Павел Астахов - Продюсер

Агушин сдвинул брови, но тут же принужденно рассмеялся:

— В том-то и дело, что дело нешуточное, простите за тавтологию. А назначен Бессараб… или не назначен… это не так уж и важно.

Артем удивленно поднял брови:

— Вы это серьезно?

— Более чем, — кивнул государственный советник второго класса. — Обернитесь в прошлое, к прецедентам. Что, никто из древнеримских судей не знал, что Рим подожгли по приказу Нерона? Все знали, как один. Но виновный был уже назначен… причем самим Нероном.

Артем хмыкнул. Приведенный пример отдавал нехорошим душком и заставлял думать о власти очень уж плохо.

— Слишком одиозно. Можно другой прецедент?

— Хорошо, — легко согласился Агушин, — возьмите того же Герострата. Разве у нас есть доказательная база, что храм поджег именно этот человек? Но виновный назначен, а дело Герострата закрыто.

— Старо… — отверг и этот пример Артем.

— Хорошо, вот совсем свежий пример — Димитров, — легко привел очередное доказательство генерал юстиции, — ну, ясно же было уже тогда, что рейхстага он не поджигал. Он был именно назначен виновным и выполнил эту свою функцию блестяще…

Артем покачал головой: уровень цинизма был непревзойденным.

Дверь широко распахнулась, и в кабинет, несмотря на протесты секретарши, ввалились два типа в спецовках с покрытой золотыми буквами огромной доской наперевес.

— Геннадий Дмитриевич, — недовольно прогундосил один, — ну, вот убрал я эту точку. Вешать можно?

«Начальник следственного комитета, — прочел Артем, — государственный советник второго класса Агушин Геннадий Дмитриевич…»

— М-да…

Все было ясно.

Он повернулся к Агушину и увидел, что лицо нового начальника следственного комитета приобрело одновременно смущенное и злое выражение и чуть покраснело.

— А вы, Артемий Андреевич, вместо того чтобы задавать мне такие вопросы, лучше бы о Шлице подумали.

— А что со Шлицем? — не понял Артем.

— А был ли мальчик? — зло рассмеялся Агушин. — Вот тут и похороны шикарные устроили, и даже из аппарата Президента цветы прислали… а ведь улик, говорящих о том, что он жив, куда как больше, чем наоборот…

Павлов опешил. Нет, у него тоже были мысли, но…

— А экспертиза?

Агушин отмахнулся.

— Что я, не знаю, как экспертизы делаются? То диаметр резьбы на глушителе перепутают, а то и калибр… Да и эксперт этот умер. Позавчера. Приступ сердечный.

Артем замер. Такого уровня откровенности от Агушина он не ждал.

«Впрочем, дело закрыто, виновный назначен, а новое кресло… — он глянул на золотую доску с новыми регалиями Агушина, — а новое кресло получено. Следствие окончено».

Леня Булавкин принял Фарфорова прямо из рук этих безбожных ментов.

— Фафочка! Родной! Я весь Кремль на уши поднял! Я до Президента дошел! Тебе ничего не сделали?!

Двухметровый Фарфоров растроганно прижал низкорослого Булавкина к животу и, вспоминая весь этот пережитый ужас, шмыгнул носом.

— Кофием напоили. Венесуэльским.

Он поднес к лицу руки.

— Кожа вот только… от наручников…

— Кошмар! — охнул Булавкин, оторвав лицо от звездного чрева. — Немедленно к врачу надо! И в суд! Затаскать! Или нет, я сам позвоню в Кремль и лично скажу Президенту, что так обращаться со звездой…

Фарфоров, жалея себя, всхлипнул и снова прижал Булавкина к себе.

— Поехали… сейчас придет лимузин.

Леня снова отстранился. В глазах его стоял ужас.

— Они тебе ничего не сказали?

— А что… еще… — тяжело глотнул Кира.

Булавкин поджал губы:

— Сгорел твой лимузин, Кира. Синим пламенем сгорел.

Фарфоров хлопнул ресницами:

— Как сгорел? У него же гарантия — пятьдесят лет, не меньше! Я же их по судам…

— Да он не сам… — всхлипнул Булавкин, — взорвали твой лимузин.

Кира еще раз моргнул и попятился назад, к зданию следственного комитета.

— Леня, а ты не шутишь?

— Какие уж тут шутки! — махнул влажным платочком Булавкин. — Я, конечно, в Кремль позвонил и подключить комитет по борьбе с терроризмом Президенту посоветовал, но ты же знаешь…

— Подожди, — остановил его Кира и огляделся по сторонам.

В такой ситуации снайперы могли сидеть на каждой крыше. Он глянул назад, на двери комитета, и по спине пробежал холодок. Оставаться у ментов-сыщиков было в такой ситуации еще опаснее: за деньги они могли убить и прямо там, внутри.

— Леня… что делать, Леня?

Булавкин плотно ухватил друга за свисающую сверху кисть.

— Кира, не бойся. Пошли ко мне в машину, там все и обсудим. А я позвоню Президенту и попрошу включить тебя в программу по защите свидетелей…

Фарфоров послушно двинулся к автомашине Булавкина.

— Знаю я эти программы, — уже не мог он сдерживать всхлипывания, — предложат поменять мое звездное имя, внешность, пол…

— Ничего не бойся, — запихнул его в салон Булавкин и уселся рядом, — я в Кремль позвоню, и мы все решим. А тебе, Кира, сейчас о своем наследстве надо подумать. Все-таки не шутка — отдельный особняк в центре Москвы.

Кира замер и вдруг расплакался.

— Да что особняк?! Главное — друзья! Такие, как ты! Способные вырвать друга из лап этих палачей! А особняк… знаешь, Леня, бери половину! По-братски!

Булавкин обмер, обнял Фарфорова и тоже заплакал.

Он ждал этого момента всю жизнь.

Главная вечеринка лета у Алимджана Фархутдинбекова находилась под угрозой срыва. Да, после печально известного юбилея в сгоревшем клубе «Гоголефф» Алим сохранял непроницаемое спокойствие, но окружающие боялись этого «спокойствия» гораздо больше, чем хозяйского гнева. После такого безмолвия без объяснений увольнялись сотрудники, а иные даже исчезали бесследно. Кого-то находили с переломанными руками и ногами, а некоторые приговаривались к пожизненному передвижению по-пластунски: не поднимая головы от свистящих над головой пуль. Но при этом, после того как все претензии государства к авторитетному предпринимателю Алимджану Джабраиловичу были отозваны, уже никто и никогда не мог обвинить олигарха в противоправных действиях.

Реабилитированный, но никого не простивший Фархутдинбеков прибыл в Ниццу. Аэродром раскаленной взлетной полосой принял его лайнер, а эскорт из шести «Роллс-Ройсов» за полчаса домчал его в Монте-Карло. Однако первые заботы Алимджана на этой земле почти не касались ни его бизнеса, ни его отношений с властями. Ему предстояло праздновать первый юбилей любимого младшего внука. Для него и готовилась обширная концертная программа, над которой ломали голову московские, французские, английские и американские продюсеры. Ведь помимо Клима Чука, Кирилла Фарфорова и Айи Кисс олигарх жаждал видеть короля рояля и клавиш Элтона Джона.