Дин Кунц - Ложная память

— А вы рассылали собственные отзывы на «Станьте своим лучшим другом»? — спросила Марти.

— Я? Нет, нет! — заверил ее Лэмптон. — Если книга хороша, то она будет говорить сама за себя.

Да уж, конечно. Несомненно, ловкие лапы норки целыми часами, целыми днями занимались самовосхвалением и колотили по кнопкам с такой скоростью, что клавиатура, вероятно, не раз «зависала».

— А теперь, — предложил Младший, — мы покажем вам, что можем сделать с Web-сайтами, с которыми связан Ариман.

— Дерек невероятно умело обращается с компьютером, — похвастался Дерек-старший. — Мы преследуем Аримана по всему Интернету. Для Дерека ничего не значат никакие пароли, никакая программная архитектура.

— Я думаю, мы видели достаточно, — сказал Дасти, отворачиваясь от компьютера.

Ухватив Дасти обеими руками за правую руку, Марти отвела его в сторону. На ее лице было ужасное выражение, но он догадывался, что его лицо должно было казаться много страшнее.

— Когда Сьюзен занималась продажей дома Аримана, прежде чем он стал домом Аримана, она выступала как агент первоначального владельца и попросила меня посмотреть здание. Эффектный дом, но слишком уж внушительный, словно набор декораций для постановки вагнеровской «Гибели богов». Она сказала, что мне следует это увидеть. Так что я приехала туда к ней. Это был тот самый день, когда она впервые показала дом Ариману, день, когда она встретилась с ним. Я приехала, когда она уже заканчивала показывать ему помещения. И я тогда же познакомилась с ним. Мы, все трое, немного поболтали…

— О, Иисус. Неужели ты помнишь?…

— Я пытаюсь. Но… Не знаю. Может быть, заговорили о его книге. Семьдесят восемь недель в списке бестселлеров на сегодня. Значит, тогда она была довольно новой. Восемнадцать месяцев назад. И если я поняла, какого содержания книга… возможно, я упомянула Дерека.

Желая смягчить страшные острия, венчавшие тот вывод, к которому со всех ног мчалась Марти, Дасти сказал:

— Мисс М., прекратите сейчас же. Брось даже думать о таких вещах. Ариман в любом случае начал бы волочиться за Сьюзен. Он наверняка никогда не имел дела с такой красавицей, как она; конечно, до тех пор, пока на сцену не вышла ты.

— Возможно.

— Наверняка.

Лэмптон, отвернувшись от компьютера, прислушался.

— Вам уже приходилось сталкиваться с этой чушью?

Повернувшись к Дереку-старшему, Марти уставилась на него остановившимся взглядом, который превратил бы Лэмптона в лед, будь у того в жилах хоть капля крови.

— Из-за вас мы все погибнем.

Выжидая изюминку того, что он принял за шутку, Лэмптон растянул губы, приоткрыв свои холодные мелкие зубки.

— Погибнем из-за вашей ребяческой свары, — закончила она.

Клодетта бросилась на выручку к Лэмптону, как окутанная сияющим ореолом валькирия — к раненому воину.

— Во всем этом нет абсолютно ничего ребяческого. Ты не понимаешь академического мира, Мартина. Ты не понимаешь интеллектуалов.

— Не понимаю? — ощетинилась Марти.

В этой короткой реплике Дасти услышал столько ненависти, что обрадовался тому, что «кольт» захоронен далеко в пустыне и сейчас недоступен для Марти.

— Соревнования между такими людьми, как Дерек, — принялась поучать Клодетта, — проводятся не ради утверждения самолюбия или личной выгоды. Здесь борются за идеи . Идеи, которые формируют общество, мир, будущее. Для того чтобы эти идеи прошли проверку на жизнеспособность и были готовыми к осуществлению, они должны пройти через столкновения и самые разнообразные дебаты на самых разнообразных аренах.

— Таких, как обзор писем читателей на сайте Amazon.com, — зло добавила Марти.

Клодетту невозможно было заставить отступить.

— Борьба идей — это самая настоящая война, а не ребяческая свара, как ты пытаешься ее представить.

Валет, пятясь, вышел из кабинета и наблюдал за развитием событий, стоя в зале.

— Марти права, — набрался смелости Скит. Он подошел к Дасти и Марти и встал у них за спинами.

— После того как ты отказался от лечения, — язвительно одернул его Лэмптон, — твое мнение мало чего стоит, так что вряд ли тебя сочтут долгожданным союзником, Холден.

— Я сочту, — возразил Дасти.

Вонзив зубы в эту проблему, Клодетта повела себя куда эмоциональнее, чем Дасти когда-либо приходилось видеть.

— Ты считаешь, что жизнь — это компьютерные игры, кино, мода, футбол, озеленение и черт знает что еще, что заполняет твое время, а на самом деле жизнь строится на идеях. Такие люди, как Дерек, люди с идеями, формируют мир. Они формируют правительства, религии, общество, каждый самый крошечный аспект нашей культуры. Большинство людей по собственному выбору становятся трутнями, тратят свои дни на мелочи, поглощены чепухой, И они проводят всю жизнь, так и не поняв, что Дерек и такие люди, как Дерек, создают это общество и управляют им силой идей.

Здесь, в этом безобразном столкновении с Клодеттой, которое, впрочем, для Дасти и, конечно, для Скита тоже, быстро превращалось в эпического масштаба поединок, сравнимый разве что с состязанием пророка Илии со жрецами Ваала, описанным в Библии, Марти была их паладином и, нацелив копье, мчалась навстречу дракону. Скит подошел к ней вплотную и положил ей руки на плечи, а Дасти почувствовал, что ему хочется подойти к Скиту и также защитить его со спины.

— И что, — спросила Марти, — «Станьте своим лучшим другом» и «Учитесь любить себя» — это те идеи, которые что-то формируют?

— Не может быть никакого сравнения между моей книгой и опусом Аримана, — возразил Лэмптон, но после энергичной контратаки его жены эта реплика прозвучала так, словно он был готов расплакаться.

Клодетта наполовину заслонила собой Лэмптона, как будто желая физически защитить человека, которого несправедливо обижают, но одновременно крепко прижалась к нему ягодицей.

— Дерек пишет яркие, добротные и глубокие в психологическом отношении труды. Строго отобранные и продуманные идеи. А Ариман выхаркивает популярную жвачку.

Дасти никогда прежде не видел, чтобы его мать отбросила свою ледяную маску и проявила свою сексуальную природу, и надеялся, что ему больше никогда не придется увидеть ничего подобного. Ее толкнула в бой не сама по себе какая-то определенная идея, но идея о том, что идеи есть сила и власть. Именно власть и сила по-настоящему пробуждала в ней сексуальность; не открытая власть генералов и политических деятелей, не грубая сила призовых борцов, не жестокая сила серийных убийц, но власть тех, кто формирует умы генералов, политических деятелей, министров, университетских профессоров, адвокатов, производителей кинофильмов. Власть манипуляторов. Он видел в ее трепещущих ноздрях и блестящих глазах эротизм, такой же холодный, как у самки тарантула или игуаны.