Полина Дашкова - Питомник

— Ну, это вы с начальством выясняйте, — пожал плечами лейтенант. — Вот, кстати, и оно. Из подъезда вышли несколько человек с автоматами, в бронежилетах.

— Ну что, что?! Зачем в квартиру?! — Илья Никитич бросился к ним так резво, что налетел на железную трубу низенькой ограды, причем стукнулся все той же коленкой. — Старший следователь Бородин, — морщась от боли, представился он удивленным милиционерам и, размахивая удостоверением, запрыгал на одной ноге.

— Капитан Мельников, — представился высокий молодой человек и пожал Бородину руку. — Все без толку. Разумеется, нет никакого ножа, дверь нараспашку, в ванной свет, и совершенно ничего похожего на нож с ромбовидным лезвием и черепом на рукояти.

— Погодите, вы что, искали орудие убийства в квартире Солодкиных? — опешил Илья Никитич.

Пока ехали до отделения, Мельников вкратце рассказал все, что знал. Прихрамывая, Илья Никитич вошел вместе с ним в кабинет и увидел голубоглазую худенькую девочку, которая кормила грудью младенца.

— Извините, — смутился Илья Никитич.

— Ну что, ножа там, конечно, уже нет? — спросила девочка.

— Нет, — ответил хозяин кабинета капитан Мельников.

— Так я и думала. Маньяка, конечно, тоже не поймали?

— Ловим.

— Ну-ну. А вы кто? — обратилась она к Илье Никитичу.

Он представился, не решаясь переступить порог.

— Вы что, стесняетесь? — Она широко улыбнулась. — Никогда не видели, как ребенка кормят? Ничего неприличного в этом нет. Заходите, присаживайтесь.

— Может, я все-таки подожду? — Илья Никитич кашлянул и потер коленку.

Мельников тихо хмыкнул у него за спиной.

— Да ладно вам, мы уже закончили. — Ксюша опустила майку, младенец у нее на руках сонно причмокнул. — Прежде всего хочу вам сказать, что, пока здесь сидела, успокоилась и поняла, кто мог передать ему ключ от квартиры. Пожалуйста, если не сложно, дайте мне попить.

— У меня только пиво, — грустно сообщил Мельников, — теплое, но свежее.

— Кормящей матери пиво нельзя, — наставительно произнесла Ксюша. — Вот если бы вы могли послать кого-нибудь, например капитана Смачного, за соком в ларек, было бы отлично. Я дам деньги, и на чай ему добавлю щедро, от души. Пусть сбегает, проветрится, заодно заработает, он ведь от бедности такой злой.

— Ксения Михайловна, ну ладно вам, — проворчал Мельников, — давайте деньги, я пошлю кого-нибудь за соком.

— Апельсиновый или грейпфрутовый. — Ксюша достала из кармана пятьдесят рублей и вручила капитану. — Спасибо, очень мило с вашей стороны. Ну вот, — она повернулась к Бородину, — ключи от квартиры маньяку могли передать девушки-близнецы. Высокие, очень красивые блондинки лет восемнадцати. Совершенно одинаковые.

Крокодил ворочался в аквариуме, бил хвостом по стеклу, и следователь ФСБ то и дело с отвращением косился на хищную тварь. В стекле ясно отражалось лицо хозяина, и следователь обратил внимание на определенное сходство этих двух существ. Крокодил хотел есть. Об этом сообщил заглянувший в комнату повар в белом крахмальном колпаке.

— Владимир Васильевич, малышу ужинать пора, — произнес повар, не обращая внимания на следователя и таким тоном, словно речь шла о маленьком, нежно любимом ребенке.

— Через двадцать минут, — ответил хозяин, встал, подошел к аквариуму, легонько постучал по стеклу костяшками пальцев и, оскалившись, спросил:

— Потерпишь, лапа моя?

— Чем же он питается? — поинтересовался следователь.

— Разными живыми зверюшками, — ответил Пныря, возвращаясь в свое кресло, — кроликами, цыплятами, иногда рыбу ест, тоже живую. Осетринку любит, форель. Он у меня не капризный.

У крокодила были такие жуткие глаза, что казалось, сейчас его взгляд вырежет аккуратную дырку в стекле аквариума и вместе с потоком воды выберется наружу, проползет на своих коротких растопыренных лапах по персидскому ковру и вцепится следователю в ногу. Пономарев Владимир Васильевич, старый авторитет по кличке Пныря, тоже хотел есть. В отличие от крокодила, он не был голоден, но постоянно жрал кого-то живьем. Следователь думал о том, как все-таки странно сидеть напротив преступника-рецидивиста, спокойно беседовать с ним, зная, сколько всего страшного числится за этим тощим, больным старикашкой, и не имея возможности просто взять его и арестовать. В данном случае приходилось допрашивать его как родственника потерпевшего, поскольку иных поводов для разговора, кроме гибели его племянника при взрыве в торговом центре, пока не было.

О том, что погибший — житель города Воронежа гражданин Ларчиков Геннадий Николаевич не просто случайный провинциал, а родственник легендарного Пныри, стало известно почти сразу. Возле трупа вплоть до приезда опергруппы и «скорой» тщетно хлопотали два огромных бритых молодца. У них были проверены документы, в том числе и разрешения на ношение огнестрельного оружия. Оба охранника, реанимируя покойного, скинули пиджаки, забыв, что под ними прятались портупеи с новенькими пушками.

Документы оказались в полном порядке. Мальчики числились служащими частного охранного агентства «Скорпион». Ну а то, что агентство это является личной службой безопасности авторитета по кличке Пныря, знали все. На вопрос, какое отношение к агентству имеет погибший провинциал и почему к нему приставлена охрана, мальчики ответили, что он — родной племянник Владимира Васильевича Пономарева.

— Значит, вы утверждаете, что ваш племянник оказался рядом с эпицентром взрыва совершенно случайно? — в третий раз произнес следователь и в третий раз услышал тот же ответ:

— Да, утверждаю. Это был террористический акт, никого конкретно они убить не хотели.

Следователь понимал, что стоит за этим ответом. «Не лезь в мои дела, я сам разберусь», — говорил старый вор.

— Владимир Васильевич, а вы не собирались пройти по магазинам вместе с племянником? — не унимался следователь. — Насколько нам известно, Геннадий впервые приехал в Москву, он совсем не знает города. Почему бы вам его не сопровождать?

— Намекаешь, что это меня хотели замочить? — подмигнул Пныря. — Конечно, вам было легче копаться в этом дерьме, если бы взрыв оказался обычной заказухой. Нет, дружок, это террористы, это вам они привет передали, а вовсе не мне. Так что давайте, ребята, ловите их, наказывайте, а я буду за вас Богу молиться, потому что мне, сам понимаешь, хочется посмотреть в глаза гадам, из-за которых во цвете лет погиб мой единственный любимый племяш.

Сверху послышался тихий треск и шорох.

— Где деньги, блин? — крикнул попугай под потолком. Следователь вздрогнул и поднял голову. Попугай сидел на люстре. Дверца клетки была распахнута.

— Вот чертяка, опять клювом открыл, — усмехнулся Пныря и, задрав голову, крикнул: