Роберт Ладлэм - Дом Люцифера

«Но я знал, что ты захочешь поболтать со мной. Тебе передо мной не устоять, верно?»

Она расхохоталась. «Это уж точно! Хочется говорить с тобой дни и ночи напролет. Скучаю по тебе каждую секунду, с тех пор, как ты улетел в Лондон. И рада, что ты пробудил меня от крепкого и здорового сна и что я могу сказать тебе все это».

Настал его черед смеяться. «Я тоже люблю тебя, дорогая».

И вот теперь, вспоминая об этом, она глубоко вздохнула. Закрыла глаза. Сделала над собой усилие и выбросила из головы Джона Смита. Ее ждет срочная работа.

Она быстро переоделась в стерильный хирургический комбинезон зеленого цвета. Открыла тяжелую дверь и босиком прошла на «Уровень биологической безопасности-2», находившийся под отрицательным давлением, чтобы не допустить проникновения загрязняющих веществ на «Уровень-3» и «Уровень-4». Оказавшись внутри, пробежала мимо душевой кабинки в ванную, где у нее хранились чистые белые носки.

Надев носки, она поспешила на «Уровень-3». Там натянула на руки латексные хирургические перчатки, потом приклеила их раструбами к рукавам комбинезона. Повторила ту же процедуру с носками, их края приклеились к штанинам. Проделав все это, она облачилась в свой персональный ярко-голубой защитный скафандр из пластика, напоминавший наряд космонавта. Внутри слабо попахивало резиной и еще чем-то, как пахнет в пластмассовом ведре. Тщательно проверила все застежки. Затем опустила на лицо прозрачный и гибкий шлем, застегнула скафандр на длинную «молнию» и сняла со стены желтый шланг.

Подсоединила шланг к скафандру. С тихим шипением воздух начал поступать в массивный костюм космонавта. Закончив, она отсоединила шланг и прошла через тяжелую стальную дверь в воздушный шлюз при «Уровне-4», снабженный распылителями для воды и химикатов, для последнего, обеззараживающего душа.

И вот, наконец, дверь на «Уровень-4» отворилась. Зона повышенной опасности.

Теперь ей никак нельзя было торопиться. Она осторожно продвигалась вперед шаг за шагом. Отныне ее единственным оружием были точные и неспешные движения. И чем точней они будут, тем большей скорости удастся достичь. Вот почему вместо того, чтобы натягивать руками тяжелые резиновые желтые сапоги, она привычным и ловким движением согнула в колене одну ногу и, держа ее под нужным углом, сунула ступню в сапог. Затем проделала то же со второй. И прошла, насколько это возможно, быстро, по узким коридорам к своей лаборатории. Уже там натянула третью пару перчаток из латекса. С величайшей осторожностью извлекла из холодильника-контейнера пробы крови и принялась за работу по выделению вируса.

Все последующие двадцать шесть часов она не думала ни о еде, ни о сне. Она жила в лаборатории, изучала вирус через электронный микроскоп. И, к собственному удивлению, исключила вместе со своей командой саму возможность того, что это мог оказаться «Эбола», «Марбург», любой другой филовирус. Впрочем, форму он имел характерную для большинства вирусов — выглядел под микроскопом эдаким волосатым шариком. Едва увидев его и помня, что причиной смерти стал синдром острой респираторной недостаточности, Софи подумала: «Это гантавирус, типа того, что в 1993 году убил молодых спортсменов в резервации Навахо». Во ВМИИЗе работали настоящие эксперты по гантавирусам. Легендарному Карлу Джонсону еще в 1970-м удалось выделить и идентифицировать первый такой вирус.

Учитывая это, она использовала в работе метод под названием иммуноблоттинг, позволяющий проверить патоген на хранившихся в банке крови ВМИИЗа замороженных пробах, взятых у жертв различных гантавирусов со всего мира. Он не среагировал ни на одну. Немало удивленная, она провела реакцию цепи полимеразы — с целью составить хотя бы приблизительное представление о последовательности расположения ДНК вируса. В этом отношении он не походил ни на один из известных ей гантавирусов, однако она все же составила на всякий случай предварительную генетическую карту — вдруг пригодится. Больше всего ей хотелось, чтоб Джон был сейчас здесь, с ней, а не в такой дали, в Лондоне, на конференции ВОЗ.

Озабоченная тем, что так и не получила до сих пор сколько-нибудь определенного ответа, Софи усилием воли заставила себя выйти из лаборатории. Своих помощников она уже давно отправила спать. И вот теперь занялась хлопотной процедурой — стащила с себя защитный скафандр, прошла через обеззараживающий душ и, наконец, переоделась в обычную свою одежду.

Поспав часа четыре — ей этого вполне достаточно, пыталась убедить она сама себя, — Софи поспешила в кабинет и принялась изучать результаты тестов. Вскоре проснулись и остальные члены ее команды, и она велела им разойтись по лабораториям.

Голова у Софи болела, в горле пересохло. Она достала из мини-холодильника бутылку минеральной воды и вернулась к столу. На стене в кабинете висели три снимка в рамочках. Она не спеша пила воду и не сводила с них глаз, они привлекали ее, как свет влечет ночную бабочку. На одном — они с Джоном. Оба в купальных костюмах, этот снимок был сделан прошлым летом на Барбадосе. Как весело провели они тогда свой первый и единственный отпуск! На втором был Джон в военной форме — в тот день он получил звание подполковника. А на последнем красовался молоденький капитан с буйными черными волосами, грязным лицом и пронзительно-синими глазами. Он стоял в пропыленной насквозь униформе на фоне палатки, снимок был сделан где-то в иракской пустыне.

Она страшно по нему соскучилась, он был нужен ей здесь, в лаборатории, для работы. И вот рука Софи потянулась к телефону, чтоб позвонить в Лондон. Но она тут же остановила себя. В Лондон его послал Кильбургер. По мнению генерала, каждое задание должно быть выполнено до конца и в срок. Ни днем раньше, ни днем позже. Джон прилетает только через несколько часов. И тут вдруг она подумала, что он прямо из аэропорта помчится домой. А ее там нет, и она его не ждет. Она снова сделала над собой усилие и приказала себе не думать об этом.

Софи посвятила себя науке, и ей на этом пути сопутствовала удача. О замужестве она уже давно перестала мечтать. Влюбиться — возможно, но чтоб замуж? Нет. Редко какой мужчина захочет иметь жену, целиком поглощенную любимой работой. Но Джон ее понимал. Мало того, страшно ценил тот факт, что Софи, изучая какую-либо клетку, может обсуждать с ним ее строение, цвет и функции во всех деталях. В свою очередь, ее вдохновляло постоянное любопытство Джона, его неутолимая жажда знаний. Они, как бывает с малыми ребятишками в детском саду, обрели друг в друге любимого партнера по увлекательной игре, идеально подходили друг другу не только с точки зрения профессий, но и по темпераменту. Оба были очень целеустремленными, страстными людьми, влюбленными в жизнь и друг в друга. Она никогда не была так счастлива и понимала, что за это следовало благодарить Джона.