Лорен Бьюкес - Земля матерей [litres]

– Все этим занимались. Быстренько смотаться в город на УЗИ, и если это девочка, беременность прерывалась. Через двадцать лет мы выросли, целая деревня сыновей. А невест для нас не было. Вот я и сел за руль, потому что надо же было чем-то заняться. Мне говорили: «У тебя дома нет жены и детей, о которых нужно заботиться, зачем ты работаешь так усердно?» – Джай усмехается шутке, которую сыграла с ним жизнь.

Возможно, вот почему Джай никогда даже не задумывался о том, чтобы обратиться в один из государственных центров.

– Меня пытались затащить в тот, что в Бангалоре, ради моей же защиты, говорили мне. Но если мужчина не свободен, он все равно что мертв. Я сам могу себя защитить. – Он хлопает рукой по револьверу 22-го калибра, лежащего рядом с его сиденьем. Также у него на бедре пистолет, кобура расстегнута, чтобы можно было быстро его достать.

В маленькой кабине есть и другое оружие, и Джай показывает его, отдернув занавеску, за которой место лишь для койки на одного человека и прикрученного к стене крепления еще для одного пистолета и карабина.

– Серьезная защита. С какой самой большой опасностью вам приходилось встречаться?

– Какая самая большая опасность на дороге? – повторяет мой вопрос Джай, потирая седеющую бородку. – Все дальнобойщики скажут одно и то же. Разбойники. Люди в отчаянии, особенно если они голодны. Пустой желудок говорит громко, это я могу сказать по своему личному опыту, и если они думают, что ты везешь еду, ну, это ценный груз. Раньше неприятности могли возникнуть, если ты вез телевизоры с плоским экраном или дорогую одежду. Сейчас это рис и консервы, и кто знает, что может случиться. Ты едешь, поднимаешься на вершину холма, в каком-нибудь глухом месте, и вдруг видишь, что дорога перегорожена горящими деревьями и женщинами-бандитками с завязанными платками лицами и темными очками, с полуавтоматическими винтовками. Всех, кого я знаю, грабили, многих не по одному разу. Одну даму, работавшую в той же компании, что и я, застрелили две недели назад прямо на выезде из Джайпура. В голову. Наповал. Кровь и мозги разбрызганы по всей кабине. Но меня не застрелят.

– Почему? – спрашиваю я, и Джай смотрит на меня как на полную дуру.

– Потому что я мужчина.

Те же настроения царят среди членов коммуны «Свобода» под Киевом. Более известный как «Город XY», этот неоднозначный украинский «мужской анклав» устроен в бывшем военизированном неофашистском лагере, с ограждением из колючей проволоки и подземными бункерами. Здесь под свежей белой краской на стенах проступает свастика, здесь прежде варили «крокодил» [56]… возможно, продолжают это делать и сейчас.

– Вы шутите? – Приставленный ко мне переводчик Вадим огорчен. – Пожалуйста, не упоминайте об этом в своей статье. У нас и без того хватает неприятностей с властями. – Вадим в прошлом был программистом, работал в Соединенных Штатах, и он прекрасно говорит по-английски, переходя на русский, только чтобы обменяться шутками с Иваном, нашим гидом, идеальным представителем «Свободы», потому что он не тот, что можно было бы ожидать. Совсем не тот.

Разумеется, здесь есть парни в черных футболках, отрабатывающие военные приемы на потрескавшемся асфальте плаца, через который какой-то оптимист натянул теннисную сетку. Но неподалеку утренние занятия йогой для мамаш, сестер и дочерей, а также немногих оставшихся в живых сыновей, тянущихся вверх в позе «собака» и падающих на живот «коброй».

– Мы предпочитаем быть самодостаточными, – говорит Иван, и Вадим переводит. У него мягкий голос, он в очках, в его волосах слишком много геля. При первой встрече я приняла его за педика. Однако теперь я уверена в том, что он заигрывает со мной.

Я спрашиваю насчет женщин, собравшихся за оградой лагеря, и Иван объясняет:

– Они ждут собеседования. Раз в несколько месяцев мы принимаем новых женщин на испытательный срок. Если они соответствуют духу «Свободы», им разрешается остаться на один год, затем контракт нужно будет продлить.

– Похоже на то, как устроено дело в крупных корпорациях, – говорю я Вадиму, и он переводит Ивану.

– К чему изобретать велосипед? – пожимает плечами тот. – Мы берем пример с Кремниевой долины, гиганта экономики. Так каждый знает, чего ему ожидать, и у нас очень четкие границы. Ну а если что-то не получается, нужно двигаться дальше.

Здесь живут пятьдесят семь мужчин вместе с родными и близкими, всего ровно сто тридцать человек, плюс еще сорок шесть «контрактных жен», хотя такое обращение никому не нравится. Итого сто семьдесят шесть человек. Можно сказать, настоящая община, и, как и во всякой общине, здесь есть самые разные люди, от неонацистов до хиппи (возможно, вы встречали их фирменный самогон, настоянный на травах), от панков до крепышей с короткой стрижкой, отжимающихся по сто раз на одной руке.

Как и у Джайсинга, у этих людей много оружия. И это одна из причин, почему власти относятся к «Свободе» очень и очень настороженно.

– Не знаю, что, по их мнению, мы собираемся сделать, – говорит мне Вадим за обедом в столовой. Повар готовит на всю коммуну, используя продукты, выращенные на собственной ферме. – Совершить революцию? Имея всего пятьдесят семь человек? Когда мы воевали с Россией, власти с радостью вооружали самые разные добровольческие батальоны. Мы имеем право на оружие, особенно во времена глобальных беспорядков.

– Я могу заглянуть в арсенал?

На этот раз, после того как Вадим переводит, Иван хмурится.

– Только если вы пройдете отбор. Следующее собеседование у нас только в мае, но я могу обратиться с прошением к совету. Иногда он делает исключения для выдающихся кандидаток.

– У вас правда есть бронеавтомобили?

– Правда. Два, в прошлом принадлежавших Национальной гвардии. На них мы объезжаем лагерь, следим за тем, чтобы все было в порядке.

– Я слышала, у вас есть танк.

Мужчины смеются, и Вадим поворачивается ко мне с хитрой усмешкой.

– Ну разумеется! И атомная подводная лодка в пруду! Вместе с обитающим там же чудовищем. Мы знаем все эти безумные слухи.

– Насчет проституции. – Это самый безобидный слух.

– На Украине это перестало считаться уголовным преступлением, – пожимает плечами Иван. – Труженики секса не подлежат преследованию, но вот если поймают их клиенток, это будет уже проблема последних.

– Этот закон был рассчитан на то, чтобы оберегать беззащитных женщин.

– Равные права. Мужчины тоже люди, и то, что происходит в «Свободе»…

– Лас-Вегас.

– То, что делают взрослые, по обоюдному согласию, за закрытыми дверями, на своей частной территории, это исключительно их личное дело.

– Я слышала о десяти тысячах долларов.

– Не буду это комментировать.