Полина Дашкова - Образ врага

— Здравствуйте. Очень приятно познакомиться. Вы, вероятно, и есть заказчик?

— Он самый, — улыбнулся Геннадий Ильич. «Вот тебе и постсоветский миллиардер, хозяин яхты, вертолета и прочего добра. Ничего особенного. Довольно неприятный тип. Похож на пройдоху-снабженца или на директора большого гастронома», — подумал Бренер, усаживаясь в кресло.

— Чай? Кофе? — любезно предложил Эдик.

— Блин, — тихо сказал профессор.

— Не-е, блинов-то нету, — Эдик тревожно захлопал глазами.

Карл весело рассмеялся.

— Я вижу, вы в полном порядке, Натан Ефимович, — заметил хозяин яхты.

— Знаете, все время хочу удрать, — произнес Бренер задумчиво, — прямо так и подмывает смыться потихоньку. Эдик, налейте мне, пожалуйста, кофе, обратился он к охраннику, — и расскажите еще какой-нибудь анекдот про «новых русских».

— Насчет сбежать — это смешно, но уже не так, как «блин», — заметил хозяин яхты, — давайте сначала позавтракаем, а потом поговорим о делах.

— Если можно, давайте сразу о делах, — Бренер отхлебнул кофе, — мне просто не терпится узнать, кто вы и зачем я вам понадобился.

Карл загасил сигарету, поднялся и, не сказав ни слова, вышел на палубу. Инга продолжала сидеть, ни на кого не глядя и прихлебывая кофе.

— Ну что ж, давайте сразу, — кивнул Геннадий Ильич, — дела у нас с вами такие. Отсюда вы направитесь в Швейцарию. В Берне состоится несколько пресс-конференций, на которых вы подробно расскажете о своей работе.

— Подождите, как в Швейцарию? А Россия? Мне сказали, меня повезут в Россию…

— Нет. Свое заявление вы сделаете в Берне. Вам и семье вашего сына будет гарантирована полная безопасность в том случае, если вы совершенно добровольно покаетесь перед мировой общественностью, расскажете о варварском, бесчеловечном оружии массового уничтожения, которое угрожает гибелью всей нашей планете. Вы скажете, что вас замучила совесть и вы решили прекратить этот биологический кошмар.

— И вы считаете, мне поверят? — тихо спросил Бренер.

— Разумеется, — кивнул Подосинский, — кому же еще верить, если не вам?

— Нет, в том, что касается биологического оружия, мне скорее всего поверят. Но насчет добровольного раскаяния… Вы не похожи на наивного человека. Мое похищение в Израиле было обставлено с такой помпой, что смешно говорить о доброй воле.

— Не волнуйтесь. Мы смоделируем ситуацию таким образом, что никто не усомнится в вашей искренности. Нам предстоит еще оговорить множество деталей, но не здесь и не сейчас. Сейчас наша с вами задача прийти к согласию по общим вопросам. А частности обсудим позже.

— Такую частность, как моя дальнейшая судьба, мы тоже будем обсуждать позже? — усмехнулся Бренер, глядя в упор в маленькие черные глазки собеседника. — Я уже понял, что вы хотите скомпрометировать израильское правительство с моей помощью. Зачем вам это — не знаю, но думаю, дело всего лишь в деньгах. Очень большие деньги — это уже политика. То есть вы собираетесь на моих публичных откровениях заработать свои большие деньги.

— Это не совсем так, — широко улыбнулся Подосинский, — не стоит делать из меня матерого циника, акулу капитализма. Давайте сформулируем нашу задачу несколько по-другому. Я с вашей помощью приостанавливаю страшную гонку биологического вооружения. Да, мне это выгодно. Но не только из-за денег. Я стратег. Я смотрю в будущее. В мире, зараженном вирусами, над которыми вы работаете по заданию израильского правительства в своей лаборатории, деньги не понадобятся никому. Даже мне. Я хочу не только получить свой куш, но и подстраховаться на будущее. Разве плохо сочетать полезное с приятным?

— Лично мне в этой высокой драме отводится довольно низкая роль. Я предаю интересы страны, в которой прожил двадцать лет и к которой, знаете ли, у меня нет претензий. Меня и мою семью не обижали в Израиле.

— Вы никого не предаете, — покачал головой Геннадий Ильич, — вы спасаете мир от возможной катастрофы.

— Ох, давайте немного сбавим тон, — поморщился Бренер.

— Тон вполне уместен, — серьезно произнес Подосинский, — я вовсе не преувеличиваю.

— Ладно, как вам угодно, — махнул рукой Бренер, — меня интересует одно: потом куда меня денете? Я ведь понимаю, что в Израиль уже вернуться не смогу.

— А куда вы сами хотите?

— В Россию.

— Вы это серьезно? — вскинул брови Подосинский. — Вы желаете продолжить свои разработки в России?

— Никаких разработок я продолжать не желаю, — покачал головой Бренер, — я просто хочу прожить остаток жизни на родине.

— Простите, в каком качестве?

Инге надоело сидеть и слушать непонятную русскую речь. Она встала и вышла из каюты. Эдик молча убирал посуду со стола. Где-то на яхте находились еще трое арабов, но их не было видно.

— В качестве тихого московского пенсионера, — Бренер сразу почувствовал себя спокойней, когда вышла Инга, и принялся за еду. — Сколько стоит маленькая однокомнатная квартирка где-нибудь на Самотеке или на Мещанской, не знаете случайно?

— Случайно знаю, — улыбнулся Подосинский, — тысяч за пятьдесят можно купить вполне приличную.

— Ну, такая сумма у меня найдется. И еще останется на жизнь. Буду самому себе выплачивать небольшую пожизненную пенсию. От вас мне понадобится только помощь в переводе денег из швейцарского банка в какой-нибудь надежный российский, я в этих делах ничего не понимаю, а также новое имя и соответствующие документы. Вы ведь собираетесь использовать меня в качестве свидетеля?

— Именно так, — кивнул Геннадий Ильич.

— Ну вот, — Бренер аккуратно намазал французский паштет на тонкий ломтик поджаренного ржаного хлеба. — Во всем цивилизованном мире существуют специальные программы защиты свидетелей. Если я откажусь выполнить ваши условия, меня убьют через пару дней. Если соглашусь и выступлю с заявлением, меня прикончат не позже чем через месяц мстители из МОССАДа. Семью моего сына вряд ли кто-то тронет. Вам в случае отказа будет достаточно моей смерти, МОССАД просто не рискнет, да и зачем? Сын за отца не отвечает. Но меня они прикончат непременно. Либо посадят лет на двадцать как предателя родины.

— Ну зачем же так мрачно? Понятно, что вернуться к прежней жизни и к работе на Израиль вы уже не сможете. Однако существуют другие варианты. Позже, можно будет найти доказательства, что вас все-таки заставили выступить. Когда информация о биологическом оружии станет известна всему миру и комиссия ООН посетит лабораторию в Беэр-Шеве, можно будет спокойно заняться вашими личными проблемами. Хороший адвокат без труда докажет, что вы действовали по принуждению, и тогда вряд ли вас кто-то посмеет тронуть. Побоятся еще одного скандала. Я должен знать главное. Когда все кончится, на кого, на какую страну вы бы хотели работать? Если на Россию — можно подумать и об этом варианте. Ваши мозги очень дорого стоят, профессор. Не забывайте об этом. И не смущайтесь, выдвигая свои условия.