Джон Гришэм - Апелляция

Ф.Клайд залпом выпил напиток, пока все в зале обсуждали заявление Бинца.

— Мы не согласимся на жалкие крохи, — угрожал он. — На каком-то этапе переговоров, и чем скорее, тем лучше, дела моих клиентов должны оказаться на этом столе.

— Завтра утром в девять! — вдруг рявкнул судья Розенталь. — А пока заседание объявляется закрытым.

«Жалкая кампания» — под таким заголовком вышла передовица в воскресном выпуске «Кларион леджер» в Джексоне. Использовав материал отчета Ната Лестера, редакторы раскритиковали кампанию Рона Фиска за использование грязной рекламы. Они обвинили Фиска в том, что он взял миллионы у крупного бизнеса и использовал их для обмана людей. Его объявления пестрили полуправдивыми заявлениями и фразами, вырванными из контекста. Его оружием был страх: страх перед гомосексуалистами, страх перед законами, ужесточающими контроль над оружием, страх перед сексуальными маньяками. Его осудили и за то, что он называл Шейлу Маккарти «либералкой», хотя по результатам ее работы, тщательно изученной коллегией редакторов, ее можно было причислить лишь к представителям весьма умеренных взглядов. Они заклеймили Фиска за обещания голосовать тем или иным образом по делам, которые ему предстояло рассмотреть как члену суда.

В статье также осуждался весь процесс. Обоими кандидатами было собрано и потрачено столько денег, что честные и справедливые выборы ставились под угрозу. Неужели Шейла Маккарти, получившая более 1,5 миллиона долларов от юристов-судебников, проигнорирует эти деньги, когда те же самые юристы появятся в Верховном суде?

Заканчивался текст призывом отменить выборы в суд как таковые и ввести назначение судей беспристрастной комиссией.

«Сан гералд» из Билокси опубликовала еще более неприятную статью. Они обвинили компанию Фиска в откровенной лжи, подкрепив заявление примером рассылки с упоминанием Даррелла Сакетта. Сакетт умер, а не разгуливал на свободе в поисках новых жертв. Он умер еще четыре года назад, и Нат Лестер выяснил это, сделав лишь пару телефонных звонков.

«Хаттисберг американ» предложила кампании Фиска прекратить вводящую в заблуждение негативную рекламу и до дня выборов раскрыть тот факт, что они получили огромные пожертвования от спонсоров за пределами штата. Газета призывала обоих кандидатов соблюдать приличие и не позорить честь Верховного суда.

На третьей странице раздела «А» в «Нью-Йорк таймс», в репортаже Гилберта появились фотографии Мейерчека и Спано, а также Фиска и Маккарти. Там в общих чертах описывались сами предвыборные гонки, а затем уже более подробно поднималась проблема однополых браков, которую искусственно создали и внедрили в гонку двое мужчин из Иллинойса. Гилберт потратил массу времени на сбор и изучение доказательств того, что эти двое уже давно жили в Чикаго и практически не имели никакого отношения к Миссисипи. Он не рассуждал о том, что их использовали консервативные политические агенты, чтобы подорвать авторитет Маккарти. Этого просто не требовалось. Самая убийственная фраза размещалась в последнем абзаце. Там цитировались слова Ната Лестера: «Эти парни — лишь парочка клоунов, которых Рон Фиск и те, кто за ним стоит, использовали, чтобы создать несуществующую проблему. Их цель — разозлить правых христиан и отправить их стройными рядами на выборы».

Рон и Дорин Фиск сидели за кухонным столом, не обращая внимания на утренний кофе; они читали передовицу в газете из Джексона и курили. А ведь все шло так гладко. Они лидировали по всем опросам. Осталось всего девять дней, и они уже предвкушали победу. Почему же тогда вдруг Рона заклеймили «лжецом» и «обманщиком» в самой крупной газете штата? Это был болезненный и унизительный удар, которого они совершенно не ждали. И уж конечно, не заслужили. Они были честными, достойными уважения христианами. Почему с ними так поступили?

Зазвонил телефон, и Рон схватил трубку. Раздался усталый голос Тони:

— Ты видел газету из Джексона?

— Да, мы сейчас ее изучаем.

— А еще одну из Хаттисберга и «Сан гералд» ты уже читал?

— Нет, а что?

— А «Нью-Йорк таймс»?

— Нет. Посмотри ее в Интернете. Перезвони мне через час.

— Все так плохо?

— Да.

Они читали и дымили еще целый час, а потом решили не ходить в церковь. Рон чувствовал себя преданным и растерянным и был не в настроении выходить из дома. Согласно последним данным от тех, кто проводил опрос в Атланте, он лидировал с уверенным отрывом. Теперь же ему казалось, что его ждет неминуемое поражение. Ни один кандидат не переживет такой публичной порки. Он винил во всем либеральную прессу. Он винил Тони Закари и тех, кто держал кампанию под контролем. И он винил себя за то, что был так наивен. Как он мог положиться на людей, которых едва знал?

Дорин уверяла его, что он не виноват. Он настолько погрузился в кампанию, что едва успевал замечать что-то еще. Любая кампания хаотична. Никто не может уследить за всеми действиями работников и добровольцев.

Рон выплеснул гнев на Тони во время долгого и напряженного телефонного разговора.

— Вы подвели меня, — говорил Рон. — Вы унизили меня и мою семью до такой степени, что мне не хочется выходить из дома. Я думаю о том, чтобы выйти из игры.

— Ты не можешь уйти, Рон, в тебя вложено слишком много денег, — ответил Тони, пытаясь скрыть панику и ободрить своего парня.

— В этом и проблема, Тони. Я позволил вам потратить слишком много денег, а вы все не смогли с этим справиться. Немедленно прекратите всю рекламу по телевидению.

— Это невозможно, Рон. Процесс уже запущен.

— Так, значит, я не могу управлять своей кампанией, ты это хочешь сказать, Тони?

— Все не так просто.

— Я не выйду из дома, Тони. Немедленно прекратите всякую рекламу. Остановите все, а я буду звонить редакторам этих газет и признавать свои ошибки.

— Рон, перестань.

— Я здесь босс, Тони, и это моя кампания.

— Да, и ты выиграл эти выборы. Не порть все, когда осталось всего девять дней.

— Ты знал, что Даррелл Сакетт мертв?

— Ну, на самом деле…

— Отвечай на вопрос, Тони. Ты знал, что он мертв?

— Не уверен.

— Ты уволен, Тони. Ты уволен, а я выхожу из игры.

— Не горячись, Рон. Успокойся.

— Ты уволен!

— Я приеду через час.

— Давай, Тони. Ты приедешь сюда как можно быстрее, а до тех пор ты уволен.

— Я уже выхожу. Не делай ничего, пока я не доберусь туда.

— Я прямо сейчас буду звонить редакторам.

— Не делай этого, Рон. Пожалуйста. Подожди до моего приезда.

У юристов было мало времени на чтение газет с утра в субботу. К восьми часам они уже собирались в отеле для мероприятия, которое должно было стать для них самым важным событием. Пока Джаред Кертин не дал понять, сколько у него осталось времени на переговоры перед отъездом в Атланту, но все полагали, что первый раунд закончится в воскресенье днем. За исключением требования на 30 миллионов, выдвинутого Стерлингом Бинцем накануне вечером, о деньгах речи не заходило. В воскресенье все должно было измениться. Уэс и Мэри-Грейс твердо решили покинуть стол переговоров лишь после того, как узнают хотя бы приблизительно, на сколько можно рассчитывать по делам первого и второго класса.