Александр Варго - Кулинар

— Он избил ее всю: от шеи до коленей, спереди и сзади. Ни одного живого места. Представляю, что она испытала!

— А почему «он», есть какие-то следы?

— Пока — никаких.

— Аркадий Семенович. — Майор шагнул к патологоанатому, только что вышедшему из кухни с пластиковым пакетом в руках. — А где голова?

— Вот. — Ресницкий поднял пакет на уровень груди. — Нашел в мусорном ведре.

Из прозрачного пакета на майора глядели пустые мутные глаза, в которых застыли неописуемый страх и страдание. Подбородок и вся нижняя часть до носа были перепачканы в крови. В блондинистых когда-то волосах тоже застыли капли крови. Если тело блондинки хоть и было изуродовано, но все же приведено в какой-то хоть и дикий, но порядок, то голова выглядела так, будто ее отрезали и выбросили за ненадобностью. Перемазанные кровью волосы прилипли ко лбу и щекам; из шеи, когда Ресницкий слегка повернул пакет, вылез отросток шейного позвонка…

— Черт. — Майор помотал головой. — Что за дерьмо? Похоже на какой-то обряд…

— Может, и обряд, — вздохнул Ресницкий, — только довольно странный. Еще ни разу не видел такого обряда.

— Честно говоря, я тоже, — признался майор. — Когда это случилось?

— Сутки назад, плюс-минус пару часов, судя по трупному окоченению. Сейчас точнее сказать не могу. — Ресницкий положил пакет с головой на стол рядом с обезглавленным трупом.

— Понятно, — кивнул майор и прошел к Николаю Ивановичу. — Есть какие-нибудь следы?

— Кое-что имеется, — с сомнением ответил криминалист, — но, похоже, только хозяйки. Все ручки протерты, тарелки, фужеры. Может, удастся что-нибудь найти на полированных поверхностях. Хотя я очень сомневаюсь: видимо, работал профессионал.

— Кто она такая? — майор кивнул на стол.

— А черт ее знает. Это не мое дело.

— Участковый! — рявкнул майор.

Кривошеин, продолжавший стоять в дверях, неуверенно шагнул в гостиную.

— Я здесь, товарищ майор, — стараясь не глядеть на стол, отрапортовал он.

— Кто такая? — Майор показал себе за спину большим пальцем.

— Хозяйка, — доложил старлей, — Самахова Галина Станиславовна. Год рождения — одна тысяча восьмидесятый.

— Двадцать два, — пробормотал майор. — Вот блядство.

— Не понял? — переспросил участковый.

— Дальше, — махнул рукой майор. — Род занятий? Проститутка?

— Да нет, товарищ майор, — старлей покачал головой, — вроде в магазине работала, продавцом. В супермаркете, — уточнил он. — Жила одна, родители в деревне.

— Парень у нее был, знакомые? — раздраженно спросил майор.

— Кажется, был один, азербайджанец. Потом вроде никого не было.

— Что ты заладил: «вроде, вроде»?! Ты наверняка что-нибудь знаешь? Что за азербайджанец? Кавказской национальности?

Майор достал сигарету и закурил.

— Да, кавказской, он давно уже у нее не был, сейчас поссорились вроде.

— Опять «вроде»? — цыкнул на него майор. — Что за азербайджанец, описать можешь?

— Такой небольшой, худощавый, но откуда — я не спрашивал. Он обычно вечером приходил, а утром они вместе уезжали. Бывал у нее раза два в неделю.

— Ладно, — остановил его майор, — напишешь все, что о них знаешь. Бумага есть?

— Есть, — глуповато улыбнулся старлей.

— Тогда действуй. Да… — Он остановил участкового. — Закончишь — начинай опрос соседей: может, кто-то что-нибудь слышал или видел. Я тебе потом дам пару человек в помощь. Иди.

Дудуев поднялся и снова подошел к патологоанатому.

— Аркадий Семеныч. — Он тронул Ресницкого за рукав. — А чем он все это сделал? — Майор показал на нарезанную ломтиками печень убитой, кровь из которой вытекла и застыла на тарелках блестящей коричневой корочкой.

— Ножом, чем же еще, — пожал плечами Ресницкий. — Только ничего похожего в квартире не обнаружено. Убийца орудовал остро заточенным ножом и, скорее всего, не одним, а на кухне оказались совсем тупые.

— Значит, он принес инструменты с собой?

— Получается, что так, — подтвердил Ресницкий.

— Приготовил, как будто собирался ее съесть, — не глядя на патологоанатома, произнес Дудуев. — Только не понятно, для чего он ее розгами-то бил? Кстати. — Он вдруг встрепенулся, что-то вспомнив. — Ты же был недели две назад, когда какой-то урод вывалял в апельсине женские титьки?

— Был, — согласился Аркадий Семенович. — Хорошо, что ты вспомнил. Там мы тоже не нашли ножей, которыми тот урод отрезал ей груди.

— Думаешь, это тот самый?

— Сразу сказать не могу. — Ресницкий покачал головой. — Только когда исследую срез.

— Когда?

— Через пару дней, не раньше, — недовольно ответил Ресницкий. — Завтра у меня выходной. Меня и сегодня от семьи оторвали.

— Ладно, — согласился Дудуев и как-то странно огляделся вокруг. — Не понимаю, — задумчиво произнес он.

— Чего? — не понял Ресницкий.

— Он ее хлестал прутьями, вырезал печень, голову оттяпал, а кругом никаких следов крови…

— Это не ко мне, — отвернулся Ресницкий и принялся вновь осматривать тело, лежавшее на столе.

— Иваныч, — майор обернулся к криминалисту, — почему так чисто?

— Вымыто все, вот и чисто, — не задумываясь ответил тот.

— Что значит «вымыто»?

— Ты что, Петрович, совсем очумел, что ли? — беззлобно отозвался криминалист. — Говорю тебе: все следы тщательно уничтожены. И отпечатки пальцев, и обуви, и крови. Разделал ее, убрался, вымыл полы и ушел.

— Думаешь, это мужик? — спросил Дудуев, хотя сам в этом почему-то не сомневался.

— Мужик, — кивнул Николай Иванович. — Судя по всему, среднего роста, но силы не выдающейся.

— Может, объяснишь? — с сомнением посмотрел на него майор.

— А чего здесь объяснять, — вздохнул криминалист. — Смотри. — Он шагнул к топчану. — Стегал он ее здесь, еще живую, как мы видим по выступившей крови. — Он повернулся к столу. — Дальний край раны, оставленной прутьями, глубже, чем ближний, но не намного. Если бы он был ниже среднего роста, то оба конца были бы примерно одной глубины.

— А может, он пригибался? — предположил Дудуев.

— Немного пригибался, конечно, для удобства, — согласился Николай Иванович, — но я это учел.

— А потом, что он сделал потом?

Николай Иванович тихонько свистнул и провел пальцем себе по горлу.

— А после?

— После вытащил из нее печень, по-моему, но этот вопрос вообще-то к Ресницкому.

— Да, — кивнул патологоанатом, — аккуратно вырезал печень, так, что не повредил никаких других органов, зашил место разреза нитками телесного цвета, чтобы разрез был не слишком заметен, потом порезал печень и разложил на тарелки. Как в ресторане.

— Бр-ррр, — помотал головой майор. — Что за мозги должны быть у человека, а, Иваныч?

— Мозги можно будет посмотреть на срезе, — мрачно заметил Ресницкий, — когда вы его поймаете и посадите в тюрьму. Потом он умрет. Если его тело никто не востребует, мы вскроем ему череп и посмотрим, что у него за мозги.