Полина Дашкова - Питомник

— Страшно, — прошептала она, — очень страшно, Илья Никитич.

— Что, рожать страшно?

— Перестаньте, — она махнула рукой, — рожать я совершенно не боюсь.

— Ну, а в чем дело?

— В том, что все разваливается. Наш общий друг стареет, причем катастрофически стареет. Я вам говорила, он стал сентиментальным. Так вот, на самом деле, у него что-то вроде старческого маразма. Рыдает, как дитя, бабушкам на улице милостыньку подает. В церковь стал ходить. Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Это его личное дело. Но стая чувствует, как слабеет вожак, и готовится его загрызть.

— А тебе жалко? — Будете издеваться, ничего не расскажу, — процедила она сквозь зубы. — С чего ты взяла, что я издеваюсь? — искренне удивился Илья Никитич. — Почему бы тебе его не пожалеть? Все-таки старый, глубоко несчастный человек. Несмотря ни на что.

— Ладно вам. Они не люди, сами знаете.

— Нет, — Бородин покачал головой, — люди. И если ты будешь так к ним относиться, пропадешь. Они очень чувствуют, как к ним относятся. Впрочем, это твое личное дело. Скажи, пожалуйста, там есть реальный преемник?

— Штук пять, не меньше, — Варя криво усмехнулась, — один другого краше.

— Ну, тогда не так уж все страшно. Есть шанс, что они перегрызут друг другу глотки. Да и вообще, Варюша, тебя это не касается.

— Перестаньте. Не надо меня утешать. Вы отлично знаете, что касается, еще как. Если старика сожрут, моему Мальцеву конец. И мне тоже. Старик с нас пылинки сдувает, ко мне даже привязался по-своему. А новые отморозки просто хапнут коллекцию, и привет.

— Они знают о коллекции? — тихо спросил Бородин. — Что, все пятеро?

Варя подкинула бусы на ладони, поймала, несколько секунд, прищурившись, разглядывала камни, наконец прошептала:

— На самом деле реально опасен всего один, остальные так, семечки. Вот он, этот один, знает. И, разумеется, именно ему старик доверяет как самому себе.

— Ну, так чаще всего и бывает, — задумчиво протянул Бородин и, помолчав, небрежно спросил:

— Тебе что-нибудь говорит такое название: ЗАО «Галатея»?

Варя побледнела, рука с чашкой дрогнула, горячий чай пролился на кожу, она только чуть поморщилась, хотя это был кипяток, осторожно поставила чашку и поднесла руку ко рту.

— Да. Есть такая фирма. Покупка и продажа антиквариата. Все. Больше мне ничего не известно. И вообще, хватит об этом. О детских домах я узнаю все, что смогу, — она приподнялась, поискала глазами официанта, махнула рукой и, когда он подошел, попросила счет. Бородин попытался сунуть ей двести рублей, но она не взяла.

Гроза кончилась. Небо расчистилось, с деревьев капало, черный мокрый асфальт сверкал на солнце.

— Вас подвезти? — спросила Варя. — Спасибо, я лучше пешочком. Воздух такой замечательный. Тебе, кстати, надо гулять как можно больше.

— Ага, буду гулять.

Дверца захлопнулась, белый новенький «Фольксваген» рванул по улице, превышая скорость.

Коля Телечкин переходил широкую площадь, когда упали первые капли дождя. Он направлялся к метро, чтобы поговорить с бомжами, которые обитали у крытого рынка. Если предположить, что Рюрик сказал правду, его приятели могут знать, где он шлялся ночью.

«Зачем мертвому бомжу алиби? — пискнул в голове лейтенанта ехидный голосок. — Успокойся, Телечкин, не лезь, куда не просят, о жене подумай, о будущем ребенке, о маме с бабушкой».

Небо над головой затряслось, ударил гром, сразу у нескольких припаркованных машин включилась сигнализация. Визг, вой, громовые раскаты заглушили тихий внутренний голосок. Ливень рухнул сплошной стеной, лейтенант едва успел добежать до метро. В вестибюль набилось много народу, откуда-то из угла несло знакомой вонью, и Телечкин сквозь толпу стал потихоньку протискиваться к бомжам.

Их было всего двое. Старик в драном тельнике и засаленных ветхих галифе мирно спал на газетке. Рядом примостилась нестарая, но сильно потасканная женщина, почти лысая, с красным испитым лицом. Она сидела, уставившись опухшими бесцветными глазами в одну точку, и едва заметно покачивалась.

Лейтенант был в форме, женщина сжалась в комок, закрыла голову руками и тихо запричитала:

— Не тронь, начальник, слышь, не тронь, а?

— Никто вас трогать не собирается, — успокоил ее Телечкин, — Рюрика и Симку знаете?

— А чего? — подал голос старик. Оказывается, он не спал, но вставать не собирался, просто приподнялся на локте.

— Знаете или нет?

— Ну, предположим, — рыгнув, важно ответил старик. — Когда в последний раз видели? — Ну, а че случилось-то? «Не знают еще, — решил Телечкин, — так даже лучше».

— Позапрошлой ночью кто-то машину мою раздел. Один мужик вроде видел, как Рюрик крутился поблизости. Я хочу сам с ним разобраться. Пусть отдаст по-хорошему все, что снял, я его отпущу, никакого дела заводить не буду.

— Ну, так ты чего, не знаешь, где он живет? Сходил бы к нему и разобрался, — резонно заметила женщина.

— Да я не уверен, он или не он, — задумчиво произнес Телечкин, — по описанию, вроде Рюрик, однако было темновато, тот мужик мог вполне ошибиться. Вы когда в последний раз видели Рюрика?

— Не он! — вдруг уверенно произнес старик, сел, стал тереть воспаленные глаза. — А какая тачка у тебя?

— «Жигуль», шестерочка, — гордо соврал Телечкин. Никакой машины у него не было.

— Рюрик ни за что ментовскую тачку трогать не станет, он вообще таких вещей не практикует, в натуре, — затараторила женщина, — он кичи больше смерти боится, чтобы он на ментовскую тачку позарился — никогда, сукой буду.

— Погоди, — перебил ее Телечкин и обратился к старику:

— Ты сказал, точно знаешь, что не он. Почему?

— Позапрошлой ночью машину раздели? — старик прищурился. — С воскресенья на понедельник? Часа в три? — Да.

— Отпадает! — бомж помотал головой. — Точно, отпадает. В воскресенье вечером, часов в двенадцать, на рынок продукты привезли, мясо, рыбу. Мы с Рюриком, с Васькой Куликом и еще там с мужиками это дело сгружали, часов до пяти утра. Так что Рюрик тачку твою не трогал. И никто из наших не трогал, понял, нет, в натуре? В другом месте вора ищи. А мы люди порядочные, своим трудом зарабатываем.

— Часто?

— Да всю дорогу! Как привозят, так мы разгружаем. В воскресенье ночью всегда большой завоз.

— А еще кто-нибудь этим интересовался? — быстро спросил лейтенант.

— В каком смысле?

— Ну, кто-нибудь подходил к вам в воскресенье, спрашивал о Рюрике, о Симке?

— Тебе зачем? — старик подозрительно уставился на лейтенанта. — Машину твою никто из наших не трогал, точно говорю, в натуре, ну и все. Разговаривать не о чем.

Бомжи чувствовали в нем слабину, и это было противно. Не умел он разговаривать с людьми так, чтобы они трепетали, не умел глядеть «магнетическим» взглядом, прямо в глаза, не моргая. Такие вещи отлично получались у капитана Краснова. Во всяком случае, капитан считал себя большим специалистом по психологическому воздействию на подозреваемых. Когда взгляд не помогал, пользовался кулаками, иногда ногами.