Роберт Ладлэм - Близнецы-соперники

Эндрю взглянул на брата.

— Остановимся на Кампо-ди-Фьори, — подытожил он. Адриан кивнул и обратился к Виктору:

— Может быть, стоит возложить эти поиски на кого-то другого? На специалистов?

— Нет, — решительно ответил Виктор. — Их черед еще наступит. Но пока — нет. Не забывайте, с чем вы имеете дело. Содержимое этого ларца представляет смертельную опасность для всего цивилизованного мира. Исповедь, запечатленная на старинном пергаменте, — смертоносное оружие, пусть у вас не останется никаких заблуждений. Сейчас эти документы ни под каким видом нельзя доверять общественности, никаким «инициативным комитетам» и тому подобное. Слишком велика опасность.

— Я понял, — сказал Адриан и взглянул на страницы. — Ты вот тут упоминаешь некоего Аннаксаса, но не уточняешь. Ты пишешь: «Отец Аннаксаса был машинистом поезда, которого убил ксенопский священник». Так? Кто такой этот Аннаксас?

— Я специально так написал, на тот случай, если эти бумаги вдруг попадут в чужие руки. Речь идет о Теодоре Дакакосе.

Раздался хруст. Майор держал в руке карандаш. Карандаш переломился пополам в его пальцах. Отец и брат удивленно взглянули на него.

— Извините, — только и сказал Эндрю.

— Я уже слышал это имя, — сказал Адриан. — Вот только не помню, когда и где.

— Это грек. Преуспевающий судовладелец. Священник, ехавший на том поезде, был братом его отца — его дядей. Брат убил брата. Таков был приказ ксенопских старцев — чтобы тайна захоронения ларца умерла вместе с ними.

— Дакакосу это известно? — спросил тихо майор.

— Да. Что ему еще известно, я не знаю. Знаю только, что он занят поисками ответов на многие вопросы. И поисками ларца.

— Ему можно доверять? — спросил адвокат.

— Нет. В том, что касается поезда из Салоник, я не доверяю никому. — Виктор порывисто вздохнул. Ему стало трудно говорить: дыхание участилось, силы покидали его.

— Как ты себя чувствуешь? — Джейн встала между Адрианом и постелью мужа, склонилась к нему и положила ладонь на его щеку.

— Нормально, — ответил он, улыбнувшись. И посмотрел на Эндрю, потом на Адриана. — Мне непросто просить вас об этом. У каждого из вас своя жизнь, свои интересы. У вас есть деньги. — Виктор поспешно поднял руку. — Спешу заметить, что вы имеете на это право. Я обладал правом не меньшим, на то же должны рассчитывать и вы. В этом отношении мы привилегированная семья. Но эта привилегия возлагает на нас и огромную ответственность. Неизбежно наступают времена, когда приходится отложить все личные дела из-за неожиданно возникшей необходимости. Теперь такая необходимость появилась. Ваши жизненные пути разошлись. Я знаю. Вы ныне оппоненты, как я понимаю, и в мировоззренческих и в политических вопросах. В этом нет ничего страшного, но эти ваши расхождения несущественны по сравнению с тем, что вам теперь предстоит сделать. Вы братья, внуки Савароне Фонтини-Кристи, и вы должны сделать то, чего не смог сделать его сын. Привилегия не подлежит обжалованию. Не пытайтесь уклониться.

Он замолчал. Больше сказать было нечего. Каждое слово давалось ему с трудом.

— Ты никогда нам ничего не говорил... — В глазах Адриана снова стоял вопрос, а вместе с тем благоговение и печаль. — Боже, какая же это была тяжкая для тебя ноша!

— У меня был выбор, — ответил Виктор едва слышно. — Либо предпринять поиски, либо самоустраниться. Это был несложный выбор.

— Тебе бы следовало убрать всех соперников, — спокойно сказал майор.

Они стояли на подъездной аллее к родительскому дому. Эндрю, скрестив руки на груди, привалился к капоту взятого напрокат «линкольна-континенталя». Солнце весело поблескивало на медных пуговицах и значках его кителя.

— Он умирает, — проговорил Эндрю.

— Знаю, — ответил Адриан. — И он это тоже знает.

— А мы опять вместе.

— Опять, — согласился юрист.

— Мне легче выполнить его просьбу, чем тебе. — Эндрю посмотрел на зашторенные окна спальни на втором этаже.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я практик. Ты нет. Лучше нам действовать вместе чем по отдельности.

— Удивительно, ты признаешь, что от меня может быть прок. Это не ущемляет твоего самолюбия?

— В полевых условиях личных отношений не существует. В данном случае главное — цель операции, — будничным тоном сказал Эндрю. — Мы сможем действовать быстрее, если разделим задачи. Его воспоминания неточны, он все время сбивается с мысли. Он плохо помнит те места. А у меня есть некоторый опыт в ориентировании на местности. — Эндрю выпрямился и отошел от автомобиля. — Думаю, нам надо вернуться назад. На семь лет. До Сан-Франциско. Ты способен на это?

Адриан посмотрел на брата:

— На этот вопрос можешь ответить только ты. И прошу тебя, не лги, ты никогда не умел врать. Мне, во всяком случае.

— А ты — мне.

Они взглянули друг другу в глаза. Ни один не отвел взгляда.

— Вечером в среду был убит человек, — сказал Адриан. — В Вашингтоне.

— Я же был в Сайгоне. Ты знаешь. Кто этот человек?

— Чернокожий юрист из министерства юстиции. Его фамилия...

— Невинс, — закончил Эндрю, прервав брата.

— Боже мой! Ты знал!

— О нем — да. О том, что он убит, — нет. Почему я должен об этом знать?

— "Корпус наблюдения"! У него же был рапорт на «Корпус наблюдения»! Рапорт находился в его атташе-кейсе. Кейс выкрали из машины.

— Ты что, совсем спятил? — Майор говорил спокойно. — Ты можешь нас не любить. Ты можешь думать о нас все что угодно, но мы же не дураки! Убить человека, имеющего к нам хотя бы отдаленное отношение, — значит навлечь на себя сотни ищеек из Генеральной инспекции! Есть варианты и получше. Убийство — это, конечно, хороший способ. Но зачем же использовать его во вред себе?

Адриан все еще смотрел на брата, ища его взгляд. Наконец он заговорил — тихо, почти шепотом:

— Более отвратительного заявления мне еще не приходилось слышать!

— Что именно?

— Что убийство — это хороший способ. Ты ведь так выразился?

— Конечно. Это же правда. Я ответил на твой вопрос?

— Да, — тихо проговорил Адриан. — Мы вернемся... к временам до Сан-Франциско. Но очень ненадолго. Запомни. Пока все это не закончится.

— Отлично... Тебе надо привести в порядок свои дела, прежде чем мы отправимся в путь. И мне тоже. Скажем, недели тебе хватит?

— Да. Неделя, считая с завтрашнего дня.

— Я собираюсь лететь шестичасовым рейсом в Вашингтон. Отправимся вместе?

— Нет. У меня встреча в городе. Я возьму какую-нибудь машину здесь.

— Знаешь, это даже смешно, — сказал Эндрю, качая головой, словно то, что он собирался сказать, было совсем не смешно. — Я ведь даже не знаю твоего телефона. И адреса твоей гостиницы.

— "Дистрикт-Тауэрс". На Небраска-авеню.

— Так, «Дистрикт-Тауэрс». Хорошо. Значит, через неделю, начиная с завтрашнего дня. Я закажу нам билеты. Прямой рейс до Милана. У тебя паспорт не просрочен?