Вэл Макдермид - Тайные раны

— Скорее всего, у него будет протез. А возможно, понадобится еще одна операция.

Ванессе до омерзения не хотелось выкладывать такие подробности, но она понимала, что иногда приходится хоть что-то сообщать о себе, чтобы поддерживать уважение сотрудников. Мелисса все кудахтала и кудахтала, а она задумалась, каково это — быть всецело поглощенной материнскими заботами. Матери любят говорить о какой-то своей особой связи с ребенком, но она никогда не ощущала этого. Она готова была защищать сына, но почти такое же чувство она испытывала и к своему первому хилому щенку, которого приходилось кормить из бутылочки. Она не хотела быть прикованной к ребенку, беспокоиться за него, переживать его отсутствие. Многие женщины описывали ей все это. Она считала, что миллионы женщин так же мало привязаны к своему ребенку, как и она, но всегда понимала — это не то, в чем прилично сознаваться.

Пока рядом существуют всякие мелиссы, корчащие из себя высоконравственные создания, Ванесса и множество таких же, как она, вынуждены притворяться. Что ж, в этом нет ничего особенного. Она и так почти всю жизнь лицемерила то в одном, то в другом.

Впрочем, все это неважно. Она делает то же, что и всегда: заботится о главном. Она ни черта не должна Тони. Она кормила и одевала его, она предоставляла ему крышу над головой — пока он не окончил университет. Если уж кто-то из них задолжал кому, то явно не она.

Когда возглавляешь такое подразделение, спрятаться тебе негде, грустно подумала Кэрол. Подняв глаза, она увидела, как в комнату входит Джон Брэндон. Времени, за которое главный констебль пересек помещение и дошел до ее кабинета, Кэрол хватило, чтобы внутренне собраться и мысленно пересмотреть то немногое, чем ей предстояло с ним поделиться.

Она встала, когда он вошел к ней. Брэндон с женой были ее друзьями, и это тем более заставляло ее строго придерживаться формальностей, когда они встречались на службе или при посторонних.

— Сэр, — произнесла она с улыбкой, жестом указав ему на кресло.

Брэндон, на чьем мрачном лице, чертами напоминавшем собаку-ищейку, отражалась и ее собственная подавленность, опустился в кресло с осторожностью человека, страдающего от болей в спине.

— Общественность не спускает с нас глаз, Кэрол.

— К Робби Бишопу моя команда отнесется так же ответственно, как и к любой другой жертве, сэр.

— Я знаю. Но, сами понимаете, другие наши расследования редко привлекают такое большое внимание.

Кэрол взяла ручку, покатала ее между пальцами.

— У нас всякое бывало, — заметила она. — Я не испытываю затруднений, когда попадаю под объективы прессы.

— А другие испытывают. У меня тоже есть начальство, и оно хочет быстрых результатов. Совет директоров «Брэдфилд Виктории» желает, чтобы это дело пришло к завершению как можно скорее. Видимо, оно расстраивает игроков, выбивает их из формы, одним словом, мешает играть. — Обычно у Брэндона хватало такта не выдавать своих чувств, но сегодня его раздражение легко угадывалось. — Теперь создается впечатление, что каждый обитатель Брэдфилда был самым преданным поклонником Робби Бишопа. — Он вздохнул. — Итак, что мы имеем?

Кэрол задумалась: представить ли то малое, что она имеет, как нечто большее или, наоборот, как незначительное? Впрочем, в любом случае на нее будут давить. Она решила рассказать все как есть.

По завершении отчета Джон Брэндон выглядел еще несчастнее.

— Я вам не завидую, — промолвил он. — Ладно, если вам что-нибудь понадобится — дополнительные сотрудники или ресурсы — дайте мне знать.

Он встал.

— Сейчас дело не в ресурсах, сэр. Сейчас главное — информация.

— Я знаю. — Он повернулся, чтобы уйти. Его ладонь уже лежала на ручке двери, когда он обернулся: — Хотите, я найду вам другого специалиста по психологическим портретам, если уж Тони выбыл из строя?

Кэрол забеспокоилась. Ей не хотелось выстраивать деловые отношения с каким-то посторонним человеком.

— Ему разбили ногу, а не мозг, — поспешно сказала она. — Все будет в порядке. Как только появится материал для исследования, доктор Хилл нам безусловно поможет.

Брэндон поднял брови:

— Не разочаруйте меня, Кэрол.

После этого он удалился.

Кэрол смотрела ему вслед, кипя гневом. Скрытое неодобрение, слышавшееся в его словах, было для нее совершенно непривычно и, главное, несправедливо. Никакой другой сотрудник, служивший под началом Джона Брэндона, не проявлял более ответственного отношения к работе. Никакой другой сотрудник не мог похвастаться таким послужным списком. И уж он-то это хорошо знал. Но кто-то явно устроил ему хорошую взбучку.

Детективу-констеблю Сэму Ивенсу предстояло расспрашивать обитателей роскошного дома, где проживал Робби Бишоп. У шефа, видите ли, родилась идея, что Робби мог сказать кому-то из соседей — в сауне или парной, после того, как провел ночь в «Аматисе», — что-то такое, что может вывести на отравителя. Но Сэм считал, что это идея бредовая. Если уж людей типа Робби Бишопа чему и научила жизнь, так это держать рот на замке перед всеми, кто может испытывать искушение продать тебя репортерам светской хроники.

Он понимал: Кэрол считает, что сейчас не та ситуация, чтобы забывать о командном духе. Но он также понимал, что она не добилась бы того, чего добилась, постоянно загоняя свое «я» на второе место. И она не вправе обвинять его, что он поступает неправильно, пока он приносит результат.

Так что вместо бессмысленного поквартирного обхода он угнездился в своей гостиной с ноутбуком на коленях и принялся за изучение электронной почты Робби Бишопа. Стейси говорила, что в этой почте нет ничего интересного, но вряд ли у нее нашлось время внимательно прочесть все эти послания одно за другим. Она ведь занималась всякими техническими фокусами с его жестким диском. Может, она бегло просмотрела письма, но он готов был поставить месячное жалованье, что она не изучила их подробно.

Прошел час, но у него не появилось оснований опровергнуть Стейси. Если и существовал более скучный корреспондент, чем Робби Бишоп, Сэм от всей души надеялся, что изучать его почту ему никогда не придется. Он предположил было, что письма насчет музыки могут содержать что-то достойное внимания, раз уж у человека столь страстный интерес к этому, но, читая эти послания одно за другим, Сэм ощущал только сильнейший позыв ко сну, не более того.

Про любовь Робби писал почти так же нудно, как и про музыку. Но Сэм не собирался опускать руки. Он понимал, что наиболее интересная информация часто закопана наиболее глубоко. И он неутомимо искал.

Ключ попался ему лишь на третьем часу изматывающего разбора заверений в любви и анализа музыки, настолько неприметно этот ключ был погребен среди прочего. Робби писал: «Мжт тб лчше сбщть про ублдка куда слдт. Гвршь он не хчт тб вреда а как нсчт меня? Такие как он чг тльк не втвряют с пушками и пр. Двй птм пр это пгврм».