Дмитрий Савочкин - Тростниковые волки

Она улыбнулась:

– Ну, если ты сейчас меня развяжешь…

– Всё, хватит! – перебил я её. – Не хочу слышать этот бред. Не вернёшь сама, я заставлю тебя её вернуть.

– Ты позвонил отцу, да?.. Дурачок. Ты думаешь, он тебе поможет? Даже если бы он мог тебе помочь, он всё равно не пошевелил бы и пальцем. Отец не вернёт твою Рамзесиху, она ему не нужна. И ты ему не нужен.

– Я знаю, – сказал я, повесил ружьё на плечо и облокотился о стену расселины. – Кто вы такие?

– Кто мы?

– Да, кто вы такие? Вы ведь не люди, да?

– Мы… – Она задумалась. – Ты должен понять, что ваш язык…

– Только не надо мне пороть сейчас эту чушь про «нет слов» и «не могу объяснить», я этого наслушался уже!

– Да люди вообще никогда ничего не слушают. Вы предпочитаете не понимать, а сразу разводить костры…

– Вы вечны?

– Ну что ты! Тех, кто соберется жить вечно, очень быстро убьют, чтобы они своим довольным видом не портили настроения окружающим.

– Я серьёзно.

– Я тоже. В этом мире никто не вечен. Боги умирают. Но мы живём значительно дольше, чем люди, если ты об этом спрашиваешь.

– Караим действительно твой отец?

– Да, – она грустно кивнула, – он действительно мой отец во всех смыслах этого слова. К несчастью. Ты не представляешь себе, что мне приходилось терпеть. Мой отец… за то, что он прятал меня от корректоров… он заставлял меня делать неприятные вещи… страшные вещи…

Её глаза, направленные куда-то мимо меня, выражали ужас, и я понял, что не хочу знать, какие именно вещи ей приходилось делать.

– А почему вы скрываетесь? Я имею в виду, от корректоров?..

– Всем лучше держаться подальше от корректоров. А мы… да одного того, что мой отец взял жетон, уже достаточно, чтобы упаковать нас и забрать в места, где тростниковые волки будут казаться добродушными хомячками. Всё познаётся в сравнении…

– А как ты узнала про жетоны Брейгеля? Я имею в виду, о том, что они… что они не утрачены.

Она улыбнулась:

– Так же, как многое происходит в этом мире. Случайно. Ты ведь уже знаешь, что эта дура устроила в девяносто первом?..

– Ну… не до конца.

– А до конца я тебе и не объясню. Она… ну, в общем, провела один древний ритуал… и проделала дыру…

– Между мирами?

– Нет, другую дыру… между этим миром и абсолютным ничто – если тебе так понятнее. Всё, конечно, затянулось, слава богу, но без потерь тогда не обошлось. И когда произошёл этот разрыв… я смотрела прямо перед собой… и я вдруг…

– Увидела ток времени? – спросил я по наитию.

– Да, – сразу согласилась со мной Русалка, – да. Очень точно сказано. Я увидела ток времени. Я вышла на балкон нашей квартиры, прямо под этот чудовищный ливень, посмотрела на гигантскую тучу, растущую прямо на глазах, во все стороны, и я поняла, что жетоны здесь. Что они в этом мире. Вместе с трупом Ганса Брейгеля.

– И ты решила найти их? С помощью Гадалки?..

– Ха!.. Гадалка. Какая от неё помощь? Кому она могла помочь? Она сама себе помочь не в силах. Конечно, она хотела бы достать эти жетоны. Она хотела бы куда-нибудь сбежать. Она хотела бы предложить мне своё тело…

– Но тебе оно уже не нужно, верно?

– Разумеется. Зачем мне её отвратительная морщинистая шея, если у меня есть сиськи пятого размера. – Русалка подмигнула мне.

– А ты не боишься, что после того, как ты её убила, здесь могут появиться корректоры?

– Мне плевать. С жетонами они меня не найдут. И тебя не найдут.

– Что?

– Послушай, – доверительно сказала она, – здесь шесть жетонов. Мы можем разделить их пополам – по три для тебя и для меня. Одного жетона у тебя на шее достаточно для того, чтобы прятаться от всех – от всех! – столько времени, сколько ты захочешь, хоть до конца человеческой истории. А ещё два можно продать. Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, сколько ты сможешь заработать, продав жетон тому, кому он нужен? Ты сможешь купить себе небольшую страну. А если поторговаться – то, может быть, и большую страну.

– Из тебя плохой змей-искуситель.

– Послушай, нам не нужно ждать моего отца. Поверь мне, когда он появится здесь, не случится ничего хорошего. Я…

– Всё, хватит, я же сказал уже. Я не желаю слушать этот бред.

Русалка замолчала.

Я глубоко вздохнул и осмотрелся по сторонам. Ночь была на удивление тихой – если учитывать то, что мы были посреди леса. До нас сейчас не доносилось практически ни единого звука, словно нас накрыли каким-то звуконепроницаемым колпаком.

Верба вдруг испуганно дёрнулась, огляделась по сторонам и посмотрела на меня.

– Дурак, – сказала она тихо, – ты не понимаешь…

– Мне все твердят одно и то же, – сказал я, снял с плеча ружьё и прислушался. Затем поднял глаза. На холме на противоположной стороне оврага стоял Караим.

– Беседуете? – спросил он.

Я поднял ружьё и направил ствол ему в грудь.

– Не подходите, – сказал я, – стойте там, где вы стоите сейчас.

– А то что? – спросил он недоумённо и, осторожно ступая, стал спускаться. Я держал его на прицеле, пока он не дошёл до самого дна оврага и не подошёл к своей дочери.

– Девочка моя, – сказал он ласково и погладил её по голове. Несмотря на добродушное выражение лица, в его голосе прозвучали еле заметные металлические нотки. Русалка сидела понурившись и не сопротивлялась.

– Ну что, – сказал он мне, – похоже, это последняя остановка?

Вблизи было видно, что у него сейчас яркие жёлтые глаза, даже в лунном свете это нельзя было не заметить. Также, когда он ухмылялся, становилось видно, насколько сильно из общего ряда зубов у него выделялись клыки – странно, что я не замечал этого раньше.

– Верните мне Вербу. – Я попытался начать переговоры, хотя уже знал, что он ответит.

– Во-первых, мне кажется, сутки уже миновали. А во-вторых, я всё равно не мог бы этого сделать, вы же догадались об этом, да, Клёст?

Я хмуро кивнул, не опуская ружья.

– Ну хватит, хватит дуться. Посуди сам – что нам остаётся? Только смириться. Смириться с неизбежным и принять судьбу – ту, которая нам уготована.

– Мы не знаем своей судьбы, – сказал я.

– Но мы можем проверить, – сказал он и сделал шаг в мою сторону.

Я поднял дуло в небо и спустил курок.

Прогремел выстрел.

Ружьё чуть не вырвало отдачей у меня из рук. Эхо выстрела разлетелось вокруг, ударяясь в стены оврага и едва не сотрясая землю у нас под ногами, но уже спустя секунду оказалось проглочено листвой окружающих нас деревьев. Караим остановился.

– Ну вот, – сказал он, – распугал птиц.

– Тут нет птиц, – ответил я.

– Ты прав. Тут никого нет. Это место оставалось закрытым для всех очень долгое время. Сюда никто не мог попасть.

– А никому и не надо было приходить сюда.