Патриция Хайсмит - Два лика января

— «Le Tour d’Argent», je suppose. On peut-être «Maxim». [19] «Тур д’Аржан», пожалуйста. Или, может быть, «Максим» (фр.).

— Выпьем аперитив chez «Maxim» [20] В «Максиме» (фр.). и поужинаем в «Tour d’Argent», — ответил Райдел, пропуская ее в такси.

Вечер они заканчивали в кабаре на Левом берегу. Звали ее Ивонна Деласье. Райдел представился как Пьер Винкель. У него была своя теория о том, почему у большинства французов не французские фамилии. Как, например, у Женевьевы Шуман, проживающей в Афинах, родители которой чистокровные французы. Фамилия Винкель звучала, в его понимании, куда более по-французски, чем, к примеру, Карпенсье. Во всяком случае, фамилия Деласье противоречила его теории. Ивонне было двадцать. Вечерами она училась на курсах воспитательниц, а днем работала в дорожном агентстве на улице Ла-Пэ. Было видно, что у ее семьи скромный достаток. Оделась она хорошо, явно во все лучшее, но сумочка была дешевой. Райделу захотелось предложить Ивонне тысячу долларов, но он даже не сделал попытки. Райдел объяснил наличие у него большой суммы денег — он должен был сделать это, поскольку много хвастался, — самым простым способом: заявил, будто дедушка из Нормандии оставил ему в наследство двадцать пять тысяч новых франков, и деньги поступили как раз сегодня. Райдел сказал, что живет в Сен-Клу и работает в автомобильном салоне. В Париж приехал, чтобы уладить кое-какие формальности, связанные с завещанием дедушки, и остановился в гостинице. В кабаре они взялись за руки, а перед началом представления, когда погас свет, поцеловались. Ивонна сказала, что должна быть дома не позднее половины первого. Райдел кашлянул и без особой надежды на успех спросил, не хочет ли она посмотреть его гостиницу на Монмартре. Ивонна, смеясь, отказалась. Ну что ж, такова жизнь. Райдел простился с Ивонной, как она и просила, в полуквартале от ее дома и проследил, пока она благополучно войдет внутрь.

Ивонна поинтересовалась у Райдела, не провел ли он долгое время в Италии, поскольку у него, по ее словам, был легкий итальянский акцент. Это позабавило Райдела. Он взял у Ивонны номер телефона и пообещал позвонить.

C’est la vie. [21] Такова жизнь (фр.). Это был приятный вечер, после которого Райдел снова почувствовал вкус к жизни. Он вспомнил о Нико, положил в конверт две пятисотдолларовые купюры и отправил ему с выражением благодарности за гостеприимство в Афинах.

Райдел настроил себя на то, чтобы проснуться в восемь часов, и проснулся без двадцати. Он потянулся к телефону и попросил телефонистку соединить его с «Монталамбер». Следовало позвонить Честеру накануне вечером, но Райдел вернулся в гостиницу очень поздно и не хотел привлекать внимание телефонистки своим звонком. До этого Райдел не пожелал прерывать свой ужин с Ивонной даже одноминутным телефонным разговором с Честером.

Честер снял трубку. Голос у него был сонный.

— Это Джо, — сообщил Райдел. — Извините, что разбудил. Но хочу предупредить: если вы сегодня вылетите в Штаты, я узнаю об этом прежде, чем ваш самолет сядет в Нью-Йорке. Понимаете, что я имею в виду, Фил?

Фил понял и с раздражением бросил трубку. Райдел закурил сигарету и в задумчивости откинулся на спину. Он думал о Марте и Кенни. Без сомнения, их уже допрашивала полиция, пытаясь выяснить, что собой представляет их брат. В возрасте пятнадцати лет у него был привод в полицию за изнасилование и проникновение со взломом… Райдел перевернулся на живот и оперся на локоть. «Он не мог убить», — убежденно скажет Марта. «Он не преступник, — заявит Кенни. — Чтобы стать преступником, необходимы определенные склонности… Да, он закончил юридическое отделение в Йельском университете. Но почему вы спрашиваете меня? Можете позвонить туда и выяснить… Судя по тому, что сообщалось в газетах, кассир в Кноссе не знает его имени. Может, он видел кого-то другого, не моего брата?» Райдел подумал, что должен написать им. Он нахмурился: все та же самая проблема. Как объяснить, почему он помог Честеру тогда, в гостинице? Нет, уж лучше не писать совсем. К тому же письмо придет из Парижа, и полиция может догадаться, что он там. Главное, его брат и сестра знают, что он на свободе и, вероятнее всего, жив. Что толку писать Марте: «Я в Париже и вынужден скрываться, потому что ложно обвинен»? Или что-нибудь в этом роде. «Ложно обвинен» — не совсем правильно и точно.

Райдел позвонил в «Монталамбер» около одиннадцати из бистро на Левом берегу, расположенного неподалеку от гостиницы.

Ему ответили, что мсье Ведекинд съехал.

Райдел усомнился: Честер мог попросить отвечать так каждому, кто будет его спрашивать.

— В самом деле? Но я разговаривал с ним в восемь. Он что же, выехал несколько минут назад?

— Мм… В начале десятого. — Ответ был исчерпывающим.

— Благодарю.

Райдел вышел из бистро и направился в сторону «Монталамбера». Он вглядывался в лицо каждого, кого встречал на пути. Когда до дверей гостиницы оставалось двадцать футов, Райдел решил войти.

Портье был другой, не тот, которого он видел вчера.

— Могу я видеть мсье Ведекинда? — спросил Райдел.

Портье заглянул в регистрационную запись постояльцев и ответил, что мсье Ведекинд отбыл.

— Благодарю. — Теперь Райдел знал, что это было правдой.

Он вышел из гостиницы, раздумывая, что делать. Обзванивать различные авиакомпании, выясняя, нет ли в списках их пассажиров Филиппа Ведекинда, или поискать его в других гостиницах? «Вольтер», «Лютеция», «Сен-Пэр», «Па-де-Кале»? Большие и известные. Именно их обычно предпочитали американские туристы. Гостиница «Георг V» была во вкусе Честера, но она слишком крупная и потому приметная. Скорее всего, он переехал в какую-нибудь маленькую. Райдел вздохнул. В парижском телефонном справочнике список гостиниц занимал несколько страниц. Едва ли не на каждом углу в Париже имелась гостиница. Мысль о том, что в поисках Честера придется обходить или обзванивать все подряд, повергла Райдела в уныние. Вчера он был удачливее и вычислил Честера в «Монталамбере» с третьей попытки.

Райдел сомневался, что Честер покинет Париж, не получив хотя бы одно письмо из Штатов. В принципе, он мог позвонить в Нью-Йорк, но вряд ли сделает это, не желая таким образом связывать имя Ведекинда со своими напарниками в Штатах, как не пожелал связывать с ними имя Чемберлена.

Так или иначе, но одно Райдел знал наверняка: Честер все еще в Париже. Возможно, сидит в Орли в ожидании самолета, но еще не успел улететь.

Райдел позвонил в Орли.

Телефонистка была любезна и терпелива. Она потратила более пяти минут, просматривая список пассажиров, и наконец сообщила, что Филиппа Ведекинда в нем нет. Райдел поблагодарил ее.

А может, Честер остановился у знакомого. В Париже это возможно. Однако сомнительно, чтобы он поехал к своему знакомому в воскресенье в столь ранний час. А вдруг он отправился на поезде в Марсель, рассчитывая там пересесть на самолет или корабль?