Ирса Сигурдардоттир - Прощение

— Кто такая эта чертова Лёйг? — Она уставилась на записку, которую сжимала в кулаке весь последний сумасшедший час.

Хюльдар уже пробил это имя по Информационной системе полиции, а также по полуофициальной базе данных, содержавшей имена тех, кто когда-либо переступал порог любого полицейского участка. Поиск не дал никаких результатов ни в одной из систем, но, оставаясь полным именем само по себе, оно также было сокращением не менее чем от тридцати шести исландских женских имен, заканчивающихся на «лёйг», и двух, начинающихся на «Лёйг». Обе базы данных выдали множество результатов, наиболее распространенными среди которых оказались Ауслёйг, Сигюрлёйг и Гвюдлёйг.

— Отсмотреть всех этих женщин — огромная работа. Хотя и не невозможная. Большинство записей касаются мелких правонарушений, и чаще всего они являются свидетелями. Есть один странный случай с вождением в нетрезвом виде, одна кража и кража со взломом. Ничего особенного. Все дела давно закрыты. Я не могу найти ни одного, в котором какая-нибудь Лёйг была бы жертвой или подозреваемой.

Эртла вздохнула, закрыв руками лицо. Когда она снова подняла глаза, Хюльдар торопливо продолжил, надеясь предотвратить поток ругательств:

— Мог ли звонивший сказать «Лёйги»? Может быть, это ссылка на мужское имя? Ты прослушала запись. Возможно такое?

Первым на ум ему пришло имя «Гвюдлёйгюр», но говорить об этом Эртле он не собирался. Хотя подозрения, вызванные необъяснимой скрытностью напарника в отношении его связи с Аустой, нахлынули с новой силой.

— Нет. Голос был приглушенный, и звонивший, очевидно, использовал войс-чейнджер, но имя определенно было женским. Можешь послушать сам. Если хочешь, перешлю файл.

— Спасибо, не надо. Я — выжатый лимон. — Не вставая со стула, Хюльдар протянул ей два списка. — Если хочешь, можно обсудить. Но желательно не раньше завтрашнего дня. Совершенно не могу сосредоточиться. — Он усмехнулся. — Разве что выделишь дозу «дури» из конфиската.

Шутка отозвалась ответной улыбкой — редкое зрелище и в лучшие времена.

— Размечтался. — Улыбка погасла. — Ты знаешь, что это значит?

— Сообщение? Нет, не знаю. Может быть, завтра пойму, когда буду в форме.

— Не само сообщение. Я про «раз, два, три».

Хюльдар медленно кивнул:

— А, это… Да, похоже, одну жертву мы упустили.

Эртла застонала.

— Господи, я могу забыть об этом повышении… Мне точно дадут коленом под зад!

Это было правдой. Если найдут третью жертву и это будет еще один подросток, в кресле начальницы ей не усидеть. Уволят вряд ли, но карьера пойдет под откос. Может быть, посадят на место Гвюдлёйгюра, если тот попросит о переводе.

— Ты ни в чем не виновата. Никто другой лучше не сделал бы. — Хюльдар поймал себя на том, что жутко хочет курить. — У меня предчувствие, что все вот-вот тронется с места.

Бодрости подобное предсказание не добавило.

— Будем надеяться… — Эртла глубоко вздохнула, словно собираясь прыгнуть в бассейн. — А где Гвюдлёйгюр? — Она, казалось, только сейчас заметила, что Хюльдар один.

— Ушел домой, ему надо отоспаться. Будет завтра утром, — будничным тоном ответил Хюльдар, которому меньше всего хотелось, чтобы босс уловила возникшее между ними напряжение.

Она рассеянно кивнула.

— Иди и ты. Уже поздно.

Он не стал протестовать.

— Тебе надо последовать собственному совету.

— Подожду, пока вернутся патрульные, потом пойду. — К месту, где телефон Эйитля ненадолго появился в Сети GSM, направились четверо полицейских на двух патрульных машинах. Они уже позвонили, сообщив, что ничего пока не нашли, но еще не закончили. — Мне нужно быть здесь, если… его найдут.

