Полина Дашкова - Питомник

Наконец, как будто очнувшись, Евгения Михайловна бесшумно вышла из палаты, отправилась в свой кабинет, закрыла дверь и записала все, стараясь не упустить ни слова.

Черный бронированный джип мчался по главной улице подмосковного города Лобни на огромной скорости, весь прочий транспорт в панике жался к обочинам, пешеходы шарахались, самые впечатлительные вскрикивали и провожали черного убийцу возмущенными, испуганными взглядами. На выезде из города молоденький инспектор у поста ГАИ выскочил на шоссе, но вовремя был остановлен старшим товарищем.

— Запомни их и никогда не трогай, — тихо и мрачно сказал старший младшему.

— А кто это?

— Неприкасаемые.

Джип между тем свернул с шоссе на проселочную дорогу, миновал живописную дубовую рощу, за которой прятался дачный поселок, свернул еще раз, проехал вдоль высокого глухого забора, остановился у железных ворот и коротко просигналил. Ворота грохнули, тяжело распахнулись. За ними была аккуратная зеленая лужайка, обрамленная молодыми березками, и красный кирпичный двухэтажный дом. Маленькая худенькая девочка лет пятнадцати в спортивных трикотажных штанах с вытянутыми коленками и линялой широкой футболке закрыла ворота и встала перед джипом, сложив руки на груди.

Из машины резво, как мяч, выскочил накачанный бритоголовый коротышка в белом легком костюме, вслед за ним неспешно вылез мужчина лет тридцати в голубых джинсах, мятой красно-черной клетчатой ковбойке и темных очках.

— Кто дома? — обратился коротышка к девочке.

— Во-первых, здравствуйте, — девочка сдула со лба рыжую челку, — во вторых, вы не предупреждали, что приедете, и поэтому дома никого. Только я и Ирка со Светкой.

— Где остальные? — поинтересовался красно-черный и потянулся с хрустом.

— Мама Зоя поехала в Москву к косметичке, про других не знаю. Так вы чего не предупредили?

— Когда вернется?

— Кто, мама Зоя? Обещала вечером, часам к семи.

— А Руслан где?

— Сказала, не знаю. Он мне не отчитывается.

— Не груби, — коротышка легонько толкнул девочку в плечо кулаком, — где близнецы?

— У себя в комнате, дрыхнут, кажется.

— В два часа дня?

— Это их дело. А вы кто? — девочка смерила красно-черного долгим оценивающим взглядов — Снимите очки, я что-то вас не узнаю.

Красно-черный открыл было рот, чтобы ответить, но коротышка ответил за него:

— Будешь приставать, урою, — и звонко шлепнул девочку по спине, она охнула и закашлялась.

Гости направились к дому, девочка последовала за ними, но коротышка остановил ее жестом. Внезапно она поймала его руку, притянула к себе с неожиданной силой, так, что он едва удержался на ногах, и быстро зашептала на ухо:

— Гулливер, ты сделал, что обещал?

— Отвянь, — оскалился коротышка.

— Гуличка, ну пожалуйста, поговори с ним, умоляю, что хочешь для тебя сделаю!

— Отвянь, сказал! — коротышка выдернул руку.

— Эй, в чем дело, ты идешь? — поторопил его красно-черный.

Дверь захлопнулась у девочки перед носом. Она опустилась на каменную ступеньку крыльца и сильно стукнула себя кулаком по коленке.

— Обрубок паршивый, гад несчастный, урою, искалечу, говном своим захлебнешься, — пробормотала она, сдула челку, вскочила и не спеша, покачивая тощенькими бедрами, направилась к джипу. Там за рулем дремал еще один качок, тоже бритый, с лицом красным и блестящим, как сырое говяжье филе.

Девочка открыла переднюю дверцу, залезла в салон, уселась рядом с шофером. Тот открыл маленькие опухшие глазки, широко зевнул и спросил:

— Ты че, Лариска?

— Митяй, будь человеком, попроси Петра Петровича, чтобы меня тоже взяли в клуб, чем я хуже Ирки со Светкой? — она прикоснулась пальчиками к его мощному колену. На ногтях, обкусанных до мяса, шелушился черный лак.

— Не понял, — криво усмехнулся шофер.

— Да все ты понял, Митяй, не придуривайся. Ирку со Светкой забирают в закрытый бордель, у них настоящая жизнь начинается, с бабками, с красивыми шмотками. Я тоже хочу. Я здесь не могу больше. Вот, смотри, — она задрала футболку, обнажила впалый живот, острые ребра. Шофер скосил глаза и увидел три красные, воспаленные шестерки, нацарапанные на коже.

— Ты че, наколку хотела сделать, что ли? — спросил он, цыкнув зубом.

— Я не сумасшедшая, — помотала головой девочка, — это Руслан меня пометил. Дико больно. Слушай, Митяй, у тебя девушка есть?

— Закройся, опусти майку свою, дура, — шофер брезгливо поморщился, — и вообще, выметайся из машины.

— Да ты не бойся, это не наколка, это пройдет, подсохнет, а корочки отвалятся, и ничего не будет. Царапины неглубокие, даже шрамов не останется. Ну правда, Митяй, есть девушка у тебя?

— Брысь, сказал! — шофер вытянул сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой и выпустил дым в открытое окно.

— Дай хотя бы покурить, трус несчастный, — сдерживая слезы, крикнула девочка, — все вы только кажетесь такими крутыми, а на самом деле трусы, слабаки, посмотрела бы я на тебя, если бы ты попал на нашу дискотеку. Небось, в штаны наложил бы, если трех шестерок на моем пузе боишься. Там у нас знаешь, что делается? Ну будь человеком, пожалей меня, возьми с собой, если у тебя есть девушка, я все равно лучше, я тебя так буду любить… — Последние слова она прошептала еле слышно, в тупой выбритый затылок. Зеленые круглые глаза наливались слезами, маленький острый носик, усыпанный веснушками, покраснел, губы задрожали. Шофер резко развернулся и рявкнул:

— А вот за труса я тебя щас у рою!

— Урой, — кивнула девочка и шмыгнула носом, — а лучше вообще замочи. Вот, точно, замочи меня, Митяй, — она вдруг захохотала хрипло, надрывно, — я сама никак не могу, не получается, жалко себя, а вот бы кто-то помог…

— Да пошла отсюда, дура сдвинутая! — шофер перегнулся через ее колени, открыл дверь. — Прыгай! И чтобы я тебя больше не видел!

— Трус! Козел! — громко крикнула девочка ему в лицо, схватила полупустую пачку «Парламента» и выпрыгнула из машины.

Шофер вяло выругался, выкинул недокуренную сигарету в окошко, широко, со стоном, зевнул, откинулся на мягкую спинку сиденья и через минуту уже похрапывал.

А рыжая Лариса обежала дом и остановилась перед высокой деревянной лестницей, приставленной к крыше. На втором этаже было распахнуто окно, и оттуда слышались приглушенные голоса. За птичьим щебетом невозможно было разобрать ни слова. Не долго думая, Лариса вскарабкалась по лестнице, легко и бесшумно, как кошка.

— Нет, а кому это нужно? — услышала она голос одной из близняшек.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — ответил неприятный вкрадчивый тенор, принадлежавший черно-красному, — ладно, девочки, нам пора. Вы все поняли?

— Какие у нас гарантии? — мрачно спросила Ира.