Джеймс Роллинс - Ключ Судного дня

«Это еще что за чертовщина?»

Крид и второй солдат распластались на снегу. Монк растерянно остался стоять. Водитель выстрелил три раза. Обернувшись, Монк успел заметить, как невдалеке нырнула за россыпь валунов огромная белая туша. Пуля выбила из камней искры.

— Белый медведь, — когда затихли отголоски выстрелов, объяснил Крид, хотя в этом уже не было необходимости.

Он и солдат поднялись на ноги. Крид был бледен, но солдат лишь улыбнулся и что-то произнес по-норвежски, отчего лицо его напарника с пистолетом растянулось в усмешке.

Похоже, случившееся их нисколько не смутило. Как будто всего лишь отогнали енота от мусорного бака. Разумеется, в данном случае мусорным баком были Монк с Кридом. Судя по всему, медведь выслеживал их с того самого момента, как они остановились.

Первый солдат снова указал на город, призывая трогаться в путь.

Монк кивнул.

Солдаты забрались в «сноукэт», весело посмеиваясь над американцами.

Крид вернулся к своему снегоходу.

— И что будем делать дальше?

— Продолжать патрулирование. Но теперь сделаем так: я буду наблюдать за входом в хранилище, а ты будешь присматривать за тем, как бы нас кто-нибудь не съел.

Кивнув, Крид надел шлем.

Монк посмотрел в бинокль на хранилище. Ему хотелось надеяться, что Пейнтер долго не задержится. Если они с Кридом будут и дальше маячить здесь, это неминуемо вызовет подозрения. Особенно если учесть, что надвигается снежная буря.

Подстроив фокусное расстояние бинокля, Монк получил четкое изображение входа в хранилище. Он увидел, как дверь открылась и оттуда выскочила стройная молодая женщина. Один из часовых попытался ее обнять. Да и кто на его месте поступил бы иначе? Даже на расстоянии двухсот ярдов чувствовалась исходящая от женщины сексуальность.

Оттолкнув солдата рукой, гостья поспешила к стоянке машин. Судя по всему, она была сыта банкетом и торопилась поскорее сбежать.

12 часов 49 минут

Разговор быстро принял дурной оборот.

Пейнтер и сенатор Гормен прошли следом за главой «Виатуса» в административный комплекс, расположенный в стороне от главного тоннеля. В центральном зале устроили временное подсобное помещение для банкета: столы были сдвинуты к стенам, а всю середину занимали столики на колесах, микроволновые печи и коробки с продуктами. Прислуга готовила десерт, в котором, судя по аромату, главное внимание уделялось горячему шоколаду. В зале пахло как в кондитерском цехе, с легким душком норвежской трески.

Все быстро прошли в дальний кабинет. Там на противоположных концах длинного стола светились экраны двух компьютеров. Между ними лежали ровные ряды пакетов из алюминиевой фольги. Вдоль одной стены было составлено с полдюжины черных полиэтиленовых контейнеров. В одном, открытом, виднелась гора серебристых конвертиков.

— Партии семян поступают ежедневно, — объяснил Карлсен, принимая на себя роль экскурсовода. — К сожалению, сейчас из-за банкета их обработку пришлось временно остановить. Но завтра все эти коробки будут разобраны, описаны, занесены в каталог и даже…

Тут-то все и началось.

Возможно, все дело было в беспечном тоне главы «Виатуса», а может быть, всем стало очевидно, что сквозь беззаботную болтовню Карлсена проступает чувство вины. Так или иначе, как только дверь кабинета закрылась, сенатор подскочил к Карлсену и схватил его за грудки, толкая на пакеты.

Опешив от внезапного нападения, Карлсен не сразу пришел в себя. Его лицо исказилось в недоумении.

— Себастьян, в чем дело?..

— Ты убил моего мальчика, твою мать! — заорал Гормен. — А вчера ты пытался убить меня!

— Вы с ума сошли? — Карлсен обеими руками оттолкнул сенатора, освобождаясь от него. — Зачем мне вас убивать?

Пейнтер вынужден был признать, что в его голосе прозвучало искреннее удивление. Но он также отметил, что Карлсен ни словом не возразил на обвинение в причастности к убийству Гормена-младшего. Пейнтер встал между мужчинами. Раскрасневшийся сенатор отступил на шаг, затем отвернулся, пытаясь совладать с собой.

Пейнтер мысленно обругал себя последними словами. Он не заметил, что Гормен на взводе. Ему нужно было вовремя его остановить. Если загнать Карлсена в глухую оборону, добиться от него ничего не удастся. Этот человек воздвигнет непреодолимую баррикаду.

Пейнтер скорректировал стратегию. Карлсен был потрясен, и главным было не дать ему возможность полностью замкнуться, сразу же показав, что любые попытки увиливать ни к чему не приведут.

— Нам известно о плантации грибов, о пчелах, о тех тайных исследованиях, которые проводились в Мали.

Пейнтер бросал обвинения одно за другим. И хотя пару ударов Карлсен еще смог бы выдержать, под стремительным градом он сломался.

Его лицо на мгновение дрогнуло, выдавая причастность, осведомленность. Этот человек не был пешкой в чужих руках или подставной фигурой. Карлсен прекрасно знал обо всем.

И все же он попробовал пойти на попятную. Мелькнувшее чувство вины исчезло за стеной отрицания.

— Понятия не имею, о чем вы говорите. Однако его слова никого не обманули.

И уж точно не объятого горем отца.

Сенатор Гормен снова бросился на Карлсена. Пейнтер даже не попробовал его остановить. Он хотел, чтобы Карлсен под перекрестными ударами был выведен из равновесия. Морального, психологического, физического. И для достижения этой цели директор «Сигмы» был готов воспользоваться всеми доступными средствами.

Гормен налетел на Карлсена, врезав ему плечом в грудь и отбросив назад. Не удержавшись на ногах, Карлсен больно ударился спиной о стену и начал ловить ртом воздух. Пейнтер вспомнил, что сенатор играл опорным защитником в команде университета по американскому футболу.

Но Карлсен тоже не был немощным стариком. Подняв руки, он что есть силы обрушил локти сенатору на спину, сбивая его на четвереньки.

Упав на пол, Гормен ухватил Карлсена за левую ногу. Дико взревев, он дернул ее, выкручивая. Повалив убийцу своего сына лицом вниз на пол, сенатор уселся ему на спину, прижимая к каменным плитам.

— Ты убил Джейсона! — закричал Гормен, и в его голосе прозвучали слезы. — Это ты его убил!

Карлсен попытался подняться, но сенатор держал его крепко. У главы «Виатуса» побагровело лицо. Он выкрутил голову, стараясь посмотреть Гормену в лицо.

— Я… я сделал это ради вас! — гневно бросил Карлсен своему обвинителю.

Его слова на мгновение оглушили сенатора, но Пейнтер не мог сказать, чем был вызван шок — внезапным признанием вины или странным заявлением. Несомненно, в глубине души Гормену хотелось надеяться, что Пейнтер ошибался. Но теперь эта иллюзия была разбита вдребезги.

— Заткнись, твою мать! — предупредил Гормен, не желая больше ничего слышать.