Паоло Ди Реда - Лабиринт тайных книг

Во имя «священной войны за веру» Екатерина принесла настоящее жертвоприношение своим личным языческим идолам — колдунам и астрологам, которых она почитала больше, чем самого Бога. Тысячи мужчин, женщин, стариков и детей были самым диким образом вырезаны по всему Парижу. Тела зверски убитых людей, изувеченные, обезображенные, заполняли улицы, площади и даже церкви города. Вода в Сене изменила свой цвет, по ней плыли трупы. Площадь перед собором Нотр-Дам утопала в крови, которую еще долго не могли отмыть. В эту ночь жизнь человека ничего не стоила, победили ненависть, мщение и звериные инстинкты. Все забыли Бога и его главную заповедь: не убий.

Екатерина давно удостоверилась, что все предсказания Нострадамуса сбывались, одно за другим. Генрих де Гиз был убит в Блуа. Ее любимый сын, король Франции Генрих III, приказал уничтожить дерзкого герцога, считавшего себя настоящим правителем Парижа. Сейчас, согласно тем же предсказаниям, он умрет сам, оставив трон другому Генриху — Генриху Наваррскому и его супруге, дочери Екатерины, Маргарите. Сама же старая королева была больна, и ничто уже не могло вывести ее из меланхолии.

В самом начале нового года, перед праздником Богоявления и Днем поклонения волхвов, считавшимся главным для астрологов, Екатерина почувствовала себя особенно плохо. Для носителей фамилии Медичи это особый день — праздник настолько важный, что все члены этого огромного семейства были увековечены на полотне гениального Беноццо Гоццоли одетыми в костюмы волхвов. Этот же день стал фатальным для многих из них. На гробницах Алессандро и Лоренцо Медичи выгравирована дата их смерти — шестое января.

Екатерина в предчувствии приближающегося конца решила составить завещание. Она надиктовала его, так как ей уже не хватало сил, чтобы писать самой. Прежде всего она завещала похоронить ее рядом с мужем, в гробнице невиданной красоты, которая была создана по ее приказу в Сен-Дени. Наконец-то они будут вместе, только они вдвоем, навсегда. Затем она вызвала своего духовника, но того не оказалось на месте, и к ней привели другого священника.

Он отпустил грехи Екатерине, и тут ее посетило неожиданное прозрение. Она спросила священника:

— Кто вы?

— Я аббат из Шабли.

— Нет, я хочу знать, как вас зовут.

— Юлиан де Сен-Жермен, ваше величество.

— Значит, это мой конец.

В ее памяти навсегда осталось предсказание, полученное в замке Шомон: «Остерегайтесь Сен-Жермена!» Руджери тоже сказал ей, что она умрет рядом с Сен-Жерменом. И тут же она вспомнила о колокольне Сен-Жермен, звон которой сообщил ей о предательстве в Варфоломеевскую ночь. Никогда с тех пор она не ступала в этот район Парижа, но теперь все совпало, и все предсказания должны были исполниться.

В два часа дня она умерла в объятиях своего сына. Генрих, бесчувственный и безжалостный, без колебаний сразу же присвоил себе знаменитый талисман с солнцем и луной, который Екатерина всегда держала при себе. Он надеялся унаследовать дар ясновидения, которым якобы мог обладать владелец медальона. Руджери видел это, но не остановил короля. Он знал, что этот талисман не всех наделял волшебным даром и для Генриха останется обыкновенной вещью.

Самому Руджери тоже нечего было делать в Париже. Он предвидел, что со смертью Екатерины все астрологи будут изгнаны из королевского двора. Медальон же проявит всю свою волшебную силу только рядом с книгой, которой Козимо так и не смог овладеть. Впрочем, у него оставалась другая книга, которая рассказывала об опыте Платона во время посвящения в элевсинские мистерии и в которой уже предугадывался миф каверны. Он тайно забрал ее из антикварной коллекции Екатерины с собой в замок Шомон. Там она должна была остаться навсегда, чтобы никогда не встретиться с другой книгой, Книгой Истины, и уберечь свои тайны от всего мира.

Но астрологи тоже ошибаются.

Мужское-женское-белое-черное-зенит-надир-инь-ян-день-ночь-луна-солнце. Соединены на один миг. На один миг жизни. Новая жизнь. Сосет из земли соки плодов, пепел чьих-то душ. Закончился цикл. И теперь начинается другой. Поймай их — начнется твоя история, место, в котором ты есть всегда. Некоторые тебе улыбаются, объединяются с тобой. Новый способ бытия. Единственный и тысячи раз уже существовавший. Еще не знаешь, но уже осознаёшь. Получи от земли плоды того, кто уже их видел и лежит погребенный, успокоенный. Их сила теперь твоя. Чтобы вернуться назад. Чтобы начать снова уже начатое. Старое и новое. Должна жить, чтобы дать умереть тому, кто ищет покой. Этого просит земля, которая у тебя под ногами. Земля, в которой похоронен последний земной образ того, кто тебя зовет. Мужское и женское. Твоя душа, легкая и загадочная. Внутри тебя живые и умершие. Ты слышишь их? Они разговаривают с тобой. Не бойся, они знают, что делают. Они ждут тебя. Ты снова пленница тела. Смирительная рубашка души. Ты родилась, маленькая искорка, готовая расти. С наследством новой жизни. И нового мира.

Когда пианистка Катрин Сеймур-Морсо чувствовала, что у нее сводит руки, она выходила прогуляться. Поэтому, оставив фортепиано, она переоделась, спустилась на улицу и решила дойти до Сакре-Кёр, хотя в ее возрасте взобраться на такую высоту по сотне ступенек — нелегкое занятие. Но в этот день она была полна энергии. Мысли переполняли ее и, казалось, влекли ввысь.

Она начала восхождение с легкостью прежних лет. Любой, кто увидел бы ее сейчас, заметил бы решительность в движениях и естественное, врожденное благородство осанки. Катрин была существом другого времени. Внутренне она всегда чувствовала себя принадлежащей девятнадцатому веку с его неповторимой романтикой, словно попала в этот странный и ужасный современный мир по ошибке. Иногда она и вовсе ощущала себя призраком.

В Париже, где она давала серию концертов, Катрин Сеймур-Морсо — всемирно известная пианистка — поняла, что у нее есть еще одна, более важная причина пребывания в городе. Ей было дано много знаков, приведших к такому заключению, но главный — полное солнечное затмение, которое должно было произойти на следующий день. В Париже это явление можно было наблюдать в полном объеме.

Картин уже один раз в жизни видела затмение — в ее сердце оно навсегда осталось связанным со смертью дочери, Анн. Это случилось, когда небо над Новым Орлеаном потемнело и день почти в один миг превратился в ночь. В эту же секунду ушла из жизни ее Анн. Нет большей боли, чем смерть собственного ребенка, даже если ребенок — уже взрослая женщина. Нет конца страданиям, ни один день не проходит без них. Для Катрин это было непрекращающимся затмением солнца.