Дин Кунц - Подозреваемый

— Если ненавидишь, то где теперь твой стыд?

Митч промолчал.

— Где твое покрасневшее лицо? Где мой вечно краснеющий брат?

— Время нас поджимает, Энсон. Они скоро позвонят. Мне нужны наличные.

— А я? Что получу за это я? Почему я должен только отдавать и отдавать?

Вытянув руку, встав в ту же позу, что и Кэмпбелл в библиотеке, когда целился в него, Митч нацелил пистолет на лицо брата.

— Ты дашь мне деньги, а я сохраню тебе жизнь.

— Что это будет за жизнь?

— Тебе останется все, что у тебя есть. Я заплачу выкуп, сделаю так, чтобы полиция не узнала о похищении, поэтому никто не будет задавать тебе никаких вопросов.

Несомненно, Энсон думал о Дэниэле и Кэти.

— Будешь жить, как и прежде, — лгал Митч, — делать все, что тебе заблагорассудится.

Энсон без труда повесил бы убийство их родителей на Митча, если бы того убили и похоронили в пустыне. Теперь с этим возникали проблемы.

— Я дам тебе деньги, а ты меня освободишь, — сказал он.

— Хорошо.

— Как? — В голосе Энсона слышалось сомнение.

— Прежде чем я уеду, чтобы обменять деньги на Холли, я обездвижу тебя тазером, а потом сниму наручники. Оставлю тебя дергающимся на полу.

Энсон задумался.

— Давай, пират. Расставайся с сокровищем. Если ты не скажешь мне, где деньги, до того, как зазвонит телефон, предложение снимается.

Энсон встретился с ним взглядом.

Митч глаз не отвел.

— Я тебя освобожу.

— Ты такой же, как я. — Энсон все еще сомневался.

— Если хочешь, можешь так думать.

Энсон так пристально вглядывался в Митча, словно хотел прочесть его мысли.

Он сидел, прикованный к стулу, руки и плечи болели, он надул в штаны, и на него смотрело дуло пистолета.

И, однако, Энсон хладнокровно рассчитывал варианты, взвешивал свои шансы на спасение, на то, что Митч сдержит слово.

— Сейф в полу на кухне, — наконец сказал он.

В столике, который стоял слева от мойки, были две полки, заставленные кастрюлями и сковородами.

Митч сначала разгрузил полки, потом вытащил их, менее чем за минуту открыв участок пола под шкафчиком.

В четырех углах увидел четыре деревянных клина, которые удерживали на месте деревянную крышку. Вытащил клинья, потом деревянный прямоугольник, открыв лицевую панель вделанного в бетон фундамента сейфа.

Комбинация, которую дал ему Энсон, не подвела. Тяжелая лицевая панель откинулась. Глубина сейфа составляла порядка фута, длина — два фута, ширина — восемнадцать дюймов. В сейфе лежали завернутые в пластик пачки стодолларовых банкнот и конверт из плотной коричневой бумаги. По словам Энсона, в конверте были облигации на предъявителя, выпущенные одним швейцарским банком. Такие же ликвидные, как и стодолларовые банкноты, но более компактные и удобные при перевозке, скажем, через границу.

Содержимое сейфа Митч выложил на кухонный стол и заглянул в конверт. Там лежали шесть облигаций на сто тысяч долларов каждая. Деньги выплачивались предъявителю ценной бумаги, независимо от того, кто был ее покупателем.

Как и днем раньше, Митч не ожидал, что в его руках окажется такая огромная сумма, и сомневался, что ему выпадет второй такой случай. Однако все это богатство не вызывало у него никакой радости.

Это был выкуп за Холли, и он расстался бы с ним без малейшего сожаления. Опять же, это были те самые деньги, из-за которых Холли и похитили, поэтому они не вызывали у него ничего, кроме антипатии. Не хотелось даже прикасаться к ним.

Часы на кухне показывали 11.54.

Шесть минут до звонка.

Митч вернулся в комнату-прачечную, дверь в которую оставлял открытой. Не гасил и свет.

Погруженный в свои мысли, Энсон сидел на мокром стуле в мокрых штанах. На вопрос Митча ответил не сразу.

— Шестьсот тысяч долларов в облигациях. Сколько наличными?

— Остальное.

— Остальное от двух миллионов? Миллион четыреста тысяч долларов сотенными банкнотами?

— Именно это я и сказал. Или я сказал что-то другое?

— Я собираюсь их пересчитать.

— Попутного ветра.

— Если там будет другая сумма, сделка отменяется. Я не освобожу тебя, когда буду уходить.

В раздражении Энсон дернулся, наручники звякнули, ударившись о стул.

— А что ты собираешься со мной сделать?

— Я тебе все объяснил. Если ты хочешь, чтобы я прошел свою часть пути, ты должен пройти свою. Я начинаю считать.

Митч отвернулся, чтобы вернуться к кухонному столу, но голос Энсона остановил его:

— Наличными там восемьсот тысяч.

— Не миллион четыреста?

— Вся сумма, облигации плюс наличные, миллион четыреста. Я перепутал.

— Да. Перепутал. Мне нужны еще шестьсот тысяч.

— Это все. Больше у меня ничего нет.

— Ты говорил, что у тебя нет и этого.

— Я не всегда лгу, — ответил Энсон.

— Пираты никогда не зарывают все, что у них есть, в одном месте.

— Почему бы тебе не забыть о пиратах?

Часы показывали 11.55.

И тут Митча осенило.

— Действительно, о пиратах стоит забыть и лучше подумать о яхте. Ты купил себе парусную яхту. Сколько денег лежит на борту?

— Ничего. На яхте ничего нет. Я не успел поставить там сейф.

— Если они убьют Холли, я покопаюсь в твоих бумагах, — предупредил Митч. — Найду и название яхты, и место, где она пришвартована, а потом поеду туда с топором и дрелью.

— Делай что хочешь.

— Изрублю внутри все, от носа до кормы, а когда найду деньги и узнаю, что ты мне солгал, вернусь сюда и заклею тебе рот, чтобы больше ты этого никогда не сделал.

— Я говорю правду.

— Я закрою тебя здесь, в темноте, без пищи и воды, и оставлю умирать от голода и жажды, задыхающегося в собственных испражнениях. Буду сидеть на кухне, есть твою еду и слушать, как ты подыхаешь в темноте.

Митч не верил, что он мог так жестоко кого-либо убить, но для его уха голос звучал более чем убедительно.

И потом, если бы он потерял Холли, все было бы возможно. Только с ней он обрел полноценную жизнь. Без нее часть его умерла бы, и он, возможно, стал бы совсем другим человеком.

Энсон, похоже, пришел к тому же выводу, потому что сказал:

— Хорошо. Четыреста тысяч долларов.

— Где?

— На яхте. Я скажу тебе, как их найти.

— Нам все еще не хватает двухсот тысяч.

— Больше нет. Наличными. Мне нужно продать кое-какие акции.

Митч посмотрел на часы. 11.56.

— Остается четыре минуты. На ложь времени нет, Энсон.

— Можешь ты мне хоть раз поверить? Хоть раз? Наличных больше нет.

— Мне и так придется менять условия сделки. Никаких переводов на банковские счета. Теперь я должен еще и торговаться, уменьшать общую сумму на двести тысяч.

— Они согласятся, — заверил его Энсон. — Знаю я этих подонков. Чтобы они отказались от миллиона восьмисот тысяч? Да никогда. Эти не откажутся.

— Надеюсь, все будет, как ты говоришь.