Сергей Кулаков - Не смотри в глаза пророку

Этого он не ожидал. Неужели она знает и о гонках, и обо всем остальном?

– Нет, – мотнула головой Рита. – Самую малость. Не волнуйтесь, вы не такая величина, чтобы мой шеф окружил вас круглосуточной опекой. Просто я веду это дело, и в мои обязанности в том числе входит обеспечение вашей безопасности. Естественно, в очень скромных пределах.

Егор успокоился.

– И вы решили предупредить меня?

– Именно.

– Хорошо. Считайте, я предупрежден. Я могу идти?

– Кто та девушка?

– Так, одна знакомая. К вашему делу отношения не имеет.

Егор подчеркнул слова «вашему», но Рита, прошедшая горнило Управления, не обиделась. Она внимательно следила за Егором, однако он встретил ее взгляд довольно спокойно. Соображение о подопытном кролике придавало ему решимости, и он поклялся себе ни в чем не сознаваться этой дотошной девице.

– Прошу вас, будьте осторожны, – проговорила Чернова.

– Я всегда осторожен, – ответил Егор. – Надеюсь, вы больше не будете меня задерживать?

– Нет, – развела руками Рита.

– Тогда всего хорошего. Кстати, не вздумайте за мной следить, иначе я приму меры.

– Никто за вами не следит, – с досадой сказала Чернова и подумала: «А зря».

– И на том спасибо, – кивнул Горин, кладя на стол деньги за кофе. – Рад был познакомиться, товарищ Рита. Всего хорошего.

Старший лейтенант пробормотала что-то, но что именно, Егор уже не слышал. Он вышел из кофейни и быстрым шагом двинулся домой.

Там он, не теряя ни минуты, принялся укладывать вещи. Брал только самое необходимое, и в результате часовых хлопот все отлично уместилось в одну большую спортивную сумку.

Далее предстояло решить вопрос с Асей. Везти ее в кошачью гостиницу Егор не хотел. Боялся, что те, кто следит за ним, раскусят его намерения. Да и времени не оставалось. Поэтому скрепя сердце Горин написал записку приходящей раз в два дня домработнице Эльвире с просьбой присмотреть за кошкой, хотя знал, что та терпеть Асю не может. Впрочем, некоторая сумма, оставленная Егором возле записки, должна была улестить Эльвиру и примирить ее с необходимостью вскрывать кошачьи консервы, наливать свежей воды и следить за состоянием личной коробки Аси.

Закончив все дела, Егор сверился с расписанием самолетов и с удовлетворением отметил, что как раз успевает на рейс Москва – Лондон. Виза у него была открыта, что давало ему право не опасаться проблем с посадкой.

На улице уже стемнело, поэтому он зажег торшер в гостиной. Пускай те, кто следят за окнами, видят, что он дома.

Мысль о скором отлете грела сердце. Скоро, скоро он окажется вне зоны досягаемости и Жанны, и Риты, и всех, кто за ними стоит. Великобритания умеет охранять своих гостей, тем более знаменитых, от посягательств кого бы то ни было. Там они до него не доберутся, в этом Егор был уверен. А учитывая, что он намеревался не полениться и тщательно замести следы, можно было уже праздновать свое освобождение.

Он потрепал по усатой мордочке Асю и вышел на площадку. Спускался не в лифте, а по лестнице, чтобы никому не попасть на глаза с дорожной сумкой в руках.

Внизу позвал консьержа и попросил выпустить его с черного хода, пояснив свою просьбу желанием отвязаться от преследований одной особо прилипчивой воздыхательницы.

Консьерж, понимающе хихикая, открыл заднюю дверь, и Егор выскользнул в темный и безлюдный переулок. Натянув пониже козырек бейсболки, он неторопливо двинулся к шоссе, радуясь, что ничем не привлекает внимания прохожих. Возможно, где-то недалеко от парадного входа в подъезд засела в машине старший лейтенант Чернова, преисполненная служебного рвения. И Жанна издали протягивает к нему свои когти, надеясь уцепить покрепче. Но Егор уже чувствовал под собой мощную дрожь самолета и взирал на оставляемых им дам с улыбкой победителя. Может быть, в один прекрасный день он с ними встретится, но будет лучше, если эта встреча никогда не состоится.

Горин окинул взглядом улицу, уже затихшую в преддверии ночи. От близлежащего сквера, от нежно зеленеющего газона веяло благоуханием земли, нагретой за долгий солнечный день. На минуту стало жаль покидать этот город. Куда он бежит, зачем, от кого? Разве ему может угрожать что-нибудь на его вознесенном к небесам этаже, за стальной дверью, за прочно созданной славой? Почему он не пытается защититься более цивилизованно, а скрывается в ночи, как вор, рискуя вызвать подозрение даже этим своим бегством? Не лучше ли остаться и подождать, пока все не выяснится? А в качестве самой лучшей защиты взять да и рассказать все прессе? После того как происки некоей Жанны и неблаговидные тайны ФСБ станут известны широкой публике, от него отстанут.

Но уже другой голос и другой страх сидели внутри Егора, и они-то нашептывали ему, что нельзя здесь больше задерживаться. Пока есть возможность улизнуть, пока его не остановили подпиской о невыезде или, упаси бог, откровенным пленением, он должен позаботиться о себе сам. Прессе только доверься, потом не будешь знать, как отмыться. И ссориться с могущественной структурой не хотелось. Поэтому – ходу, благо на дороге никто не стоит и небо над Москвой чистое.

Егор шагнул к дороге и поднял руку, завидев идущую на небольшой скорости легковушку. Но та была набита до отказа и проскочила мимо.

«Надо было идти на проспект, – подумал Егор, – оттуда быстрей бы уехал».

Он закурил, ожидая следующую машину. И когда увидел быстро приближающийся «БМВ», призывно выставил руку.

«БМВ» сбросил скорость, подрулил к Горину и остановился.

Егор, глянув по сторонам, отшвырнул окурок, склонился к приоткрывшемуся окну.

– В «Шереметьево», – сказал он. – Только быстро. Плачу двойную цену.

– Вообще-то, я домой, – ответил водитель, плотный мужчина средних лет. – Но если двойную… Подожди, я багажник открою.

– Да я и так доеду, – запротестовал Егор.

Но водитель уже вышел из машины и подошел к заднему капоту.

– Кидай свою сумку, – сказал он.

Горин подошел к нему, снял с плеча сумку. Положил ее в багажник, чуть согнувшись вперед. Водитель в это время сунул в рот сигарету и потянулся в карман за зажигалкой. Егор увидел, как он достал из кармана руку с каким-то продолговатым предметом, гораздо большим, чем зажигалка, но удивиться не успел. Ибо водитель ткнул этим предметом ему в шею, Егора пронзила парализующая боль – и это было последнее, что он почувствовал.

Пришел в себя Егор через двадцать минут. Время он установил, покосившись на часы. Однако поднести руку к глазам не смог. Руки его были прикованы наручниками к подлокотникам кресла, а само кресло, массивное, на стальной раме, было установлено посреди грязной пустой комнаты без окон, освещенной яркой лампочкой.