Роберт Ладлэм - Дом Люцифера

Она вздохнула.

— Сперва я хотела проверить у вас. Мы уже неоднократно поднимали ложную тревогу, и действительно, много воды утекло с тех пор, как я была в Перу. Но раз вы не припоминаете... — Голос ее замер. Она была весьма разочарована. — Нет, я просто уверена, вирус там был. Что ж, возможно, мне стоит связаться с Перу. Должны же там регистрировать вспышки необычных заболеваний среди индейцев.

Виктор Тремонт нервно повысил голос:

— Уверен, что в этом нет никакой необходимости. У меня сохранились записи о том путешествии. По разным растениям, представляющим интерес для фармакологии. Возможно, я и об этом вирусе что-то тогда написал.

Софи обрадовалась.

— О, если б вы их нашли и просмотрели, это было бы замечательно! Только поскорей.

— Идет, — Тремонт усмехнулся. (Попалась-таки на крючок.) — Все эти дневники и заметки хранятся у меня дома. То ли в подвале, а может, на чердаке. Давайте созвонимся завтра.

— Очень благодарна вам, Виктор. Возможно, весь мир вскоре будет вам благодарен. Значит, до завтра? Вы не представляете, насколько это важно! — И она продиктовала ему свой номер телефона.

— Думаю, что представляю, — заверил ее Виктор. — Перезвоню. Самое позднее — завтра утром.

Повесив трубку, он снова резко развернулся в кресле и уставился на посветлевшее в лучах солнца озеро и высокие горы, которые вдруг стали казаться ближе и просто подавляли своим величием. Он встал и подошел поближе к окну.

Виктор Тремонт был высок, среднего телосложения и с несколько необычным типом лица, с которым природе удалось сыграть одну из своих шуток, впрочем, ничуть не злую. В юности у него был непропорционально большой нос, оттопыренные уши и впалые щеки, но постепенно, с возрастом, он превратился в довольно интересного мужчину. Теперь ему было под пятьдесят, щеки округлились и уже не казались впалыми. Орлиный профиль, безупречно гладкая кожа, аристократические черты. Нос был идеальных размеров — прямой и крупный, достойный того, чтобы украшать лицо истинного английского джентльмена. С загорелой кожей прекрасно сочетались густые серебристо-седые волосы. Подобное лицо всегда привлекает внимание, куда бы ни направился его обладатель. Но сам Виктор прекрасно знал, что дело вовсе не в физической привлекательности, а в уверенности в себе. Присущая ему аура власти — вот что в первую очередь привлекает людей, особенно слабых, делает его совершенно неотразимым.

Несмотря на данное Софи Рассел обещание, Виктор Тремонт и не думал торопиться домой, искать там какие-то старые записи. Невидящим взором смотрел он на горы и озеро, пытаясь хоть как-то успокоиться. Он был вне себя от злобы и раздражения.

Софи Рассел. Господи, это надо же, Софи Рассел!..

Кто бы мог подумать! Сперва он не узнал ее, даже когда она назвала свое имя. Да и к чему ему помнить имена каких-то ничего не значащих студентов, с которыми случайно встретился так давно. Впрочем, вряд ли и они его помнили. А вот Рассел запомнила. Что за мозги у этой дамочки? Нет, по всей видимости, это для нее действительно очень важно. Он неодобрительно покачал головой. Если разобраться, особых проблем с ней возникнуть не должно. Так, мелкая помеха, неприятность, не более. И все же дело с ней иметь придется, так просто она от него не отвяжется. Он отпер потайной ящик массивного письменного стола, достал сотовый телефон и набрал номер.

Безжизненный голос со слабым акцентом ответил:

— Да?

— Надо поговорить, — бросил в трубку Тремонт. — У меня в конторе. Через десять минут. — Он нажал на кнопку и вернул сотовый телефон в потайной ящик. Затем снял трубку обычного телефона, стоявшего на столе. — Мюриэл? Соедините меня с генералом Каспаром из Вашингтона.

9.14 утра, понедельник, 13 октября

Форт-Детрик, Мэриленд

По мере того как в понедельник с утра лаборатории и кабинеты ВМИИЗа стали заполняться служащими, по всем зданиям кампуса начал расползаться слух о бесплодных попытках их коллег идентифицировать некий новый вирус-убийцу. В прессу эти сведения пока что не просочились, а из кабинета директора поступил приказ соблюдать строжайшую секретность, не сметь связываться с какими-либо средствами массовой информации, общаться с журналистами и прочее. Лишь работающие в лабораториях люди могли обмениваться догадками на эту тревожную тему.

Тем временем от текущей работы никто никого не освобождал. Сотрудники заполняли соответствующие формы, поддерживали в порядке оборудование, отвечали на телефонные звонки. Сержант-майор под номером четыре и по имени Хидео Такеда сидел в своей клетушке и сортировал почту. И вдруг на глаза ему попался официального вида конверт, отмеченный штампом Министерства обороны США.

Прочитав и затем перечитав письмо, он перегнулся через перегородку, отделявшую его клетушку от помещения, где сидела его помощница, специалист под номером пять Сандра Квин. И прошептал возбужденно:

— Знаешь, что это означает? Мой перевод на Окинаву.

— Шутишь!

— Мы сдались, — он ухмыльнулся. Его подружка Мико жила и работала на Окинаве.

— Ты б лучше показал начальнице, и причем немедленно, — заметила Сандра. — Все не так-то просто. Если тебя переведут, придется брать новенького, обучать его всем премудростям общения с этими чертовыми рассеянными профессорами. Ой, она прямо уписается! Бог ты мой, да сегодня все они тут просто с ума посходили! Только и знают, что обсуждать какой-то новый кризис!

— Да имел я ее в гробу! — весело выругался специалист Такеда.

— Не получится. Даже в самом страшном моем кошмарном сне. — Сержант-майор Элен Дотери стояла в дверях своего кабинета. — Будьте так добры, зайдите ко мне, специалист Такеда, — с преувеличенной вежливостью добавила она. — Или предпочитаете, чтоб я сначала выбила из вас дурь?

С высоты своего шестифутового роста огромная широкоплечая блондинка с широкими плечами и пышными формами смотрела сверху вниз на пятифутового Такеду и улыбалась своей знаменитой улыбкой пираньи. Тот вылетел из клетушки, точно ошпаренный, не пытаясь скрыть страх. В присутствии Дотери даже самый добросовестный сержант-майор никогда не чувствовал себя в безопасности.

— Закройте за собой дверь, Такеда. И сядьте.

Специалист повиновался.

Дотери устремила на него взгляд пронзительных, точно буравчики, глаз.

— И как давно вы узнали о возможности вашего перевода, Хидео?

— Прямо как гром среди ясного неба. То есть я хотел сказать, это пришло сегодня утром. Только вскрыл конверт и...

— Короче и ближе к делу, Такеда. Сколько вы у нас? Почти два года?

— Если точнее, минимум полтора. Прямо как вышел из отпуска, направили сюда. Послушайте, сержант, если я еще здесь нужен, я могу...