Маршалл Кэрп - Фабрика кроликов

Меню завтрака содержало не менее двадцати наименований; я заказал омлет из одних белков с грибами и шпинатом. Сигни скрылась в кухне, я же вытащил папку с информацией о человеке, допросить которого летел через всю страну. Заметки об Иге я прочел уже не меньше дюжины раз, но решил не останавливаться на достигнутом. Так лакомка то и дело открывает полупустой холодильник в надежде, что там материализовалось что-нибудь вкусненькое.

Дэниел Свен Иг родился в Лос-Анджелесе в 1947 году. Его сестра Инга родилась годом раньше. Отец, Ларс Иг, служил в армии вместе с Дином Ламааром, а карьеру завершил на «Ламаар энтерпрайзис», в узком кругу. Дэнни был голливудским ребенком. После колледжа он неплохо зарабатывал на телевидении – писал главным образом сценарии для сериалов про полицейских. В тридцать лет женился, через четыре года развелся. Еще через несколько лет Дэнни обрюхатил начинающую актрису, двадцатидвухлетнюю Барбару Шнайдерман, более известную как Бонита Шторм. У них родился сын Колби.

Дэнни было четырнадцать, когда отца выжили из «Ламаар энтерпрайзис». Ларсу, правда, заплатили за моральный ущерб, он попытался всерьез заняться живописью, однако так и не раскрутился. Через несколько лет Ларс устроился в маленькую студию, выпускавшую мультяшные рекламные ролики. Работа была стабильная, но ни в какое сравнение не шла с размахом «Ламаар энтерпрайзис». Еще через несколько лет у Ларса обнаружили болезнь Паркинсона. Она быстро прогрессировала, и вскоре Ларс уже не мог держать карандаш.

Однажды вечером, в 1985 году, Ларс, вернувшись домой, загнал машину в гараж, но не заглушил мотор. Ларс задохнулся; мало того, дым через окно проник в кухню, где на плите стоял чайник. В итоге дом взорвался. Жена Ларса выжила чудом. Она переехала в Олбани, штат Нью-Йорк, к дочери. Через две недели после трагедии подружка Дэнни сбежала вместе с их сыном. Иг больше никогда не слышал ни о ней, ни о Колби.

У Дэнни дело шло к сорока; он переживал кризис среднего возраста, усугублявшийся отсутствием какой бы то ни было карьеры. Дэнни тоже переехал в Олбани, поближе к матери и сестре. Он устроился в колледж преподавателем английского и подыскал юридическую компанию, которая согласилась возбудить против «Ламаар энтерпрайзис» иск о правах наследников, однако юристы из «Ламаар» успешно удушили этот иск в зародыше. В 1991 году, после смерти матери, Иг решил переехать из суетливого Олбани в относительно тихий Вудсток.

Иг увлекся политикой, был избран в городской совет от Демократической партии и даже трижды переизбирался. На его банковских счетах не обнаружилось ни подозрительных поступлений, ни крупных трат, свидетельствующих о выплатах наемным убийцам, призванным разрешить противоречия между Игом и «Ламаар». Поступление в размере пятидесяти тысяч долларов, сделанное девять месяцев назад, оказалось авансом за книгу, над которой в настоящее время работал Иг.

Я захлопнул папку и плюхнул ее на соседнее сиденье. Через несколько секунд появилась Сигни с кожаным коричневым портфелем.

– Вот, мистер Карри передал. Сказал, вы хотели это почитать. У нас есть свежие газеты, последние номера журналов, а также коллекция фильмов, музыкальных записей и видеоигр.

– Сначала сделаю домашнее задание, – улыбнулся я. – Сигни, извините. Мне просто интересно. Ваше полное имя – Сигурни?

– Нет, Сигнильда. У меня шведские корни. – Она сверкнула улыбкой. – Ваш завтрак будет готов через несколько минут.

Портфель весил не меньше десяти фунтов. Я не могу похвастаться навыками быстрого чтения, зато научился отлично скользить по верхам. Пролистав первые четыре фунта, я сообразил: досье на Ига не столько про Ига, сколько про «Ламаар энтерпрайзис». Я держал на коленях историю компании, историю «Фэмилиленда» и несколько путеводителей по последнему, причем в сугубо розовых тонах. Даже подшивка статей и писем по растянутому во времени делу об авторских правах, тянувшая на добрых три фунта, представляла «Ламаар» невинной жертвой злостного вымогателя Дэнни Ига.

Я почитал, съел завтрак, пофлиртовал с Сигнильдой, вздремнул, перекусил и еще почитал. К тому времени как Шеп объявил о скорой посадке, я успел перейти вброд более половины розовой сиропной реки и чувствовал себя как турист, надумавший посетить «Фэмилиленд» исходя из рекламы, рассказов друзей и нытья собственных отпрысков.

«Ламаар», понял я, представляет собой игрока-мультимиллиардера в мире акул шоу-бизнеса; однако если верить материалам, собранным Карри, о «Ламаар» никто ни разу дурного слова не написал. Никому, кроме Дэнни Ига, этого урода в семье обожателей «Ламаар», и в голову не приходило навредить компании, ее сотрудникам или клиентам.

Я позвонил Терри и нарвался на автоответчик. Терри, конечно, можно было попробовать отловить, но я ограничился тем, что наговорил ему цветистое сообщение о прелестях полета и, в частности, о том, как провел пять из шести чудеснейших часов за просеиванием корпоративной пропаганды и поисками зерна истины.

– Насколько я могу судить, – закончил я свою речь, – «Ламаар» – одна из лучших в мире компаний, и мы с тобой, Терри, должны наизнанку вывернуться, а предотвратить дальнейшие поползновения испортить ей имидж.

Я выглянул в иллюминатор. Такой длинной взлетно-посадочной полосы мне еще не доводилось видеть. Асфальт был сухой и безупречно чистый, однако на траве там и сям виднелись кляксы мокрого снега. Я не учел, что на север штата Нью-Йорк весна приходит гораздо позже, чем в южную Калифорнию, и не сообразил взять с собой что-нибудь теплее блейзера.

Шеп приземлился минута в минуту, как и обещал. Мои часы показывали одиннадцать сорок. Я не потрудился перевести их на местное время.

Ф.К. Фэлко оказался именно таким, каким я его себе представлял: рослым, крепким и смуглявым борцом с беззакониями. Помимо представительной итальянской внешности и мужественного рукопожатия Фэлко отличался интуицией, заставившей его захватить для меня теплую куртку.

– Здесь вам не тропики, – усмехнулся Фэлко, протягивая мне темно-синий пуховик. – У нас всего тридцать пять градусов, [28] Тридцать пять по Фаренгейту соответствует двум – четырем градусам тепла по Цельсию. а ближе к горам, где живет Иг, и того холоднее.

На парковке стоял белый джип с красной надписью «Шериф» по борту. Едва расстояние между нами и двумя копами, дежурившими на парковке, перестало быть непреодолимым для луженой глотки Фэлко, как он заорал:

– Ребята, спасибо, что не вызвали для моей колымаги эвакуатор!

Один коп рассмеялся, второй скривился.

– Оба заядлые игроки в покер, – пояснил Фэлко, усаживаясь за руль. – Угадайте, Ломакс, у кого из них все никак не кончится черная полоса?