Юхан Теорин - Кровавый разлом

— А можно через вас проверить еще один отключенный телефон?

— Да… нет… впрочем, давайте.

Пер продиктовал телефон.

— Узнайте, пожалуйста, чей это номер.

Напряженное молчание.

— Мне не надо ничего узнавать. Этот номер фигурирует в следствии.

— И кому же он принадлежит?

— Ее звали Джессика Бьорк.

— Она погибла при пожаре, — сказал Пер.

Марклунд все время делал паузы — видно, боялся сказать что-то лишнее.

— Откуда вы знаете?

— Нашел бумажку с ее номером на квартире Бремера. Джессика тоже работала на них… они называли ее Даниела.

— Она уже с ними не работала. Мы говорили с ее приятелями. Она перестала этим заниматься семь или восемь лет назад.

— А почему тогда у Бремера был ее номер? И что она делала в студии?

— Да… мы работаем над этими вопросами… — Опять молчание. — Спасибо за помощь. Я дам о себе знать, если будет что-то новое, но вам не следует в это ввязываться, Пер. Расслабьтесь и наслаждайтесь весной на Эланде. Договорились?

— Я и так этим занимаюсь… каждую свободную минуту, — сказал Пер и повесил трубку.

Оставалось двадцать три часа.

Он вышел на улицу. В тучах кое-где появились узкие голубые прочерки.

Он прошел мимо виллы Венделы. «Ауди» не было, шторы на окнах задернуты, зато во дворе другой виллы стояла машина. Первый раз за несколько недель. Семейство Курдин приехало отпраздновать Вальпургиеву ночь.

Маркус Люкас. Джессика, Джерри, Бремер…

Его преследовали имена покойников. Он пошел на юг по прибрежной дороге. Асфальт кончился, дальше шел крытый утрамбованным щебнем проселок. Над берегом стояли заброшенные рыбачьи каменные сараи. Пустой пролив, и ни души кругом. Он миновал деревню. У кемпинга стоял большой щит с объявлением, что празднование Вальпургиевой ночи назначено на вечер — с костром и хоровым пением. На берегу уже лежала большая куча хвороста.

Знал ли Джерри?

Перу не хотелось об этом думать. Неужели отец знал о болезни Веллмана и все равно позволял ему работать? Или Ганс Бремер?

Он посмотрел на часы и подумал о Нилле — он гулял больше часа. Было уже десять минут первого.

Он повернул назад. Не доходя до каменоломни, он свернул направо и зашел к Герлофу. Они не виделись уже неделю, а за это время много что произошло.

Герлоф сидел в саду. На коленях у него было одеяло, а на столике, рядом со старой толстой тетрадью, стоял поднос с едой. Его надо бы постричь, подумал Пер, но он был не в том состоянии, чтобы предложить свои услуги.

Герлоф поднял голову и кивнул.

Пер тяжело сел на стул.

— Меня почти здесь и не было, — сказал он. — Но к празднику народ, похоже, собирается.

— А то… Костер-то будут жечь?

— Похоже на то. Кое-какой хворост на берегу я видел.

— Кое-какой хворост? Я тебе тогда расскажу, как раньше делали. Собирали по всей деревне смоляные бочки… негодные, те, что за зиму полопались, и громоздили друг на друга. А на самый, значит, верх — бочку, тоже смоляную, только полную… и поджигали! Смола в бочке плавилась, текла вниз… Огненный столб аж до самого неба. Его с континента было видно… Вся нечисть разлеталась, кто куда.

— Старые добрые времена, — вздохнул Пер.

Они помолчали, потом Пер продолжил:

— У вас все в порядке, Герлоф?

— Не сказать, чтобы все… а у тебя-то как?

— Тоже не сказать… но надеюсь, будет в порядке. Завтра утром дочку оперируют.

— Хорошо… оперируют — значит, это правильно.

У Пера перехватило горло. Почему он здесь, почему не в больнице у Ниллы?

Почему, почему… потому что он трус.

— Маркус Люкас умер, — сказал он тихо.

— Прости… кто умер?

И Пера словно прорвало. Он рассказал о Маркусе Люкасе, которого на самом деле звали Даниель Веллман, о его болезни, как он звонил Джерри и Бремеру, просил денег… Перу показалось, что Джерри боится Маркуса Люкаса, на самом деле никакой опасности не было, тот просто был тяжко болен, да и в живых-то его уже не было: умер год назад.

Так кто же установил зажигательные бомбы в студии, кто виноват в смерти Ганса Бремера и Джессики Бьорк? Кто взял у Бремера ключи и проник в квартиру Джерри?

И самое главное — кто был за рулем машины? Кто сбил Джерри, сбил намеренно, чтобы убить?

Герлоф внимательно слушал, потом вдруг поднял руку:

— Мне про это нечего сказать.

— Нечего?

Герлоф помолчал.

— Я всегда любил всякие непонятные загадки… пытался разгадать, только к добру это никогда не приводило.

— Что вы хотите сказать? Чему может повредить решение загадки?

— Чему?.. Расскажу-ка я тебе про еще один пожар. Давно это было… тут, рядом, лет сорок назад. На хуторе, малость к северу от Стенвика. Коровник сгорел… и коровы сгорели, и все, что там было. Ну я, значит, и поперся на пожарище… вся деревня поперлась, не только я — любопытство, понимаешь. Но я сразу заподозрил неладное… Там воняло прогоревшим керосином… а нагнулся, смотрю — след от сапога, а где каблук — царапина, знаешь, как от плохо вбитого гвоздя. Ну, думаю, не иначе как Башмачника Паульссона работа.

— Башмачника Паульссона?

— Был здесь такой… если есть на свете плохие сапожники, так он у них наверняка был чемпионом. Хуже сапожника в жизни не видывал… — Герлоф помолчал. — Я взял да и показал полицейским. Они, конечно, нашли, чей сапог. Не надо было показывать.

— И кто это был?

— Сам хозяин… — Герлоф кивнул в сторону каменоломни. — Генри Форс. Отец нашей соседки, Венделы Ларссон.

— Отец Венделы?

— Ну да… он все свалил на сына, а я все же думаю, что сам и поджег. Странно… они почти всегда поджигают собственные дома… или знакомые, на худой конец. Что-то там такое в голове у них, у поджигателей.

Пер вспомнил печальные глаза Венделы… она показала ему дом, где она росла, и сказала что-то насчет одинокого детства.

— А почему вы жалеете, что подсказали полиции? Пироманы [7] Пиромания (от греч. πυρ — огонь + мания) — психическая болезнь, выражающаяся в неодолимом болезненном влечении к поджогам, возникающим импульсивно. — опасный народ.

— Да знаю, знаю… Но семью-то я погубил. Генри так после того и не оправился.

Пер кивнул. Он понял ход мыслей Герлофа, но ему не хотелось продолжать разговор о смерти и несчастьях.

Он поднялся:

— Надо ехать в больницу.

Он сказал это только чтобы оправдать свой уход, но вдруг понял, что именно так и должен поступить. Ехать в больницу и провести с Ниллой весь вечер и всю ночь. Его страх — вовсе не оправдание.

— Буду думать завтра о тебе, — сказал Герлоф, — о твоей дочке.

— Спасибо…

Пер вышел со двора и увидел, как в нескольких метрах от дороги, на краю каменоломни, Кристер Курдин сажает дерево.

Курдин выпрямился и сделал пару шагов к Перу:

— Я слышал про вашего отца, Герхарда… Что это было — дорожное происшествие?