Жан-Кристоф Гранже - Лес мертвецов

— Конечно. И кроме того, время создания файла.

— Нелли получила образец тридцать первого мая. Допустим, она начала с ним работать в тот же вечер. Сколько времени требует посев?

— С кровью процесс идет быстрее, чем с амниотической жидкостью. Три дня.

— Значит, вечером третьего июня Нелли пришла в лабораторию. И включила компьютер.

— Нет. До наступления метафазы должны пройти еще сутки.

— Хорошо, пусть будет четвертое июня. В тот вечер Нелли создала файл. Присвоила образцу номер. Сделала снимки хромосом. Вы можете найти нужный файл по этой дате? Это должен быть файл, не связанный ни с одной пациенткой. И даже ни с одним снимком. По-моему, Нелли напечатала снимок, а потом удалила его из памяти компьютера.

До нее донеслось постукивание компьютерных клавиш.

— С ума сойти, — сказал Павуа через минуту. — Нашел ссылку. Материал был использован в час двадцать четыре минуты. То есть уже пятого июня. Но больше ничего нет. Ни фамилии, ни картинки. Все стерто. Остался только номер файла — его нельзя уничтожить.

— Нелли сохранила только распечатанный снимок. И умерла из-за этой картинки.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что ее убили пятого июня, около трех часов ночи. Убийца подкараулил Нелли, убрал ее и унес с собой снимок.

В разговоре повисла пауза.

— Что же все-таки представляет собой этот кариотип? — прервал молчание Павуа.

— Я вам уже говорила. Он принадлежит к другому семейству человекоподобных существ.

— Глупость какая!

— Нелли из-за этой глупости лишилась жизни.

— Почему она не поделилась со мной?

— Потому что знала, что вы ей скажете. Она ждала конкретных результатов.

Генетик ничего не ответил. Наверное, жалел, что не сумел внушить своей подруге доверия. Жалел, что не додумался быть рядом в тот день. Может быть, ей удалось бы избежать гибели… Но у Жанны не было времени утешать его и выводить из заблуждения. Поблагодарив, она повесила трубку.

И сейчас же набрала аргентинский номер, продиктованный Райшенбахом. Номер Сельскохозяйственного института в Тукумане. Даниеля Тайеба, руководителя отдела палеонтологических раскопок, сейчас нет, ответили ей. Жанна оставила свои координаты и попросила передать, чтобы он с ней связался, впрочем, не возлагая особенных надежд на успех.

На улице по-прежнему лило. Джунгли сверкали под дождем сумасшедшим блеском. Вдруг ее озарила новая идея — не менее безумная. Надо срочно с кем-нибудь поговорить. Произнести вслух то, что ей только что открылось.

Райшенбах.

Детектив едва успел снять трубку, как она обрушила на него поток информации. Рассказала, как в 1981 году в Лесу мертвецов нашли Хуана — мальчика-маугли. Как вернули его в мир людей. Пытались обучать. Рассказала, какие шаги предпринял Пьер Роберж, чтобы осторожно выведать историю ребенка.

Наконец, вывод.

Хуан, мальчик девяти лет, вырос вовсе не среди обезьян-ревунов. Его воспитало первобытное племя, не принадлежащее ни к одной из этнических групп, населяющих эту область Аргентины.

— Слушай, тебе не кажется, что все это немного чересчур? — недоверчиво спросил полицейский.

— Мотив парижских убийств надо искать именно в существовании этого племени.

— Ну не знаю, не знаю…

— Мальчик-маугли по имени Хуан превратился в Хоакина — тридцатипятилетнего парижского адвоката. Внешне он ничем не выделяется среди таких же, как он, респектабельных граждан, но в глубине его души по-прежнему сидит маленький дикарь. Каннибал, защищающий тайну своего народа. Как только ему стало известно, что этой тайне грозит разоблачение, он перешел к активным действиям.

Райшенбах красноречиво молчал. Он не поверил в историю Жанны, но хотел дать ей шанс. Она продолжила:

— В руки к Мансарене — это владелец специализированного банка — попал образец крови кого-то из членов стаи. Он отправил его Нелли Баржак с просьбой установить кариотип. Мансарена был помешан на доисторическом периоде и носился с идеей обнаружения источника зла в человеке. Нелли Баржак получила образец тридцать первого мая. Какое-то время ушло у нее на проведение необходимой процедуры, но в ночь с четвертого на пятое июня она получила результат. В ту же ночь к ней явился Хоакин. Убил ее и унес с собой и образец и результаты анализа.

— Откуда ему стало известно, что Нелли работала с этим образцом?

— Я пока не знаю. Думаю, Нелли и Хоакин были знакомы. Он ведь участвует сразу в нескольких южноамериканских гуманитарных ассоциациях. Они встретились. Она знала, что он родился на северо-востоке Аргентины, и, вероятно, упомянула об этом в разговоре — может быть, мимоходом. Но эта осведомленность стоила ей жизни.

— Мы отследили все телефонные номера, по которым она звонила, и все электронные адреса, по которым писала.

— Наверное, она общалась с ним как-то иначе. Не по телефону и не по почте, а вживую. Хоакин почуял опасность. Пришел и навел порядок.

— А зачем ему было убивать Марион Кантело?

— Понятия не имею. Но между Хоакином и Центром для умственно отсталых детей явно существует связь. От Марион тоже исходила какая-то угроза его тайне, я в этом уверена.

— А Франческа Терча?

— Ну, с ней все ясно. От Де Альмейды она получила череп. Очевидно, он принадлежал одному из предков лесного народа. Вспомни: на нем были следы деформаций. Возможно, это как раз обезьяньи черты, характерные для древнего вида гоминид. Франсуа Тэн все это понял.

— Ну да, он прямо гений, — скептически протянул Райшенбах.

— Да нет, его заслуги в том не было. Он же видел скульптуру.

— Какую скульптуру?

— Реконструкцию, которую Франческа сделала на основе черепа. И вот тут я допустила ошибку. Я решила, что ее изваяния — плод творческих исканий самой скульпторши. На самом деле она просто занималась антропологической реконструкцией по ископаемым черепам. То есть трудилась в духе мастерской Вьотти. Только работала дома, в глубокой тайне, поскольку понимала, что речь идет о настоящей сенсации. Когда я пыталась спасти Франсуа из огня, я видела скульптуру — он утащил ее из мастерской Франчески. Она уже горела, но я успела заметить, что это было изображение невысокого обезьяноподобного человека.

— Тот же вопрос — ты уж извини. Откуда Хоакин узнал, чем занимается Франческа?

— Они были знакомы. По Аргентине.

— Аргентина велика.

— Но в Париже не так уж много аргентинцев.

Они помолчали.

— Значит, так, — после недолгого размышления подвел итог Райшенбах. — Что мы имеем? Три убийства с элементами каннибализма и психа, который принимает себя за доисторического человека. Мотив — капля крови и череп?

— Не просто крови. И не просто череп. Это улики. И они указывают на существование народа, генетически связанного с кланом древнейшего происхождения. Например, череп. Он наверняка должен напоминать кроманьонский. Такие черепа известны. Их находили — не то на Ближнем Востоке, не то в Европе.