Франк Тилье - Монреальский синдром

— И чем все кончилось?

— Некоторые психиатры предположили, что речь идет о проявлениях феномена коллективной, или массовой, истерии.

— Коллективной истерии? Что еще за зверь?

Доктор показал английскую книгу, посвященную упомянутой им патологии.

— Я и сам тогда заинтересовался этим феноменом. Оказалось, он известен уже многие века. В большинстве случаев говорится о плохом самочувствии, о болях, тошноте, кожном зуде или появлении сыпи, которые внезапно фиксируются сразу у нескольких десятков человек в одной и той же местности. Представляете, о подобном писали уже в тысячном году нашей эры! В июне тысяча девятьсот девяносто девятого года сообщалось, что госпитализированы сорок учеников одной из школ соседней с вашей страны, Бельгии, выпивших лимонада, но — при выраженных симптомах — доказать, что это отравление, ни в одной больнице не удалось. А в две тысячи шестом году похожие проблемы с пищеварением начались одновременно у сотни школьников из вьетнамской провинции Тьен Зянг. Примеры я могу приводить бесконечно… Вот, скажем, так называемый иракский синдром — загадочное недомогание сразу у многих американских солдат, участвовавших в операции «Буря в пустыне» девятьсот девяносто первого года… Спустя несколько недель после возвращения на родину все парни как один стали жаловаться на провалы в памяти, тошноту, постоянную усталость… Заподозрили интоксикацию боевыми отравляющими веществами, попавшими в атмосферу во время взрыва иракского склада химического оружия, — допустим, но почему тогда у их жен и детей, никуда не выезжавших с американской территории, появились те же симптомы — в то же время, но в разных частях страны? Нет, все-таки это была настоящая эпидемия коллективной истерии, поразившая Соединенные Штаты.

— А Бусайна Абдеррахман, значит, стала жертвой феномена коллективной истерии, поразившей Египет?

— И она сама, и шесть ее одноклассниц. Что касается этих школьниц, то у всех у них проявлялась агрессивная форма истерии. По словам учителя, они внезапно начинали кричать, оскорблять всех вокруг, швыряться стульями, они словно бы превращались в диких зверей. Они даже напали на одну из своих одноклассниц, хотя обычно у них были с этой девочкой прекрасные отношения. Но почему коллективная истерия приобретает порой такую агрессивную форму, к несчастью, разгадать не удалось. Было ли это в нашем случае следствием стресса, вызванного чрезмерной строгостью школьных учителей? Нестабильности жизни семей, в которых росли девочки? Нехватки воспитания и образования? Да и в любом случае чем-то ведь должно это объясняться? Наверняка есть причина.

У Шарко внутри все кипело. То, что он слышал, было уму непостижимо. Коллективная истерия… Он достал фотографии двух других жертв.

— А этих девушек вы знаете? Махмуд Абд эль-Ааль что-нибудь о них говорил?

— Нет… Но неужели и они…

— Их убили тогда же, в то же время. Вы не знали об этом?

— Нет…

Комиссар спрятал снимки. Вероятно, полиция сделала все возможное для того, чтобы сведения об убийствах не просочились в прессу и не разожгли страсти среди населения. Да и инспектор Абд эль-Ааль был настоящим профессионалом, осторожным человеком, он не мог допустить утечки информации. Taxa Абу Зеид, до тех пор смотревший в одну точку, встряхнулся и покачал головой.

— Этот эпизод безумия был совсем коротким, но Бусайна и дальше ощущала на себе его последствия. У нее и позже случались такие… такие нарушения нормального поведения, причем регулярно. Девочка внезапно становилась агрессивной. Родители забеспокоились, они часто приводили ее на консультацию, жаловались на то, что у нее теперь нет подруг, что она одинока, плохо себя чувствует… Симптоматику объясняли тогда переходным возрастом, неустойчивостью окружающей среды, но… но это было другое.

— Что же?

— У девочки были какие-то глубинные психологические проблемы. Бедняжку убили, прежде чем я смог в этом разобраться. Да я и не психиатр.

— А одноклассницы Бусайны?

— Эпизод агрессии как начался, так и кончился. Впоследствии — ничего подобного. И никаких осложнений.

Шарко тяжело вздохнул. Чем дольше он занимается этим делом, тем чаще упирается в стену. Возможно ли, чтобы убийца нападал именно на девочек, ставших жертвами коллективной истерии? Только на самых агрессивных от природы и тех, у кого сохранились симптомы? Почему именно на таких?

— Значит, в научном мире известен египетский вариант этого феномена?

— Конечно. Нашему правительству оказалось не под силу скрыть от мира вспышку непонятного заболевания такого масштаба, и все научные сообщества, которые интересуются феноменами в жизни людей и в психиатрии, занимались этим. Статьи о «египетском варианте феномена», как вы говорите, появлялись даже в «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс» — вы можете найти их в любом газетном архиве.

Так. Значит, убийца, где бы он ни проживал, имел возможность узнать о том, что происходит в Египте. Чуть покопав, найдя нужных людей — по телефону или любым другим способом, он наверняка отыскал адреса «зараженных» школ. В Эзбет-эль-Нахль, в Шубре, в Торе.

Мало-помалу кусочки пазла вставали на свои места. Убийца действовал в трех кварталах, достаточно удаленных один от другого, чтобы при возможном следствии труднее было разобраться, есть у выбранных им девочек что-то общее или нет. Почему он начал убивать год спустя? Тоже понятно: дожидался, пока утихнет паника из-за случаев коллективной истерии, — ни у полиции, ни у кого-то еще не должны были возникнуть подозрения о связи между двумя событиями. Он принял все меры для того, чтобы отдалить свои преступления от волны всеобщего безумия, а когда Махмуд Абд эль-Ааль тем не менее разглядел эту связь, убрал его.

Это дело не поддавалось никакой логике. Шарко вспомнил фильм, найденный в Бельгии, тот, о котором говорила Энебель, вспомнил ее таинственного канадского собеседника. Ответвления потянулись по свету, как щупальца спрута. Интересно, не приходили ли сюда иностранцы — разузнать побольше о феномене коллективной истерии и найти девочек, вовлеченных в эту волну? Комиссар попробовал наудачу:

— Думаю, Махмуд Абд эль-Ааль уже интересовался этим, но… Скажите, а не помните ли вы одного или, может быть, нескольких человек, которые расспрашивали вас о феномене коллективной истерии или о Бусайне еще до убийства?

— Это было так давно…

— У входа в ваш центр я видел коробки и мешки с эмблемой французского Красного Креста. Вы работаете с этой организацией? Часто встречаетесь с иностранцами? Французы приезжали сюда?

— Как странно… Вот теперь я очень хорошо припомнил того египетского полицейского… Мне кажется, вы с ним похожи: те же вопросы, то же упорство…