— Если б нашли, уже позвонили бы. — Телефон Эйитля проследили до тропинки на западном склоне холма Эскьюхлид [14] Эскьюхлид — большой, поросший лесом холм недалеко от центра Рейкьявика. На его вершине находится Пертлан — бывшая теплоцентраль, теперь — выставочный зал. В минувшие десятилетия лес на этом холме часто становился пристанищем для всякого рода маргиналов. . Погрешность составляла восемь метров, следовательно, район поиска представлял собой круг диаметром шестнадцать метров. — Независимо от местности четверо мужчин не могли его пропустить.

— Да, но я все равно задержусь. Парни должны вернуться с минуты на минуту. — Эртла сложила руки на груди и зевнула. — Иначе придется воспользоваться тем самым конфискатом.

Хюльдар улыбнулся и пожелал спокойной ночи. Несмотря на усталость, он был доволен. Расследование пошло в гору, Эртла временно оттаяла, он выкурит сигарету и скоро будет в постели. Жизнь была настолько близка к совершенству, насколько это возможно посреди ночи в полицейском участке.

Но это продолжалось недолго, всего несколько шагов. Эртла прокричала ему, что в будущем постарается не отстранять его от расследования; более того — отведет ему более важную роль, чем прочим: писать отчет, который нужно сдать по завершении расследования.

Она отлично знала, насколько Хюльдар ненавидит возиться с бумагами. Очевидно, их временному примирению пришел конец.

Фотокопия рукописного письма, запись номер 2 — размещена на blog.is блогером по имени Vála.

Дальше становилось только хуже. Начинался год, и я думала, что достигла дна. Снова и снова говорила себе, что они одумаются, поймут, что поступают плохо, придут и извинятся. Скажут, что сами не понимали, о чем думали, что я такого не заслуживаю. Что мы все снова сможем стать друзьями.

Но, к сожалению, ничего подобного не случалось. Всякий раз, когда я представляла себе эту сцену, она заканчивалась одинаково: я раскидываю руки и говорю, что не держу на них зла. Что мы можем стать друзьями. Навсегда.

Оглядываясь назад, я вижу, как нелепо это выглядело. С того момента, как я внезапно стала мишенью для проявления самых жестоких инстинктов, и до перехода в среднюю школу время шло медленно. У меня не было никакой общественной жизни, я боялась ходить в школу и проводила выходные, запершись в своей комнате, с ужасом ожидая утра понедельника. Вечерами, пытаясь уснуть, просила Бога устроить извержение вулкана, подобное тому, что произошло на островах Вестманнаэйяр в 1974 году. Тогда всех островитян эвакуировали на материк, а детей отправили в новые школы. Был ли среди них кто-то, оказавшийся в такой же ситуации, как и я? Радовался ли он тому, что пришлось уйти? Надеялся ли начать все сначала с другими детьми, которые не будут постоянно унижать его?

Наверное, нужно было пожаловаться, сказать, что я не хочу жить в этом районе, и настоять на переводе в другую школу. Но не хотелось усложнять жизнь дома, не хотелось еще больше печалить маму — она и без того не знала радостей. Или папу. Я притворялась, скрывала тот факт, что у меня нет подруг, что я ни с кем не общаюсь. Делала вид, что всё в порядке, выдумывала, лгала, делала все, чтобы не объяснять, почему моя жизнь так отличается от жизни других девочек… Например, говорила, что меня пригласили на вечеринку ребята из моего класса, и выходила из дома с какими-то свертками, которые выбрасывала в мусорное ведро, едва отойдя от дома. Потом качалась на качелях на детской площадке за нашим кварталом и возвращалась домой. Если шел дождь или снег, ждала на автобусной остановке, боясь, что меня заметит кто-нибудь из школы. Каждый раз, видя приближающийся автобус, уходила, чтобы он не останавливался.