Том Клэнси - Живым или Мертвым

— Да, — ответил за обоих Кларк.

— Что ж, хорошо. Теперь наши правила. Первое — все, что происходит в этом доме, не выходит за его пределы. Этого места не существует, и, следовательно, ни о каких действиях, которые могли бы или не могли бы предпринимать здесь, просто не может быть и речи.

— Мистер Дейвис, мы оба хорошо представляем себе, что такое секретность. Мы не болтуны и не приучены травить байки, как только нас отпустят с уроков.

— Вам придется подписать еще одно соглашение о неразглашении. Мы не можем предпринять против вас ничего такого, что предусматривали бы действующие законы, но разорить вас, а вернее, ободрать до нитки, нам вполне по силам.

— Принято ли у вас, чтобы кандидаты обсуждали такие документы со своими юристами?

— Если хотите — ваше право. В соглашении нет ничего такого, что могло бы показаться опасным. Но потом можете порвать его и распрощаться с нами. Мы не можем позволить юристам строить предположения о том, чем мы тут занимаемся. Откровенно говоря, не все наши действия полностью законны.

— Путешествовать много придется? — задал Джон следующий вопрос.

— Полагаю, меньше, чем вам приходилось раньше. Мы все еще решаем, куда, как и сколько. Но большую часть времени вам придется проводить здесь, изучая данные и планируя операции.

— Откуда поступают данные?

— По большей части из материалов Лэнгли и Форт-Мида, но кое-что мы берем у ФБР, иммиграционной и таможенной служб, МНБ… Ну, и всяких других подобных организаций. У нас отличная техническая группа. Вы, наверно, заметили голубятню у нас на крыше?

— Заметили.

— Кроме нашего здания, на прямой линии между ЦРУ и АНБ нет ни единой постройки. Они обмениваются сведениями в ультракоротком диапазоне, а мы перехватываем их передачи до последней запятой. Это обеспечивает нам успех в финансовых операциях. АНБ внимательно следит за деятельностью банков как наших, так и иностранных. У них есть даже возможность заглядывать в банковские компьютерные системы и внутренние сети.

— В прошлый раз вы упоминали о «мокрых делах»…

— На сегодня мы провели только одну подобную операцию — устранили четверых человек, о которых я уже говорил. Если уж говорить откровенно до конца, нам ужасно хотелось посмотреть, что случится после этого. Оказалось, что не случилось ничего. Может быть, мы слишком хорошо замаскировались. Все убийства выглядели как натуральные сердечные приступы, и судебно-медицинская экспертиза во всех случаях так и написала: смерть от естественных причин. От четвертого из них — в Интернете он носил логин «МоНа» — нам достался ноутбук с кодировочными ключами, так что мы читаем их переписку между собой. Вернее, читали до последнего времени. Похоже, что на минувшей неделе они сменили свои коммуникационные протоколы.

— Ни с того ни с сего? — уточнил Кларк.

— Вот именно. Мы перехватили сообщение о рождении ребенка. Между прочим, с огромным списком рассылки. И через несколько часов все стихло.

— Сменили каналы, — предположил Чавес.

— Сейчас мы разрабатываем меры, которые позволили бы нам вновь взять ситуацию под контроль.

— Кто еще участвует в таких же операциях, как те, что предполагаются для нас?

— Вы познакомитесь с ними в свое время, — пообещал Дейвис.

— А как у вас насчет оплаты? — осведомился Динг.

— Для начала можем предложить вам обоим по две с половиной в год. Естественно, сотен тысяч. Если захотите, сможете вложить любую часть своего жалованья — хоть доллар, хоть все — в корпоративный план инвестиций. О доходности по этому плану я вам уже говорил. Мы также оплачиваем расходы на образование детей — если, конечно, эти расходы должным образом обоснованы. Вплоть до получения ученой степени, а то и до доктора философии. [23] Доктор философии — (в разных специальностях) — высшая ученая степень, существующая в США и ряде других стран. Присуждается, как правило, после прохождения трехгодичного обучения в аспирантуре и публичной защиты диссертации. Соответствует нашей ученой степени «кандидат наук». Некоторые университеты присваивают степень «доктор» по отдельным специальностям. Ученой степени, соответствующей «доктору наук» в нашем понятии, в США не существует. Но не дальше.

— Что, если моя жена захочет вернуться в медицинский институт и выполнить работу на соискание степени? Сейчас она врач общей практики, но давно хотела переквалифицироваться по акушерству и гинекологии.

— Такое мы оплачиваем.

— Что говорить ей, если она спросит, чем я тут занимаюсь?

— Консультации по вопросам безопасности для крупных финансовых компаний. Такое объяснение всегда проходит, — заверил его Дейвис. — Она ведь, наверно, знает, что вы работали в Управлении.

— Она его дочь, — Чавес указал на Кларка.

— В таком случае, она, уверен, все поймет правильно. А что скажете о вашей жене, мистер Кларк?

— Зовите меня просто — Джон. Сэнди отлично знает службу. Может даже и намекнуть иной раз, чем я занимаюсь на самом деле, — добавил он, слегка улыбнувшись.

— Как вы насчет того, чтобы познакомиться с нашим боссом?

— Думаю, самое время, — ответил Кларк за обоих.

— Помилования действительно существуют, — сказал Хендли через несколько минут. — Когда Райан подкинул мне мысль о создании этого заведения, он сам сказал, что нужно позаботиться о том, как защитить в случае чего тех оперативников, которых мы будем посылать на дела, и подписал сотню бланков. Пока что у нас не было нужды воспользоваться этим запасом, но они лежат, как страховой полис, на случай необходимости. Так нет ли у вас каких-нибудь еще вопросов, на которые вы не получили ответов от Тома?

— Как выбирают цели? — напрямую спросил Кларк.

— Вы сами, как правило, будете принимать участие в выборе. Нам, когда мы решаем, кто не достоин жить на свете, приходится быть очень осторожными.

— Методы работы тоже будем выбирать мы? — осведомился Кларк, постаравшись деликатнее сформулировать вопрос.

— Ты рассказывал им об авторучках? — обратился Хендли к Дейвису.

— Это один из видов оружия, которым мы располагаем. — Дейвис вынул из кармана золотистую авторучку. — При уколе она вводит около семи миллиграммов сукцинилхолина. Это средство для наркоза, используемое в хирургии, которое останавливает дыхание и произвольные мышечные движения. Но не сердечную мышцу. Человек не может двигаться, не может говорить, не может дышать. Сердце бьется еще минуту-другую, а потом начинается кислородное голодание и смерть. Ну, а при вскрытии обнаруживаются все признаки смерти от острой сердечной недостаточности. И внешне очень похоже.

— Действие обратимо? — спросил Кларк.

— Да, если немедленно начать искусственное дыхание. Препарат распадается в организме уже через пять минут. Он не оставляет никаких следов, разве что жертва попадет в очень хорошо оснащенную лабораторию судмедэкспертизы. К высококвалифицированному специалисту, который будет знать, что именно следует искать. Черт возьми, это почти идеальное средство.