Роберт Ладлэм - Близнецы-соперники

Эндрю и Адриан стояли теперь рядом. Энди болтал с Кемпсонами у столика с закусками. Адриан у бара беседовал с молодыми девчонками и ребятами, чья одежда едва выдавала их половую принадлежность. Вполне естественно, что Эндрю общался с Кемпсонами. Пол Кемпсон — президент «Сентоур электроникс». Его ценят в Пентагоне. Как и Эндрю. А Адриан, как всегда, в гуще студентов, которые рады засыпать вопросами молодого, но уже известного и многообещающего юриста.

Виктор с удовлетворением отметил про себя, что оба близнеца значительно выше прочих гостей. Этого следовало ожидать: ни он, ни Джейн отнюдь не коротышки. И очень похожи, хотя и не одинаковы. У Эндрю светлые волосы, а у Адриана темные, каштановые. У обоих резкие черты лица — как у них с Джейн, но у каждого четко выраженная индивидуальность. Единственная общая деталь внешности — глаза, глаза Джейн. Голубые, пронзительные.

Временами, на очень ярком солнце или в вечерних сумерках, их можно было спутать. Но только при таких условиях. А они не искали подобных случаев. Каждый был сам себе хозяин.

Светловолосый Эндрю был кадровым военным, преданным своему делу, — профессионал высокого класса. Пользуясь своим влиянием, Виктор добился для него места в Вест-Пойнте, где Эндрю блистал. Он уже дважды побывал во Вьетнаме, но ему претила стратегия и тактика этой войны. «Побеждай или выходи из игры» — таково было его кредо, но никто его не слушал. Правда, если бы и слушал, это едва ли что-нибудь изменило бы. Победить в этой безнадежной войне было невозможно. Коррупция в Сайгоне достигла невиданных масштабов.

Но Эндрю отнюдь не был убежденным убийцей. Виктор это понимал. Его сын верил. Глубоко, тревожно, искренне, всем сердцем. Военная мощь — залог величия Америки. Когда исчерпаны все слова, приходится применять силу. Применять мудро, осмотрительно, но — применять...

Для темноволосого Адриана не могло быть никакого оправдания использованию военной силы. Юрист Адриан столь же предан своему ремеслу, как и его брат, хотя по его внешнему виду этого и не скажешь. Адриан чуть сутулился; он казался беззаботным, хотя отнюдь таким не был. Его юридические противники давно уяснили, что нельзя обманываться его зубоскальством или кажущимся равнодушием. Адриан не был равнодушен. В зале судебных заседаний это был тигр. Во всяком случае так обстояли дела в Бостоне. Теперь он работал в Вашингтоне.

Адриан прошел путь от подготовительной школы до Принстона и юридического колледжа Гарварда, потратив год своей жизни на бродяжничество, когда, отрастив бороду, он бренчал на гитаре да спал с доступными девицами Сан-Франциско. Это был год, когда Виктор и Джейн, не теряя надежды, но порой теряя выдержку, следили за сыном.

Но бродяжническая жизнь, как и заточение в провинциальных коммунах хиппи, скоро наскучила Адриану. Как и Виктор три десятилетия назад, в конце мировой Я войны, он не мог выдержать бесцельности никчемного существования.

Фонтина оторвали от дум. К нему направлялись Кемпсоны, с трудом пробираясь в толпе гостей. Они, как и прочие гости, знали, что он не поднимется им навстречу, но Виктора раздражало, что он не может это сделать. Без посторонней помощи.

— Отличный парень, — сказал Пол Кемпсон. — У него котелок варит, у твоего Эндрю. Я сказал ему, что, если ему когда-нибудь захочется снять военный мундир, в «Сентоур электроникс» для него всегда найдется место.

— А я сказала, что ему как раз следовало бы надеть сегодня военную форму, — добавила с улыбкой жена Кемпсона. — Она ему очень идет.

— Я думаю, он считает, что это выглядело бы здесь неуместно, — сказал Фонтин, вовсе так не думавший. — Никому не хочется вспоминать о войне на дне рождения.

— Давно он вернулся, Виктор? — спросил Кемпсон.

— Вернулся? К нам? Несколько дней назад. Он же теперь в Виргинии. В Пентагоне.

— А второй мальчик в Вашингтоне? По-моему, я что-то читал про него в газетах.

— Да, наверно, читал, — улыбнулся Фонтин.

— Ага, значит, теперь они вместе. Это хорошо, — сказала Элис Кемпсон.

Оркестр закончил одну мелодию и начал другую. Молодежь парочками сгрудилась у террасы — вечеринка шла полным ходом. Кемпсоны с улыбками и поклонами уплыли прочь. Виктор задумался над замечанием Элис...

«...Они теперь вместе. Это хорошо». Но Эндрю и Адриан вовсе не были вместе. Они находились друг от друга в двадцати минутах, но у каждого была своя жизнь. Иногда Фонтин даже сокрушался: слишком уж они отдалились. Они больше не смеются вместе, как в детстве. Между ними что-то произошло. Интересно что.

Джейн уже, наверное, в сотый раз повторила про себя, что вечеринка удалась. Слава Богу, погода не подвела. Официанты поклялись, что в случае чего им потребуется не больше часа, чтобы разбить тенты над столами, но к полудню солнце уже сияло вовсю. Погожее утро превратилось в прекрасный день.

Вот только к вечеру немного заненастило. Далеко над горизонтом, ближе к Коннектикуту, небо над океаном посерело. Сводка погоды обещала: «моросящие дожди ночью, возможна гроза, давление будет расти». Нет чтобы просто сказать: всю ночь будет лить как из ведра...

С двух часов дня до шести вечера. Подходящее время для, «fete champetre». Она посмеялась над Виктором, который не знал этого слова. Оно было такое претенциозно викторианское, ей нравилось его произносить. Пригласительные открытки получились забавные. Джейн улыбнулась, но подавила смешок. Надо быть посдержаннее, подумала она. В ее-то годы.

Адриан, окруженный гостями на лужайке, улыбнулся ей. Он что, прочитал ее мысли? Адриан, темноволосый близнец, унаследовал ее слегка шальной британский юмор.

Теперь ему тридцать один. Им обоим тридцать один. Как же быстро пронеслись эти годы! Кажется, только считанные месяцы назад они приплыли в Нью-Йорк. А затем Виктор летал по всей стране, в Европу, все строил и строил...

И добился, чего хотел: «Фонтин лимитед» стала одной из самых престижных консалтинговых фирм в Америке. Опыт Виктора требовался прежде всего промышленникам, участвующим в восстановлении Европы. Одно только имя Фонтина, фигурировавшее на презентациях компаний и фирм, уже укрепляло их позиции. Это был надежный признак глубокого знания рынка.

Виктор посвятил себя работе целиком, без остатка, не только из гордости или врожденной работоспособности, но и еще из-за чего-то. Джейн знала из-за чего. И знала, что она не в силах ничем ему помочь. Работа отвлекала его от страданий. Ее муж редко когда не испытывал боли, операции продлили ему жизнь, но не смогли уменьшить физических мук.

Она взглянула на Виктора, сидящего посреди лужайки в жестком деревянном кресле с прямой спинкой. Металлическая палка стоит рядом. Он так гордился, когда смог заменить костыли на простую палку, с ней он не казался беспомощным инвалидом.