под подушечками пальцев бьется тонка ниточка пульса. Он еще жив!

Смогу ли я его отогреть? Успею ли?

Я вспомнила белые клочья пара над озером. Надо отвести его в пещеру, у теплой воды он обязательно придет в себя. Расстегиваю рюкзак – в термосе осталось немного теплого питья, надо влить Никите в рот, попытаться растормошить его, вытащить из сладкого ледяного забытья. Трясу его за плечи, шепчу:

– Никита, Ник? Ты меня слышишь? – Прижимаюсь щекой к его лицу в пустой надежде, что прикосновение теплой кожи вернет ему жизнь. – Пожалуйста, открой глаза!

Снаружи доносится шум вертолета – звук пропеллера меня ужасно раздражает, выглядываю наружу, чтобы понять, надолго ли прилетела эта напасть, и застываю в изумлении!

Я поступила очень беспечно, оставив Юльку без присмотра. Она ухитрилась выползти из куртки, не обращая внимания на холод, сидела на снегу и пыталась зубами перегрызть шнурки на запястьях. Губы у нее посинели, зато нос и уши – белее снега. Юлька услышала шум пропеллера и подняла голову. Дождалась, когда вертолет завис прямо над нами, вскочила, распрямила спину, подняла связанные руки высоко над головой, улыбнулась и прыгнула.

Полетела в бездонную темную бездну, как оранжевая стрела!

Потрясенная, я шагнула к краю обрыва, глянула вниз и сразу отпрянула. Голова закружилась от высоты и желания прыгнуть туда следом за Юлькой. Расщелина была настолько глубокой, что даже солнечный свет не в силах добраться до ее дна. Там царит вечный мрак. Мне не разглядеть Юлькиного тела, но я знаю: год за годом оно будет лежать там, покроется ледяной коркой и навечно останется таким же юным. Даже хищные птицы не смогут склевать ее красоту.

Надо отойти подальше от расщелины – смерть умеет казаться очень притягательной, нашептывает простые и быстрые решения. Но у меня сейчас хватает забот, и нет никакого желания усесться на камушек, подпереть рукой щеку и подумать о смерти всерьез.

Мне надо быстрее перетащить Ника к пещере. Он худощавый, высокий и спортивный парень. Но все равно слишком тяжелый, чтобы я смогла в одиночку справиться с таким делом. Вытаскиваю из рюкзака веревку и прикидываю ее длину: за пару недель в тренинг-центре будущие игроки, конечно, не превратились в альпинистов, но научились некоторым полезным штукам. Попробуем сделать петлю, подцепить его под руки и спустить вниз на веревке. Только надо найти, где эту веревку закрепить. Справиться без помощника с такой задачей сложно, и я здорово обрадовалась, когда увидела, как Дан карабкается ко мне по склону.

– Живая? – Он обнял меня и похлопал по спине как старого приятеля.

– Думаю, пойду гляну: кто из вас, девчонки, кувыркнулся в пропасть… Слушай, ты сегодня отжигаешь!

– Это не я. – Мне чужой славы не надо. – Это все Юлька…

Он тоже подошел к расщелине, столкнул носком вниз кусочек льда, тихо присвистнул и покачал головой. Жаль, что на Игре нет команды, одетой в черное. В черном Дан стал бы главным героем – у него эффектные темные брови. В меховой одежде, как у пещерного мертвеца, он мог выглядеть как опасный хищник, у него яркие кошачьи глаза. Но в неуклюжей оранжевой куртке он обычный лыжник, сбившийся с маршрута на снеговой трассе.

– Ты что, оставил малых одних? Они же перемерзнут!

– Ладно тебе, ничего им не сделается. Ну как, нашла своего парня?

– Он не мой парень, – сразу же поправила я. – Да. Я его нашла…

Мы поднялись к вырубленной во льду пещере, где я оставила Ника. От солнечных лучей он немного согрелся, кожа порозовела, веки чуть подрагивают. Мы, как умели, обвязали его веревкой – продели под руки, перекрестили восьмеркой на спине и закрепили на груди. Пока возились, выяснили, что никакой карты у Ника при себе нет. Вообще ничего из вещей нет – даже браслет на запястье расколочен камнем так, что вся кожа вокруг исцарапана и в синяках. Сигнал с браслета перестал поступать, вот почему Никиту объявили как «выбывшего», но тело не стали искать, догадалась я.

– Привет от Юльки, – вздохнул Дан, заслонил глаза от солнца рукой и огляделся. – Где эта стерва прятала свое добро? Место должно быть рядом, долго без куртки она не протянула бы. Наверняка ее логово-берлогово ниже, таскать рюкзаки наверх тяжело…

Мы одновременно повернулись и посмотрели на пятачок снега, где продолжали топтаться Лешка с Иришкой. Они заметили нас, стали кричать, прыгать и махать руками.

– Что там опять стряслось? Пойду взгляну.

Дан сбросил веревку – она улетела вниз, извиваясь, как змея, потянул за нее, проверяя прочность крепления, а потом лихо скатился вниз, как будто всю жизнь только этим и занимался. Хотя я понятия не имею, чем он занимался эти два года. Он тоже машет мне рукой: