Александр Варго - Дом в овраге

У меня не было часов. В комнате отсутствовали окна, и судить о времени было невозможно. Я прислонял ухо к стенам, пытаясь расслышать пение птиц, но, как я ни напрягал слух, все было тщетно – оттуда доносился лишь вой какого-то мужчины. Возможно, за окном была ночь. А может, день, просто птицы покинули это проклятое место. «Ромашка», твою мать...

Я немного поспал, потом меня разбудила Маша. Она принесла поднос с едой, и у меня рот заполнился слюной при виде котлет и поджаристой картошки. Салат из свежих овощей, приправленный сметаной, и стакан апельсинового сока добили меня окончательно, но все же я не притронулся к подносу, когда Маша просунула его мне.

– Ешь, Арч, не бойся, – с усмешкой сказала девушка.

– Неужели ты думаешь, что после арбуза я буду есть то, что принесла ТЫ? – сглотнув слюну, задал я вопрос, и она засмеялась.

– Дурачок. Я ничего туда не клала, Арч. А впрочем, не хочешь, не ешь.

Я раздумывал ровно секунду, и вот мои руки помимо моей воли тянулись к вожделенной тарелке с дымящейся котлетой.

Маша с улыбкой наблюдала, как я ем. Наверное, так смотрит любящая жена на своего мужа, когда тот вернулся после работы. Лишь с той разницей, что в моей ситуации «муж» сидит под замком, а «жена» выряжена в клоунский костюм и методично пытает друзей «мужа».

– Ты знаешь, когда я несла эту тарелку мимо Ларисы, она заплакала, – сказала вдруг Маша. – Наверное, она заметила стакан с соком.

Я замер с набитым ртом.

– Ты...

– Я кормила ее. Селедкой. Наверное, она хочет пить.

– Зачем ты это делаешь?

Маша пожала плечами.

– Просто так.

Она вытащила из кармана зеркальце и стала обновлять грим.

– Что ты сделала с ребятами? – спросил я. Есть что-то расхотелось.

– С кем именно?

– Вообще.

Маша убрала зеркальце и поправила резинку, на которой держался красный нос.

– Герасим болтается вниз головой. Алекса я немного отхлестала плетью. Ничего, ему не повредит.

– Что дальше? – срывающимся голосом спросил я.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – хихикнула Маша. – Узнаешь. Между прочим, что ты так печешься о своих дружках? Неужели тебя не интересует, что я приготовила для тебя?

Я замер. До настоящего момента мне даже не приходило в голову, что рано или поздно очередь дойдет и до меня, и только от одной мысли, что меня будут пытать, меня всего затрясло.

– Ну-ну, Артурчик, – успокаивающе сказала Маша. – Это будет еще не скоро. Но зато это будет большим сюрпризом для тебя.

– А кто там, на улице?

– Так, тортик один. Медовый, – отмахнулась Маша, но я ничего не понял. Что за тортик, почему медовый?

– Пришел по мою душу, с дружком. Теперь мух кормит, – добавила Маша.

Я промолчал. Едва тронутая тарелка с едой сиротливо стояла на полу. Аппетит пропал безвозвратно.

– Нас будут искать, Маша, – сказал я после длительной паузы.

– Я знаю. Вас УЖЕ ищут. Только, милый мой, пока вас разыщут, пройдет как минимум пара дней, а мне этого вполне достаточно.

– Ты не боишься? – вырвалось у меня. – Ты понимаешь, что больна? Может, есть смысл прекратить это?

Она снова засмеялась:

– Ты знаешь, твой друг тоже все время твердил как заведенный: «Прекрати, пожалуйста, прекрати!»

– Какой друг? – вздрогнул я.

– Кирилл. Будто у тебя много друзей? – удивленно сказала Маша.

– Где он?! Что ты с ним сделала?! – закричал я, вцепившись в прутья решетки.

