Джим Томпсон - Чертовка

Я прервался, чтобы закурить. Предложил сигарету Джойс, бросив на нее беглый взгляд, а потом сделал глубокую затяжку. Похоже, она попалась на удочку. Наживка была хорошая, и она охотно ее заглотила.

— И как, ты говоришь, звали этого человека, милый? Того, кого ты разыскивал, когда…

— Эстил, Роберт Эстил. Его карточка у меня в кармане — если хочешь, можешь посмотреть.

Она замялась, но потом ответила:

— Нет, нет.

Тогда я вытащил карточку и показал ей. Это действительно была карточка Эстила — все по-честному! — но вот его самого я бы, черт подери, честным не назвал. Мы выудили из него два платежа, а потом он устроил фокус с исчезновением.

— Я и пустой дом могу тебе показать, — предложил я (и это была правда). — Это номер тысяча восемьсот двадцать пять по Вест-Эгню. Если хочешь, съездим туда прямо сейчас.

— Нет-нет, это не обязательно. Я… А сколько там денег, Долли?

Я хотел соврать, что там тысяч пять-десять или что-то в этом роде. Потому что с мыслью об этой сумме она еще могла смириться, а вот о большей… Надо было только внушить ей мысль об этой сумме, а дальше все уже было бы довольно просто. Я мог бы сказать… ну, мог бы сделать вид, что я вложил часть денег. Или поставил их и выиграл. Или… или сделал что-то, чтобы выручить кучу денег.

Но я еще не полностью ее убедил. Во всяком случае, не настолько убедил, чтобы ее было сложно разубедить. Если бы она попросила меня показать ей деньги, захотела бы их пересчитать…

Я сказал ей правду.

Она подпрыгнула и чуть не свалилась у меня с коленей.

— Долли! О господи, милый! С-сотня тыс… Наверное, их украли! Или кого-то похитили, и это выкуп, или…

— Они не меченые, — возразил я. — Я знаю. Я проверял их — все в порядке!

— Но что-то здесь не так! Я уверена в этом. Ты должен отнести их в полицию, Долли!

— А представляешь, если с этими деньгами и вправду какая-то темная история? Вполне вероятно, что так и есть. И как я тогда буду выглядеть — бродяга без друзей и связей? Хочешь, я скажу тебе, что произойдет? Если они не выбьют из меня признание, то просто бросят за решетку и будут там держать, пока я все не подпишу.

— Но если ты принесешь деньги, это ведь докажет, что…

— Говорю же тебе, они мне никогда не поверят! Решат, что я просто испугался и заметаю следы. Это самое трудное, и поэтому я так беспокоюсь. Не то чтобы я не хотел оставить себе эти деньги, но какая разница — оставлю я их себе или нет? Странная история. Я сам-то с трудом в нее верю и сомневаюсь, что ты веришь, да и…

Тут я вдруг спустил ее со своих коленей. Пошел на кухню, достал из шкафа бутылку и сделал большой глоток.

Одна мысль мелькнула у меня в голове, пока я разговаривал с Джойс, — мысль о деньгах. И она ударила меня, как молния ударяет по жестяной крыше. Деньги не были мечеными, я знал это. Но что, если за ними и вправду стояла какая-то темная история? Что, если они не принадлежали старухе? А вдруг полицейские или ФБР разыскивали купюры с определенными сериями и номерами…

Я вздрогнул. Потом кое-что вспомнил… и вздохнул с облегчением. Четыре дня назад Мона внесла за меня залог этими самыми деньгами. Будь это грязные деньги, все бы уже завертелось.

Я поставил бутылку обратно в шкаф. Обернулся — а тут Джойс. Она обвила меня руками.

— Я верю тебе, Долли, — сказала она, и в ее голосе звучало отчаяние. — Я верю каждому твоему слову.

— Что ж, черт возьми, — ответил я, — буду с тобой честен. Я бы не стал тебя особенно винить, если бы ты мне не поверила.

— Ч-что ты собираешься делать, Долли? Мы не можем оставить деньги у себя.

— Ну, я не знаю, — сказал я. — То есть — а что еще нам остается делать? Не то чтобы я не хотел их у себя оставить, но даже если…

— Нет! Ах нет, милый. Должен быть какой-то способ…

— Какой? Назови мне такой способ, чтобы я только не угодил в тюрьму и не остался гнить за решеткой до конца своих дней.

— Ну-у… Ну почему тебе не обойти округу и не попытаться кое-что выведать? Выясни…

— Как же! Чтобы привлечь к себе побольше внимания и чтобы кто-нибудь вызвал полицию? Это не для меня. Я был там поздно вечером, и никто меня не видел. Я пока что вне подозрений — и очень не хотелось бы их вызвать.

— Но мы просто н-не можем…

— Так скажи мне, что мы можем. Просто скажи мне, и я это сделаю. Ты ведь не хочешь, чтобы я попал в тюрьму, правда?

— Н-нет. Конечно нет, дорогой.

— Если бы я знал, что в этом будет толк, — продолжал я, — я бы пошел. Но я чувствую, что так мы только испортим все дело. И лучше никому от этого не будет. Такая куча денег — если их украли, наверняка они были застрахованы, а значит, страховку уже давным-давно выплатили. Выходит, никто не пострадал, кроме страховых компаний, а ты знаешь этих пташек. Они уже захапали половину денег во всем мире. Обкрадывают людей — отбирают фермы за долги и портят всем жизнь. Зачем я буду подставляться из-за какой-то страховой фирмы-грабительницы?

Джойс молчала. Думала.

Я наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Ты и я, Джойс, — сказал я. — Нам никогда не выпадал шанс, милая. Всегда одна проклятая халупа за другой, и никогда не было лишних пяти центов в кармане… Черт, уж я знаю, о чем говорю. Можно вовсю надрываться, заделывать дыры то здесь, то там, но если жить так и дальше, то рано или поздно…

У нее напряглись руки. Она прошептала:

— Ах, Долли. Ах, я так люблю тебя, милый.

— Сотня тысяч, — тихо проговорил я, — и она принадлежит нам не меньше, чем кому бы то ни было еще… Сотня тысяч… Приличный дом. Дом со множеством окон, куда будет литься солнечный свет, и… и хорошая мебель вместо барахла. И наконец-то нормальная машина. И никаких тревог. Можно уже не сходить с ума, вечно думая, как, черт подери, свести концы с концами. И…

— И?.. — эхом откликнулась Джойс.

— Ну, само собой, — шепнул я. — Почему бы и нет? Я обеими руками за детей, если родители могут о них позаботиться.

Она вздохнула и обняла меня крепче:

— Я знала, что ты так настроен, милый. Ты всегда делал столько хорошего, даже не знаю, как я могла подумать, что… что…

Она умолкла.

Я терпеливо ждал, поглаживая ее по волосам.

— Я не знаю, Долли. Я хочу… я так хочу…

— Почему бы тебе не взглянуть на них? — предложил я. — Потрогать их. Пересчитать. Давай посчитаем их вместе, милая, сообразим, как их потратить. Хочешь, а?

— Ну… — Она замялась. — Нет! Нет, лучше не надо. Не могу… даже думать, как это все… на самом деле. Давай… давай просто не будем об этом говорить. Давай… давай…

В общем, больше мы об этом не говорили.

Я взял ее на руки и отнес в спальню.

Я хорошо провел эту ночь.

И на следующее утро встал в отличном настроении. Джойс была весьма задумчива, а лицо ее, как говорится, украшала благородная бледность, но я не нашел в этом ничего удивительного. Она была отличной девчонкой — честной и все такое, — и если положение было сомнительным, ей, само собой, делалось не по себе.