Арсений Ахтырцев - Сабля Чингизидов

— Да я разве не понимаю? А что делать? Платону французский посланник нашептал: «Бесценная вещь, сам Селим справлялся». Ну, он и закусил удила — хочу саблю, и все. Папенька его, обер-прокурор, сразу дознание учинили, кто ханскую казну взял. Ну и добрались до твоего Сашки, нашлись доброхоты, подсказали. Не горячись, Антоша, отдай саблю, а то времена сейчас сам знаешь какие. Накликаешь беду и себе, и мне, и Александру.

— Времена всегда одинаковы. Кто кровь проливает, а кто на дворцовых паркетах шаркает да под одеялом себе чины зарабатывает. Ну да ладно. — Старик подумал, уперев руки в колени, встал и вышел в залу. Встав на оттоманку, бережно снял со стены саблю и вынес Левашову. Левашов восхищенно разглядывал оружие. Вдоль отделанных золотом ножен сабли светились рубины и изумруды отменной чистоты и размера. По золоту вилась арабская вязь. В рукояти сверкали два крупных алмаза.

Генерал вынул саблю из ножен. Клинок равномерного изгиба заканчивался широкой елманью. Булатная сталь потемнела от времени и в отблесках каминного огня казалась черной.

— Да, знатная вещь. Целого состояния стоит. Платоша будет доволен. Успокоится. Спасибо тебе, Антон. А то с пустыми руками мне возвращаться невместно. И так заступником светлейшего прослыл. А это сейчас при дворе первый грех. А так и Зубовым приятно сделаю, и за Сашку твоего похлопочу. В гвардию хочет, в лейб-кирасиры, как отец?

— Нет, Иван. Отвоевался Сашка. Да и моих грехов при дворе не забыли. Так что пусть он здесь отечеству послужит, в губернии.

— Ну, как знаешь. А я поеду. Вели моим молодцам запрягать.

— Что, не останешься? — спросил Самарин без особого сожаления.

— Нет, день еще на дворе. Поеду я, а то ты, старый хрыч, передумаешь еще. Хе-хе.

Проводив карету гостя, Самарин зашел в дом, открыл чулан и снял с полки сверток продолговатой формы. Развернув мешковину, старик вынул саблю в простых кожаных ножнах. Открытый эфес сабли заканчивался простой крестовидной гардой. Рисунок чеканки на черном от времени серебре рукояти почти стерся.

Бригадир вынул саблю из ножен. В основании с обеих сторон клинка золотом был выгравирован несимметричный двузубец. В утолщении торца эфеса темнел большой камень круговой огранки. Старик взял ветошь и потер торцевую грань камня. Камень сверкнул в сполохах камина. Старик ахнул, долго смотрел на камень, потом вложил саблю в ножны, завернул в мешковину и спрятал обратно в чулан.

Москва, июнь, 2005 г.

В субботу утром Розум поднялся, когда Лена еще спала. До встречи с Паниным ему надо было успеть в «присутствие» на совещание по убийству Ройбаха. Докладывал полковник Старостин:

— Среди выехавших из гостиницы наше внимание привлек Паскевич Артур Алексеевич. Он заселился поздно вечером в субботу, а выехал из гостиницы в районе одиннадцати вечера в воскресенье. У нас имеется ксерокопия его паспорта, сделанная работниками гостиницы. Вот его паспортные данные. Прописан в Смоленске. Паспорт липовый, Паскевич Артур Алексеевич в Смоленске никогда не проживал. Покинув гостиницу, он взял такси. Мы нашли таксиста, который его вез. Таксист отвез Паскевича в Домодедово.

Но ни на одном рейсе из Домодедова в эту ночь он не регистрировался и не вылетал. Мы опросили работников смен, работавших на регистрации в ту ночь и на следующий день. Никто его не опознал. Близлежащие гостиницы тоже проверили. Безрезультатно. Тогда мы опросили экипажи рейсов той ночи и следующего дня, и стюардесса томского рейса опознала в нем одного из пассажиров. Гарантировать не может, но предположительно это он.

Место, где он сидел, было зарегистрировано на Полупанова Петра Николаевича. Такой человек действительно существует, живет в Томске, но никуда в эти дни из города не выезжал. Два года назад у него пропал паспорт, и он получил в милиции новый. Кроме того, человек на фотографии с паспорта Паскевича совершенно не похож на Полупанова. Местное МВД получило фотографии и ориентировку, но пока результатов нет.

— Слушай, а Корень ведь сидел в Сибири? — спросил полковника Суровцев.

— Да, Корнеев последний год отбывал наказание в Томске, на химии, но это и настораживает. Такой опытный человек, как Корень, не стал бы оставлять нам такую зацепку.

— Не стал бы, если бы у него было время подготовиться, — возразил генерал. — А у него времени не было. Они узнали, что Ройбах что-то нашел в Нелюдове, только в субботу, а уже в понедельник Ройбах мог улететь в Брюссель. Значит, на все про все у него были только сутки. Корень знает, что он уже в разработке по убийству Зуба и что его людям светиться ни в коем случае нельзя. Никого постороннего найти и подготовить за это время практически невозможно. Вот он и рискнул. Вызвал человека из Томска, которого знал лично.

— Ну что ж, логично, — подтвердил Старостин. — Все томские связи Корнеева уже проверяются. Если исполнитель из Томска, мы его найдем.

Розум привез Панина в полвторого. Накрыли в гостиной. На столе изобилие земли русской было представлено в полном объеме. Икра красная и паюсная аппетитно поблескивала в хрустальных вазочках, на длинных блюдах матово переливалась осетрина нескольких сортов, маринованные маслята и царские рыжики покорно ждали своей участи в пузатых чашках, из мясных закусок буженина, паштет и, конечно же, подарок братского народа — розовое сало — ласкали взор знатока. От блюда с картошкой валил густой пар, а прямо перед Паниным стояла селедочница с аккуратно нарезанными радужными кусочками, посыпанными лучком и залитыми свежим подсолнечным маслом.

— Лена, — сказал Панин, разглядывая все это великолепие, — мы же не очень близкие родственники? Я, наверное, тебя у Розума отобью.

— Давайте, Владимир Георгиевич, отбивайте, а то он мне уже надоел со своими командировками, — серьезно согласилась Лена.

— Какие командировки? Как можно от всего этого уехать? По-моему, подполковник, вы живете не по чину, как минимум на маршальском довольствии.

— Не сглазьте, граф, — засмеялся Розум, — я каждый день молюсь, чтобы этот сон не кончался.

— Особенно не наедайтесь, — предупредила Лена, — оставьте место для горячего и десерта.

— Ну почему каратаевским зятьям всегда так везет? — сокрушался Панин, принимая от Розума рюмку водки из запотевшей бутылки «Русского стандарта».

— Не лицемерьте, граф, небось разбаловались там на своих французских деликатесах, — улыбнулась хозяйка.

— Помилуй бог, какие деликатесы? Я бывал счастлив, когда моя жена угощала меня круасанами с кофе. Вообще кухня во французских домах весьма далека от того, что подают во французских ресторанах.

После обеда Розум вынес Панину архив Каратаевых, а сам пошел на кухню помочь Лене. Минут сорок Панин изучал архив, внимательно читая старые письма, несколько раз возвращаясь к уже прочитанным бумагам. Наконец он позвал Розума и положил перед ним схему самаринского поместья: