Гарольд Голд - Тайна кода да Винчи

— Вы за нами следили?… И так спокойно об этом рассказываете? Но это противозаконно! — меня затрясло от гнева. — По какому праву?! Это вторжение в личную жизнь!

— Видите, что здесь написано? — наш собеседник даже бровью не повел.

— Что здесь написано?! — заорал я и вскочил со своего места. — Какого черта?!

— Здесь написано — «BBS», — сказал он.

— И что?! Какая разница, что здесь написано?! — не унимался я. — Вы за нами следили!!!

— «Big Brother System» [14] [14] «Система Большой Брат» (англ.) . , — чуть не по слогам произнес синьор Петьёф. — Господин МакГроу… — он обратился к Дику, словно ища у него помощи.

— Это не они. Сядь, — еле слышно, но четко и даже, мне показалось, грозно сказал Дик.

— Дик, я не понял? — я уставился на него. — Ты что, с ними?! С ними заодно?!!

Дик поднял на меня глаза. Это были глаза человека, который со стоическим спокойствием переживает момент катастрофы.

— Сядь, пожалуйста, — попросил Дик. — Это не они.

— А кто, Дик?!

— Транснациональные корпорации , — сказал синьор Петьёф тоном, который обычно используется для объявления ответа на загадку, которая, несмотря на свою простоту и незатейливость, так и не была разгадана.

— Транснациональные корпорации… — повторил я. — Вы шутите?… Как это возможно?

— Двадцать лет назад они назвали этот проект «Big Brother System», — синьор Петьёф встал и подошел к окну, скрестив на груди руки. — Это система тотального слежения . И как издевка — они запустили на канале Би-Би-Си реалити-шоу «Большой Брат».

— Вы хотите сказать, что «Большой Брат» — это реальность? — не поверил я. — Постойте, вы имеете в виду телевизионный проект «Большой Брат»? Это когда несколько человек живут в закрытом помещении и каждый их шаг снимают десятками видеокамер?

— Да, вы абсолютно правы, — с горькой усмешкой ответил синьор Петьёф. — Только реальный «Большой Брат» контролирует всех, а не только участников телешоу, и наше «закрытое помещение» — не комната, а планета.

— Но технически? — усомнился я. — Разве это возможно технически?

— Все просто, — изрек синьор Петьёф. — Сколько вы знаете фирм, выпускающих мобильные телефоны?

— Ну, пять-шесть, наверное, — задумался я. — А что?

— А сколько форматов передачи сообщений?

— Их немного…

— Всего один чип, ассоциированный с программой поддержки формата, — и вы в едином поле. Один чип, установленный во всех телефонах мира… — синьор Петьёф посмотрел мне в глаза так, словно бы открыл в эту секунду какой-то гигантский секрет. — Теперь понимаете?

— Если честно, нет.

— Хорошо, — продолжил синьор Петьёф. — Как вы думаете, много ли фирм в мире выпускают камеры видеонаблюдения? Приблизительно…

— Можно по пальцам пересчитать? — предположил я.

— Абсолютно верно, — подтвердил синьор Петьёф. — И теперь представьте себе: всего один чип, но установленный во всех камерах, стоящих на каждом углу этой инфантильной цивилизации . Теперь понимаете?

— Нет, — сказал я и почувствовал, что у меня задрожали коленки, потому что картина происходящего стала вырисовываться сама собой.

— Хорошо, — синьор Петьёф разочарованно покачал головой. — Как вы думаете, система кредитных карт функционирует бесконтрольно? Самотеком? И нет никому до нее никакого дела… Или например, единая система кодификации товаров? Вы полагаете, что эта информация никого не интересует и никак не систематизируется? Но может быть, вы думаете, что она ничего не стоит?… Наконец, неужели вы наивно полагаете, что, выходя в интернет, вы не оставляете следов в виртуальном пространстве? Или вы готовы предположить, что копания InterNIC, заведующая мировой раздачей электронных адресов, не знает, сколько стоит ее «конфиденциальная» информация — с паролями, адресами и так далее? Очнитесь!

— Дик, — я повернулся к своему другу. — Ты думаешь, он это серьезно говорит?

— Я думаю, да, — ответил Дик. — Это ужасно, но я думаю — да.

— Кто это — они , синьор Петьёф? — прошептал я, буравя его взглядом.

— Транснациональные корпорации, — устало ответил он.

— Как вы с ними связаны? — спросил я, силясь понять — врет ли наш собеседник или говорит правду.

— Никак, — ответил синьор Петьёф.

— Вы сами себе противоречите, — чуть не закричал я и ткнул пальцем в бумаги, лежавшие на столе.

— Вы никогда не слышали такое словосочетание — двойной агент? — ответил на это Петьёф.

— Двойной агент? — не понял я.

— Это война, мой друг, — жестко проговорил синьор Петьёф и по его лицу пробежала тень. — Это война .

— Вы хотите сказать, что это ваши «разведданные»? — спросил я, понимая, что уже верю этому странному господину и в то же самое время не хочу ему верить.

— Синьор Винченца рисковал своей жизнью, чтобы сегодня на этом столе лежали доказательства, способные убедить вас, — сказала синьор Петьёф. — Пожалуйста, поймите это.

— Но зачем вам убеждать нас? — удивился я. — Какое мы имеем к этому отношение?

— Скоро нам предстоит узнать ответ на этот вопрос…

Cтатуя Иоанна Крестителя была почти готова к отливке. И картон с «Вакхом» тоже был практически готов.

— Надо же,— сказал вполголоса Чезаре да Сесто. — Наш учитель выполнил всю работу за этого павлина. Он теперь всю жизнь будет выполнять его заказы?!

Сходство между картиной и статуей было очевидно. Особенно когда ее глиняная копия появилась в мастерской Леонардо, рядом с картоном. Один и тот же жест, одно и то же лицо — лицо Рустичи.

— Он так собой любуется, что, похоже, вот-вот бросится целовать, — сварливо прошипел Салаино.

Леонардо провел рукой по статуе.

— Ты собираешься ехать в Рим? — спросил он Франческо.

— Да, — ответил тот.

В последние дни Рустичи сильно переменился. От его жестокой веселости не осталось и следа. Он скучал, где-то подолгу пропадал.

— Ты меня избегаешь? — спросил его Леонардо. — Нет нужды делать это тайно. Если ты хочешь вернуться в Рим, почему просто не сказать об этом?

— Я хочу вернуться в Рим, — сухо сказал Рустичи, не глядя на Леонардо.

Через два дня формы остыли. Их пора было снимать.

Скульптор удовлетворенно взглянул на статую Иоанна Крестителя и громко произнес:

— Я передаю эту статую в дар Флоренции, для украшения баптистерия Сан-Джованни.

Отцы города вручили ему благодарность за подарок. Франческо принял ее и быстро ушел. Он уезжал в Рим.

Леонардо проводил Рустичи до кареты.

— Что же тебе было нужно? — спросил он. — Ведь не эта статуя, верно?

— Нет, — скульптор посмотрел Леонардо в глаза. — Я приезжал за другим. И я это получил.