– Ничего. Просто посадила на качели. Вы ведь виделись там, внизу, – сказала Маша, и я оцепенел.

– Как?.. как на качели? – Я едва ворочал языком.

– Очень просто, прибила его к спинке. Да ты не парься, Арч. Он был бесперспективным, этот твой Кирилл. Скажем так, расходный материал. И узнай он о смерти Ани, рано или поздно повесился бы.

Я был раздавлен. Кирилл мертв? И хотя где-то глубоко внутри я готовил себя к его смерти, слова этой ведьмы выбили и без того жалкие остатки почвы у меня из-под ног.

– Я хочу, чтобы ты умерла, – шепнул я, отцепляя руки от решетки. Они больше не тряслись, и это было даже странно.

– Это произойдет, Артур. И очень скоро, могу тебя обрадовать, – серьезно сказала Маша. Она вздохнула и взялась за ручку двери. – Твои друзья не признаются, Арч.

– В чем? – тупо спросил я, глядя куда-то в стену. Мне казалось, что я сейчас блевану, несмотря на то что блевать было особенно нечем.

– Кто ходил тогда возле колодца. Когда я была внизу. Они говорят, что это не они. Но я-то знаю, что там точно был кто-то из вас.

Глаза Маши были похожи на изумрудные штыки:

– Это точно не ты?

Знали бы вы, какого труда мне стоило выдержать этот взгляд. Такое ощущение, что кто-то невидимый проник в твой организм и сканирует его, выдавая нужную информацию на принтере.

– Нет, – сухо ответил я. – Убирайся отсюда. Меня тошнит от тебя.

– Не забудь покушать, – ласково сказала Маша, открывая дверь. – Остынет.

– Пошла ты!!! – завизжал я, но Маша уже вышла. Я бессильно опустился на пол и заплакал.

Гарик уже не кричал – сил на это не было. Он просто глухо выл, как умирающий зверь, попавший в яму. Обрадованные кровососы снова жадно копошились на его теле, вгрызаясь все глубже и глубже в плоть. Они залезали в уши, в ноздри, в рот, он пытался спасти глаза, крепко зажмуриваясь, но, похоже, какая-то мерзость добралась до его левого глаза.

Он чувствовал, что в доме что-то происходит. Теперь крики слышались все чаще и чаще, голос был женским, иногда кричал мужчина. Гарик не знал, радоваться ему или сожалеть. С одной стороны, клоун занят, истязая кого-то другого. А возможно (хотя надежда на это была слишком мала), расправляются как раз с этим наряженным психом. В таком случае, если клоуна обезвредят, его, может, спасут. А может, и нет.

«Никто тебя не спасет, кретин», – сказал он про себя.

Съешь его.

Съешь труп. СЪЕЕЕЕЕШЬ!

Из потрескавшихся губ мужчины вырвался клекот, в котором уже не было ничего человеческого. Собравшись с последними силами, он стал тянуть на себя руку, пытаясь освободить кисть трупа от проволоки, которой он был прикручен к качелям. От напряжения открылись запекшиеся ранки, Гарик стонал, но тянул, невзирая на боль. На какой-то миг ему даже показалось, что у него стало получаться... или это уже галлюцинации, ведь это невозможно, особенно в его состоянии...

Внезапно его всего тряхнуло, и он едва удержался на ногах, по инерции качнувшись влево. Гарик приоткрыл глаза – перед лицом была рука клоуна. Перчатка в некоторых местах лопнула, сквозь дыры торчали пальцы с отслаивающимся эпидермисом и ногтями. Господи, он сделал это.

Гарик мрачно усмехнулся. Разъяренная боль куда-то ушла, уползла, оставив вместо себя лишь какое-то ноющее онемение во всем теле.

Да, он обязательно попробует мертвечинку. Потому что другого выхода у него нет. В доме снова кто-то завопил, и Гарик принялся обкусывать плоть с руки трупа.