Дэн Симмонс - Темная игра смерти. Том 2

– Быстрее! – крикнул Сол, когда они въехали под темный полог леса.

– У нас маловато шансов, – заметила Натали.

– Да. Сейчас они поднимут всех полицейских в округе Орандж и Риверсайд, перекроют шоссе и подъезды к нему и вышлют сюда вертолеты и машины до наступления рассвета.

Фургон пересек ручей и с ревом помчался вверх по холму, разбрасывая вокруг снопы гравия. Натали ловко развернула машину, так что ее даже не занесло, и спросила:

– Это стоило того, Сол?

Он сосредоточенно выправлял погнутые дужки очков.

– Да, – ответил он, подняв голову. – Стоило.

Натали кивнула и направила машину вниз по длинному пологому склону к видневшейся впереди темной полосе леса.

Утром в воскресенье, прежде чем выступить перед восьмитысячной аудиторией с прямой трансляцией почти на два с половиной миллиона телезрителей, преподобный Джимми Уэйн Саттер настолько потряс слушателей в Молитвенном дворце своей проповедью о грядущем конце света, что те повскакали с мест и заголосили. Они тут же бросились звонить по телефону сборщикам пожертвований и сообщать им номера своих кредитных карт. Передача длилась полтора часа, семьдесят две минуты из которых преподобный Саттер читал свою проповедь. Сначала он зачитывал отрывки из Послания апостола Павла к коринфянам, после чего разразился гораздо более длинной речью, в которой сам стал воображать себя Павлом, пишущим коринфянам в наши дни и сообщающим о перспективах духовного развития Соединенных Штатов. Говоря от лица апостола Павла, преподобный Джимми Саттер обрисовывал нравственный климат в стране как разгул безбожия, порнографии, вседозволенности, разврата, демонической одержимости, поощряемой видеозаписями, компьютерными играми и состоянием всеобщего и всепроникающего разложения, наиболее ощутимо проявляющегося в отказе принимать Христа как своего личного Спасителя.

Когда ансамбль «Евангелические гитары» допел последние триумфальные аккорды и на всех девяти камерах погасли красные лампочки, преподобный Джимми Уэйн в сопровождении лишь трех телохранителей, личного консультанта и бухгалтера двинулся к своему кабинету по пустым коридорам, куда никого не допускали. Саттер оставил всех пятерых в приемной и, на ходу снимая пасторские одежды, двинулся по ковру своей святая святых, пока не застыл обнаженным у стойки бара. Он наливал бурбон в высокий фужер, когда кожаное кресло у его рабочего стола вдруг развернулось, и Саттер увидел в нем пожилого человека с румяным лицом и выцветшими глазами.

– Весьма впечатляющая проповедь, Джеймс, – иронично произнес тот с едва заметным немецким акцентом.

От неожиданности Саттер подпрыгнул, пролив бурбон себе на руку.

– Черт побери, Вилли! Я думал, ты приедешь позже…

– А я решил приехать раньше, – улыбнулся Вильгельм фон Борхерт, оглядывая обнаженный торс преподобного.

– Ты прошел через мой индивидуальный вход?

– Естественно, – кивнул немец. – А ты думал, я войду вместе с толпами туристов и поприветствую приспешников Барента и Кеплера?

Джимми Уэйн Саттер что-то пробормотал, допил свой бурбон и направился в ванную.

– Сегодня утром мне звонил брат Кристиан. Как раз по поводу тебя! – крикнул он, перекрывая шум льющейся воды.

– Неужели? – осведомился Вилли все с той же улыбкой. – И чего же хотел наш старинный друг?

– Он просто поставил меня в известность, что ты трудишься, не покладая рук, – откликнулся Саттер.

– Правда?

– Хейнс, – пояснил преподобный, и голос его отразился эхом от изразцовых стен, когда он шагнул под струи душа.

Вилли подошел к двери ванной. На нем был белый льняной костюм и открытая рубашка цвета лаванды.

– Хейнс – это агент ФБР? – уточнил он. – И что же с ним случилось?

– Можно подумать, ты не знаешь. – Саттер принялся усиленно растирать губкой свое тело – розовое, гладкое и безволосое, чем-то напоминавшее огромную новорожденную крысу.

– Может, и не знаю, так что расскажи мне. – Вилли снял пиджак и повесил его на крючок.

– После гибели Траска Барент отслеживал израильские связи. Выяснилось, что в израильском посольстве кто-то занимается компьютерным расследованием, используя файлы ограниченного допуска. Их интересовала информация, связанная с братом К. и всеми остальными. Но ведь для тебя это не новость, не так ли?

– Продолжай, я внимательно слушаю. – Вилли стащил рубашку и повесил ее рядом с пиджаком. Затем, не торопясь, снял свои модные итальянские туфли за триста долларов.

– Барент ликвидировал назойливого субъекта, а Хейнс взялся отслеживать его связи на Западном побережье, где ты играл в какую-то непонятную игру.

Вчера вечером Хейнс чуть было не поймал твоих людей, но в результате пострадал сам. Кто-то заманил его в лес и пристрелил. Кого ты использовал? Лугара? – спросил Саттер, шумно отфыркиваясь под струями воды.

– И нарушители спокойствия так и не были пойманы? – Вилли аккуратно сложил брюки и, повесив их на спинку биде, остался лишь в синих трусах.

– Нет, – ответил преподобный Джимми Уэйн. – Они наводнили лес полицией, но пока так никого и не нашли. Как тебе удалось провернуть это дело, Вилли?

– Профессиональная тайна, – усмехнулся немец. – Послушай, Джеймс, если я скажу тебе, что не имею к этому никакого отношения, ты мне поверишь?

Саттер рассмеялся:

– А как же! Ровно настолько, насколько ты поверишь мне, если я скажу, что все пожертвования идут на приобретение новых Библий.

Вилли снял с запястья золотые часы.

– Это может как-то помешать нашим планам, Джеймс?

– Пока не вижу, каким образом, – ответил Саттер, ополаскивая от шампуня свои длинные седые волосы. – Думаю, брат Кристиан еще с большей готовностью будет ждать тебя на острове. – Он открыл стеклянную дверь душа и посмотрел на обнаженное тело Вилли. Член у преподобного встал, головка почти побагровела.

– Но ведь мы не дрогнем, не так ли, Джеймс? – промолвил Вилли, входя под душ и становясь рядом с проповедником.

– Нет, – откликнулся Джимми Уэйн Саттер.

– Чем же мы станем руководствоваться? – осведомился немец напевным голосом.

– Откровением Иоанна. – Саттер блаженно застонал, когда Вилли нежно взял в руки его мошонку.

– Какова же наша цель, mein Liebchen? [2]– прошептал Вилли, поглаживая тяжелый пенис преподобного.

– Второе пришествие, – выдохнул Саттер, закрывая глаза.

– И чью волю мы исполняем? – Немец провел губами по гладкой щеке Саттера.

– Волю Господню, – ответил преподобный Джимми Уэйн, двигая чреслами в унисон с движениями ласкающей его руки.

– И что является нашим божественным орудием? – прошептал Вилли в ухо Саттеру.