Вэл Макдермид - Тайные раны

Денби с недоуменным видом заметил:

— По-моему, вы смотрите слишком много сериалов, доктор Блессинг. Робби Бишоп — футболист, а не беглый агент КГБ.

Элинор опустила глаза. Да, этого-то она и боялась. Но причина, заставившая ее войти в дверь, никуда не исчезла.

— Знаю, это звучит смешно, — согласилась она. — Но никто из нас не сумел предложить другой диагноз, который соответствовал бы этим симптомам. И то, что пациент не реагирует ни на один из медикаментов, которые мы применяли… — Она подняла на него взгляд. Он склонил голову набок, и, хотя губы у него были плотно сжаты, его явно интересовало, что она скажет дальше. — И раз уж даже вы не смогли определить… Тогда остается лишь один вариант — яд. А в картину, которую мы наблюдаем, вписывается единственный яд — рицин.

Денби вскочил:

— Это безумная идея. Рицин применяют террористы. Рицин применяют шпионы. Как, скажите на милость, рицин мог попасть в организм футболиста премьер-лиги?

— Осмелюсь заметить, мне кажется, это не наша проблема, — ответила Элинор.

Денби потер лицо ладонями. Она никогда не видела его взволнованным, а тем более таким возбужденным.

— Будем двигаться по порядку, — заявил он. — Сначала нам надо проверить, правы ли вы.

Он выжидательно поглядел на нее.

— Можно сделать анализ на рицин. Но даже если они быстро провернут эту процедуру, мы до завтрашнего дня не получим результаты.

Он глубоко вздохнул, мобилизуясь.

— Запускайте механизм. Сами возьмите пробы крови и доставьте их прямо в лабораторию. Я им позвоню, предупрежу. Мы можем начать лечение… — Он вдруг замолк, широко открыв рот. — Ах ты, черт! — Он на мгновение зажмурился. — Лечения-то ни хрена нет, верно?

Элинор покачала головой:

— Лечения нет. Если я права, Робби Бишоп обречен.

Денби тяжело опустился обратно в кресло.

— Верно. Знаете что, вряд ли нам прямо сейчас надо делиться с кем-то этими предположениями. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не уверены. Больше никому не говорите о ваших подозрениях.

— Но… — Элинор нахмурилась.

— Но — что?

— Разве мы не должны сообщить в полицию?

— В полицию? Не вы ли сказали, что это не наша проблема — установить, каким образом рицин попал в его организм? Не станем же мы вызывать полицию из-за каких-то наших догадок.

— Но он пока может четко произносить слова. Он еще может общаться. А если мы будем ждать до завтра, он впадет в кому и не сумеет рассказать о том, что случилось. Если вообще что-то случилось, — добавила она, заметив грозное выражение лица Денби.

— А если вы ошибаетесь? Если окажется, что это нечто совсем другое? Нашему отделению перестанут доверять не только в больнице, но и вообще в медицинском сообществе. Давайте посмотрим правде в глаза, доктор Блессинг: через две минуты после того, как мы вызовем полицию, в прессе поднимется оглушительная шумиха. Я не готов подвергать свою репутацию и репутацию своей команды подобному риску. Уж простите, но мы никому ничего не скажем, ни единой живой душе, пока не получим результаты анализов и не будем знать наверняка. Вам ясно?

Элинор вздохнула.

— Ясно. — Тут лицо ее просветлело. — А если я сама его спрошу, когда мы будем одни?

Денби покачал головой.

— Категорически возражаю, — твердо ответил он. — Я не позволю вам допрашивать пациента.

— Но это же почти то же самое, что записать жалобы больного.

— Ничего подобного. Это больше похоже на игру в мисс Марпл, черт побери. А теперь, прошу вас, не теряйте больше времени. Запускайте процедуру. — Он вымученно улыбнулся. — Вы предложили хорошую идею, доктор Блессинг, но давайте все-таки надеяться, что вы ошиблись. Как бы там ни было, без Робби Бишопа у «Брэдфилд Виктории» нет никаких шансов попасть на европейский чемпионат в ближайшем сезоне. — Видимо, на лице у Элинор отразилось ее потрясение, потому что он тут же оговорился: — Господи, да я просто пошутил. Меня так же беспокоит этот случай, как и вас.

Но Элинор почему-то в этом усомнилась.

Тони вздрогнул и проснулся, широко раскрыв глаза, раскрыв рот в беззвучном крике. Благодаря морфию с поразительной ясностью воскрешался в кошмарном сне и блеск топора, и воинственный клич нападающего, и запах пота, и даже вкус крови. Тони дышал часто и неглубоко, над верхней губой у него выступил холодный пот. Всего лишь сон. Он выровнял дыхание, и паника понемногу отступила.

Успокоившись, он попытался приподнять раненую ногу, не двигая бедром. Он стиснул кулаки, ногти врезались в ладони. Жилы на шее напряглись; он пытался шевельнуть конечностью, которая словно стала свинцовой. Так он безрезультатно потратил несколько секунд, а потом с разочарованным кряканьем сдался. Похоже, он никогда больше не сможет нормально двигать левой ногой.

Тони дотянулся до пульта и поднял себя повыше, чтобы сесть в кровати. Посмотрел на часы. Еще полчаса, и принесут ужин. Не то чтобы ему так уж хотелось есть, просто прием пищи вносил какое-то разнообразие. Он даже чуть было не пожалел, что мать не осталась с ним. Тони потряс головой. Он толком не знал, когда и как уместно будет взяться за это дело, сулящее большие мучения, однако четко понимал: не здесь, не сейчас.

Но и вечно ждать нельзя. Сегодня с ней познакомилась Кэрол, и скоро Кэрол наверняка задаст ему вопросы. Он не может просто отшить ее: Кэрол вправе рассчитывать на большее. Проблема в том, с чего начать. Из его детских воспоминаний не составишь связную историю. Они слишком фрагментарны: череда разрозненных происшествий, слабо связанных друг с другом. Не все из этих воспоминаний были плохими. Но в хороших мать не фигурировала. Тони прекрасно знал, что он не единственный человек с подобным тяжелым опытом. В конце концов, множество таких людей были его пациентами. Вот еще одна общая с безумцами сторона его прошлого.

Тони махнул рукой, словно чтобы отогнать муху, и взял пульт от телевизора. Пробежал все каналы, но ничто не привлекло его внимания. Надо было на что-то решаться, но его избавил от этого стук в дверь.

В палату бодро зашла женщина. Она напоминала растолстевшего сокола-сапсана. Блестящие каштановые волосы были гладко зачесаны со лба вверх; под идеальной формы бровями сверкали глубоко посаженные карие глаза, а между пухлыми щеками торчал ястребиный нос. Вид миссис Чакрабарти поднял Тони настроение куда сильнее, чем мог бы это сделать какой-нибудь телевизионный канал. Тут его ждали новости поинтереснее, чем на Би-би-си-24.

За ней тянулась свита из полудюжины прислужников в белых халатах, по виду слишком юных даже для старшеклассников-практикантов. Она профессионально-бегло улыбнулась Тони, бегло просматривая историю его болезни.

— Итак, — промолвила она, исподлобья глядя на него. — Как самочувствие?