Дин Кунц - Холодный огонь

Он выглядел по-настоящему счастливым. Холли полюбила Джима с первого взгляда. Ее не отпугнула его угрюмая настороженность, потому что, почувствовав за внешней суровостью добрую и нежную душу, она поняла: он гораздо лучше, чем хочет казаться. А сейчас, в таком настроении, Джим нравился ей как никогда.

Она игриво ущипнула его за щеку.

— Как это понимать? — спросил он.

— Ты сводишь меня с ума.

Когда они выехали из Нью-Свенборга, Холли пришло в голову, что план города скорее напоминает лагерь первых поселенцев, чем современный населенный пункт. В большинстве городов здания в центре построены плотнее, чем на окраинах, последние дома, которых плавно переходят в окрестные холмы и поля. В Нью-Свенборге все было иначе. Город обрывался как-то сразу, неожиданно, и за городской чертой начиналась поросшая кустарником пустошь, отделенная от домов только противопожарной полосой. Увиденное зрелище напоминало Холли форты на Диком Западе, построенные пионерами для защиты от нападений бандитов и индейцев.

Хотя изнутри Нью-Свенборг казался зловещим хранителем темных тайн, издали он выглядел не пугающим, а испуганным, как будто в глубине души жители знали о страшной неотвратимой опасности, поджидающей их за пределами города.

Возможно, больше всего они боялись огня. Как и повсюду, неорошенная земля вокруг города высохла и потрескалась.

Природа долины, протянувшейся от гор Санта-Инес до предгорий Сан-Рафаэля, разнообразнее, чем во многих восточных штатах, но с начала весны здесь не было ни одного дождя, и вся земля стала бурой и безжизненной. Дорога шла мимо золотистых холмов и коричневых лугов, из-за которых открывался вид на невысокие горы, густо поросшие колючим кустарником, дубовые рощи в маленьких долинах и крохотные зеленые виноградники среди огромных высохших полей.

— Смотри, как красиво, — сказала Холли, указывая на луга, холмы и вершины гор, скрытые золотистой дымкой. Даже дубы, растущие в менее засушливых урочищах, утратили ярко-зеленый цвет и казались серебристыми. — Красиво, но чертовски опасно. Не представляю, что будет, если начнется пожар.

Едва она это произнесла, как дорога сделала поворот и они увидели черную полосу обугленной земли, на которой вся растительность превратилась в серый пепел и сажу. После пожара прошло не более двух дней, и в жарком воздухе пахло гарью.

— Не успело разгореться, — сказал Джим. — Погибло не больше десяти акров. Здешние пожарные свое дело знают. Чуть задымилось — они уже тут как тут. Кроме того, есть группа добровольцев в городе, станция Департамента лесного хозяйства и наблюдательные посты. Живя здесь, все время помнишь об опасности и спустя какое-то время понимаешь, что с нею можно бороться.

Уверенный голос Джима и то обстоятельство, что он прожил в этих краях семь или восемь лет, поколебали опасения Холли. Однако даже после того, как они миновали место пожара и перестали чувствовать запах гари, у нее в голове продолжал вертеться образ огромной ночной долины, полыхающей в огне. Она представляла оранжево-красные вихри пламени, которые, извиваясь, точно торнадо, пожирают все живое на своем пути.

— Ферма Айренхартов, — сказал Джим, и она вздрогнула, очнувшись от своих мыслей.

Машина замедлила ход. Холли приникла к стеклу.

Футах в ста от дороги позади сухого лужка стоял простой, но уютный дом с красной крышей и широким крыльцом. Можно было подумать, что его сняли с фундамента и перенесли в Калифорнию со Среднего Запада, где в штатах Кукурузного Пояса встречаются тысячи похожих домиков. Слева от дома виднелась красная крыша небольшого сарая с потемневшим от времени флюгером в форме повозки, запряженной лошадью.

За сараем был пруд, позади которого высилось самое заметное здание на ферме — ветряная мельница.

Джим поставил «Форд» между домом и сараем и, словно подчиняясь невидимой силе, вышел из машины. Он не ожидал, что вид старой фермы так сильно на него подействует. Кровь прихлынула к щекам, появилось ощущение пустоты под ложечкой. После духоты машины, в которой было жарко, несмотря на включенный кондиционер, Джим жадно вдохнул свежий воздух. Почувствовав внезапную слабость, он приказал себе успокоиться.

Он взглянул на слепые окна дома и ощутил лишь сладкое томление в груди. Со временем оно могло бы перерасти в тревожную грусть или даже отчаяние, но сейчас он остался спокоен, а когда отвернулся от дома, у него не возникло бессознательного желания оглянуться.

Вид сарая тоже не вызвал в нем особого трепета, но, когда Джим перевел взгляд на известняковый конус мельницы, ему показалось, что он сам превращается в камень, подобно несчастным, увидевшим лицо горгоны Медузы.

Джим прочел миф о Медузе много лет назад в одной из книг, которые давала ему миссис Глинн. В те дни он всем сердцем желал повстречать женщину со змеиными волосами и стать бесчувственным камнем…

— Джим! — окликнула его Холли с противоположной стороны машины. — С тобой все в порядке?

Помещения мельницы, особенно первый этаж, имели очень высокие потолки, и ее двухэтажное здание не уступало по высоте четырехэтажному дому. Однако Джиму показалось, что над ним навис огромный каменный небоскреб. Некогда светлые стены потемнели от времени, а шероховатости и выбоины в камне цепко оплел густой плющ, корни которого питал соседний пруд. Его зеленые ветви вились по всей стене заброшенного здания, закрывая узкое окно первого этажа и тяжелую деревянную дверь. Длинные широкие крылья мельницы, которые прогнили и местами потрескались, застыли намертво, но не в, форме распятия, а крест-накрест, как буква «икс». С тех пор как он был здесь в последний раз, их деревянные лопасти пришли в еще большую негодность. Даже в ярком дневном свете мельница казалась огромным страшным пугалом, распростершим над землей тонкие руки скелета.

— Джим! — Холли дотронулась до его плеча. Он вздрогнул и отдернул руку, как будто впервые ее увидел. На какой-то миг ему показалось, что перед ним лицо давно умершей…

Но наваждение сразу прошло. Перед ним Холли, и она совсем не похожа на женщину из сна.

— С тобой все в порядке? — повторила она свой вопрос.

— Да, конечно… просто все здесь напоминает о прошлом.

Джим испытал благодарность к ней за то, что она отвлекла его внимание от мельницы, указав на дом со словами:

— Тебе было хорошо здесь?

— Лена и Генри Айренхарты были замечательными людьми. Они взяли меня к себе, и это принесло им много страданий.

— Страданий? — удивилась Холли. Он понял, что употребил слишком сильное слово, и удивился, что оно сорвалось у него с языка.

— Я имел в виду, что они многим пожертвовали, когда взяли меня к себе.