Роберт Ладлэм - Близнецы-соперники

— Какую ложь он мог вам передать? Вы же не верили ему даже тогда, когда он говорил правду!

И снова кардинал затрепетал. Он заговорил глухо, почти неслышно:

— Из Салоник отправились два грузовых состава. С разницей в три дня. О первом мы ничего не знали, второй же мы перехватили в Монфальконе, не дав Фонтини-Кристи возможности его встретить. Но мы не знали, что он уже встретил тот первый поезд. И теперь ты нам скажешь то, что мы хотим узнать. Что мы должны узнать.

— Я не могу дать то, чего у меня нет. Донатти взглянул на священников и произнес единственное слово:

— Начинайте!

Виктор так и не смог потом вспомнить, сколько времени это продолжалось, ибо времени не было — только боль. Его втащили через ворота на территорию Кампо-ди-Фьори и поволокли в лес. Там святые отцы приступили к пытке. Они начали с ноги, сняв с нее ботинок. Они сломали ему поочередно все пальцы, выворачивали ему лодыжки, пока кости не треснули. Потом голени, колени и бедра: их били, крушили, ломали. Потом пах и живот... О Боже! Он молил о смерти! И неизменно сквозь пелену своих слез он видел над собой зловещий силуэт священника папской курии с проседью в черных волосах.

— Ты скажешь! Скажешь! Враг Христов! Ему вывернули руки из суставов, запястья сгибали до тех пор, пока не лопнули сосуды и алая кровь не проступила сквозь кожу. Наступали мгновения блаженной пустоты, которые обрывались размашистыми хлопками по щекам, приводившими его в чувство.

— Скажи! Скажи! — Слова эти превратились в сотни и тысячи маленьких молоточков, в эхо эха. — Скажи! Враг Христов!

И снова Виктор проваливался в пустоту. И сквозь темные туннели чувства он ощущал, что колышется на волнах, взмыв над землей. Он парил и в глубинах сознания понимал, что это значит: смерть рядом.

Ему сломали еще одну кость, но он этого уже не почувствовал. Ощущения покинули его.

Но слова, произнесенные откуда-то издалека, сверху, нараспев, он услышал:

— In nomine Patris, et Filii et Spiritus sancti. Amen. Dominus vobiscum... Его причастили. И оставили умирать.

Потом он снова парил. Волны, воздух. И голоса, неясные, далекие, почти неслышные. И прикосновения. Он чувствовал эти прикосновения, и от каждого тело пронзала боль. Но это были не пытки. И голоса, звучащие вдали, не были голосами его мучителей.

Наконец размытые очертания лиц и фигур обрели четкость. Он лежал в белой комнате. Чуть поодаль он заметил сверкающие бутылочки с трубками, подвешенные в воздухе.

Над собой он увидел лицо. Лицо, которое, он знал, ему уже не суждено было увидеть снова. То, что осталось от его сознания, играло с ним страшные шутки.

Лицо было залито слезами.

Жена. Джейн прошептала:

— Любимый мой. Любимый. О Господи, что они стобой сделали!

Ее красивое лицо было рядом. Ее щека прикоснулась к его щеке.

Боль ушла.

Виктора нашли обеспокоенные его исчезновением сотрудники МИ-6. Священники бросили его в машине, довезли до круглой площадки перед домом и оставили умирать в Кампо-ди-Фьори. Врачи не смогли объяснить, почему он все-таки не умер. Он должен был умереть. Его выздоровление затянется на многие месяцы, может быть, годы. И по правде сказать, он никогда полностью не поправится. Но при должном уходе восстановится деятельность рук и ног, он сможет ходить, и это само по себе будет чудом.

К концу восьмой недели он уже мог сидеть. Он завершил свои дела с репарационным судом в Риме. Земля, заводы, все имущество было продано за семьдесят пять миллионов фунтов стерлингов. Но, как он и обещал себе, сделка не затрагивала Кампо-ди-Фьори.

Он сделал особое распоряжение относительно Кампо-ди-Фьори через надежного адвоката в Милане. Имение тоже должно быть продано, но он не желает знать имени покупателя. Были выдвинуты два строжайших условия: покупатель не должен иметь в прошлом никаких связей с итальянскими фашистами. И никоим образом не должен иметь отношение к какой бы то ни было религиозной организации.

На девятой неделе из Лондона по распоряжению своего правительства прилетел некий англичанин.

Сэр Энтони Бревурт стоял у изголовья кровати Фонтина, плотно сжав губы. Он смотрел сочувственно, но не без суровости.

— Донатти мертв. Он выбросился с балюстрады собора Святого Петра. Никто не скорбит по нему. Курия в наименьшей степени.

— Да, мне это известно. В конце — акт безумия.

— Все пятеро священников, которые были с ним, понесли наказание. Троих судили и приговорили к многолетнему тюремному заключению. Двое других отбывают пожизненный срок в Трансваале. То, что было совершено от имени церкви, привело ее отцов в ужас.

— Мне кажется, что слишком часто церковь терпит под своей сенью фанатиков, а потом с изумлением взирает на то, что те творят, и удивляется, что эти преступления вершились «от имени нашей церкви». Это относится не только к Риму. Пышные одежды часто затмевают цели, не так ли? Это относится и к правительствам тоже. Я жду ответа на свои вопросы!

Бревурт заморгал и в ответ на гневный взрыв Фонтина быстро, почти механически, сказал:

— Я готов сообщить вам все, что знаю. Мне дали инструкции ничего от вас не утаивать.

— Прежде всего меня интересует Стоун. Мне объяснили происхождение ордера на казнь. Но я хочу знать все остальное. Все!

— Вам очень точно все изложили. Я поначалу вам не доверял. Я был уверен, что, когда вы впервые прибыли в Лондон, вы просто решили ничего нам не рассказывать о поезде из Салоник. И я подумал, что вы сами попытаетесь начать поиски и играть ради своей выгоды. Мы этого допустить не могли.

— И Стоун докладывал вам о моих действиях?

— Обо всем. Вы совершили одиннадцать перелетов на континент и один в Лиссабон. С помощью Стоуна мы обеспечивали вам прикрытие. Если бы вы провалились, мы были готовы вести переговоры о том, чтобы обменять вас.

— А что, если бы меня убили?

— В самом начале такой риск был, и мы это учитывали, но потом перевесило то соображение, что вы можете дать деру и вступить с кем-то в контакт, так или иначе связанный с Салониками. И в июне сорок второго, после бомбежки в Оксфордшире, Тиг решил больше не пускать вас на континент.

— Что случилось в Оксфордшире? Этот священник — если он и впрямь был священником, — который направил на военный городок немецкие бомбардировщики, был греком. Из Ксенопского ордена. Ваша клиентура, надо понимать.

Бревурт сжал губы и глубоко вздохнул. Приходилось делать признания, которые смущали его.

— Опять Стоун. Немцы в течение двух лет пытались обнаружить месторасположение секретной базы в Оксфордшире. Он осуществил утечку точных координат в Берлин и одновременно заключил свою собственную сделку с греками. Он убедил их, что вас можно сломить. Стоило попытаться: сломленный человек может заговорить. Ему самому было ровным счетом наплевать на Салоники, но налет служил его главной цели. Он подсадил фанатика-священника в лагерь и все устроил.