К Тюдор - Сожженные девочки [litres]

– Это естественно. Но ты его забудешь.

Надеюсь.

– Ты забыла папу?

Я напрягаюсь.

– Да. Но если честно, я забыла его задолго до того, как он умер.

– Что ты имеешь в виду?

– Наш брак не назовешь счастливым, Фло. Он был глубоко несчастным человеком и иногда вымещал это на мне. Я не оплакивала его смерть. Она меня шокировала и разгневала, но это был уже не тот человек, в которого я влюбилась. – Я выжидаю, пока Фло воспримет эту информацию. – Прости, мне следовало быть с тобой честнее.

– Все нормально, – помолчав, отвечает Фло. – Жизнь сложная штука, верно?

Я одной рукой обнимаю ее за плечи.

– Верно, но мне кажется, наша жизнь сложнее, чем у других, и я не хочу, чтобы ты пришла к выводу, что больше никогда и никому не будешь доверять.

– Я знаю. Но, возможно, мне еще долго ни с кем не захочется встречаться.

– Что ж, будучи твоей мамой, я счастлива это услышать.

Еще одна полуулыбка.

– Мам, когда мы сможем вернуться домой?

– Часовню отремонтируют еще не скоро, так что…

– Нет, я имею в виду домой, в Ноттингем.

– Ясно. Ну… – Я делаю глубокий вдох, готовясь поделиться с ней тем, о чем уже какое-то время размышляла. – Прежде чем мы сможем принять окончательное решение, мне необходимо поговорить с епископом Деркином, но… что, если мы не будем возвращаться в Ноттингем? Что, если мы уедем в какое-то другое место? Подальше.

– Например?

– В Австралию.

Прежде чем она успевает ответить, я чувствую, как у меня в кармане начинает вибрировать телефон. Я его вытаскиваю и смотрю на Фло.

– Это Майк.

Она кивает, давая понять, что я должна ответить на звонок.

– Алло?

– Привет.

– Как вы там поживаете?

– У нас все в порядке.

– Хорошо.

– А у вас как дела?

– Немного спокойнее. Прессы меньше. Большая часть расследования теперь ведется в лаборатории, а это растянется на несколько недель.

– В «Месте преступления» все происходит гораздо быстрее.

Он усмехается:

– Кто бы мог подумать, но там все не слишком реалистично.

Повисает пауза.

– А ты как? – спрашиваю я.

Новости о Роузи возобновили интерес к смерти его дочери. Поппи начала рассказывать, как жестоко обращалась с ней сестра. К примеру, именно она втолкнула ее на бойню в тот день, когда мы познакомились. Мне хочется знать, прозрели ли Саймон и Эмма в отношении своей старшей дочери и того, на что она способна.

– Я в порядке, – говорит он. – Какова бы ни была правда, ее уже не вернуть, не так ли?

– Ты прав.

Мы снова замолкаем. Затем он говорит:

– Кстати, интересная новость. Помнишь скелеты в колодце? Полиция почти уверена, что один из них – это Мерри. Возраст соответствует, и они нашли цепочку с буквой «М». Судя по всему, и Мерри, и Джой носили цепочки со своими инициалами.

– А второй скелет?

– Это не Джой. Это женщина постарше, которая уже рожала. Предположительно, это мать Мерри. Ее убили позже, а труп тоже бросили в колодец.

– Ясно, – безразличным тоном говорю я. – Видимо, колодец – это удачный тайник для трупов.

– Ну да. Полиции не терпится найти младшего брата Мерри.

– Понятно.

– И это еще не все.

– Что еще?

– Мерри была беременна.

Говорят, что хуже всего не знать. Но иногда знать ничуть не лучше. Знать – означает обнаружить ту самую иголку в стоге сена только для того, чтобы понять, что именно она не позволяла стогу обрушиться и накрыть тебя с головой.

Я должна сделать несколько звонков. Первым делом я звоню епископу Деркину.

– Мне просто нужно, чтобы вы честно ответили на один вопрос.

– Это так необходимо?

– Когда всплыло мое имя в связи с вакансией в Чепел-Крофт?

– Вскоре после отставки преподобного Флетчера.

– Значит, до его смерти?

– Да.

– А кто предложил именно меня?

– Ну, как вам известно, я разговаривал с епископом Гордоном из уэлдонской епархии.

– Да, это я знаю. Но кто дал ему мое имя?

– Это имеет значение?

– Да. Имеет.

Видимо, что-то в моем тоне кажется ему убедительным. Он несколько минут размышляет, а затем отвечает на мой вопрос.

Следующий звонок – матери Кайли, Линде. Я прошу ее об одолжении. Она с радостью соглашается.

Когда я говорю об этом Фло, та недоверчиво смотрит на меня.

– Ты хочешь сказать, что я проведу пару ночей у Кайли? А как же ты?

– Мне нужно закончить тут кое-какие дела. Скучища.

Она долго на меня смотрит, а затем внезапно бросается ко мне и обнимает с такой силой, что мне трудно дышать.

– Я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю.

– Только не делай глупостей.

– Это ты мне? За кого ты меня принимаешь?

Она отстраняется и смотрит на меня:

– За свою маму.

Я провожаю Фло, машу вслед поезду, а затем сажусь в машину и направляюсь обратно в Чепел-Крофт. Я проезжаю через всю деревню и останавливаюсь у того же обветшалого викторианского дома, в котором побывала чуть больше двух недель назад. С тех пор столько всего произошло. И я много всего передумала.

Я подхожу к двери, но она отворяется прежде, чем я успеваю постучать.

– Преподобная Брукс.

– Аарон.

– Я вас ждал.

Он открывает дверь шире, и я вхожу.

– Как дела у вас и вашей дочери?

– Спасибо, лучше. Я до сих пор не поблагодарила вас за звонок в службу 999.

Когда Фло выскочила в ночь, ей удалось остановить машину. Это оказался Аарон. Как выяснилось, он проезжал мимо каждый вечер, проверяя, в порядке ли часовня. Странное, маниакальное поведение в этом случае оказалось поистине милостию Божией.

– Не стоит благодарности. А как вы чувствуете себя, преподобная? Наверное, непросто примирить вашу веру с тем, что вы совершили?

– Иногда выбирать не приходится, – сухо отвечаю я.

– Я молился за вас.

– Спасибо. – Я натянуто улыбаюсь. – А теперь, как я уже сказала по телефону, мне хотелось бы поговорить с вашим отцом.

– А я сказал вам – вы его видели. Он не может говорить.

– Но он может слушать.

Я умоляюще смотрю на него. Наконец он кивает.

– Пять минут.

Марш в сознании, но это ненадолго. Дыхание дается ему с трудом. Казенный запах стал еще сильнее. И появилось что-то еще. Это не очень заметно. Но любой, кто был рядом с больным человеком ближе к концу, узнает этот запах. Это запах смерти.

Я сажусь на стул рядом с кроватью и думаю о том, как бывают жестоки жизнь и болезнь. Стал бы хоть кто-то из нас бороться за жизнь, зная, что его ожидает вот это? Затем я напоминаю себе, что, по крайней мере, у Марша был выбор. По крайней мере, у него не отняли жизнь в самом ее начале.

– Здравствуйте, преподобный Марш.

Он смотрит на меня и моргает.

– Вы ведь меня помните?

Едва заметное движение головы. Кивок? Или непроизвольное сокращение мышц? Трудно сказать наверняка.