Виолетта Роман - Поверь мне [СИ]

Дедушка обернулся, посмотрел на меня с улыбкой.

- С этой работой совсем исхудала. Нужно Машу попросить обеды тебе на работу носить.

Я едва не поперхнулась от такого предложения. Не хватало еще напрягать бедную женщину моим питанием.

- Дед, ну ты скажешь тоже. Если бы я в офисе была. Ты ж сам знаешь, постоянно в разъездах, какие обеды...

Дедушка вдыхает.

- То- то и плохо. Не дело, девушке в таком режиме жить. Всегда говорил тебе Ален, мужская это работа...

Мужчина опустился на рядом стоящий стул и приставил ко мне ароматную чашку чая на травках.

- Ну ладно тебе, - улыбнулась, положив свою ладонь на его.

Он молчал. Делал вид, будто очень занят поглощением чая. На самом деле дедушка анализировал, размышлял.

- Спасибо, очень вкусно.

Дед кивнул.

Остаток ужина прошел в спокойной и размеренной тишине. Я старалась не думать не о чем, хотя, это тяжело мне давалось.

- Дедуль, скажи как бы ты поступил в такой ситуации? Если вдруг понял, что твой подследственный невиновен, и его просто подставили.

Дедушка нахмурился. Поставив на стол чашку, долг смотрел на меня. В какой-то момент, я даже пожалела, что затеяла этот разговор. Сейчас еще начнется допрос и придется рассказать ему о Шторме. От этой новости, он будет явно не в восторге. Я знаю отношение дедушки к Русакову. Он его во всех грехах смертных обвинит, и будет искренне считать, будто прав.

- Есть доказательства?

- Нет. Просто мысли, понимание. Его пытаются подставить, а я не знаю что делать... Понимаю, если пойду против системы, лишусь работы и получу кучу проблем. Но и сажать за решетку невиновного я не смогу...

Дедушка поднимается из-за стола. Открыв кухонный шкаф, достает оттуда новую сигару. Подкурив, открывает окно на распашку.

- Ты проверь все, Ален, - произносит задумчиво. - Хотя бы одно, но неоспоримое доказательство должно быть у тебя. Хотя бы для того, чтобы быть спокойной перед собственной совестью. Жулики ведь говорят красиво. Их послушаешь, так убедят, что не они, а ты совершил преступление, - дедуля смеется, закашливаясь.

- А если будет? Это самое доказательство. Ничего ведь не меняется.

- Ну как это не меняется? Очень даже меняется – он вскидывает бровью. – Ты говоришь, система не даст. Так система всегда была жесткой и беспощадной. Ты должна это понимать как никто лучше. Но самое важное ведь что? Остаться в этой системе человеком, не изменить своим принципам, Ален. Если не изменишь, будешь твердой – системе никогда и ни за что тебя не взять, милая.

Его слова поразили меня. Я никак не могла перестать о них думать. Думала, когда загружала посуду в машинку, когда убирала за нами в кухне. Я буквально чувствовала, как дедушкина мудрость впитывается подобно влаге в каждую пору на моем теле. Он даже не понял, как сильно помог мне. Я прикрыла глаза, и представила, будто стою на перепутье. Три дороги, выбор сложен на первый взгляд. Но там где жизнь без эмоций, строго по закону, там ведь темно. И сердце не тянет в ту сторону. Отдать это дело другому – прямая дорога. Уйти на больничный, производство передадут Ваньке или еще кому. И вроде как от меня больше ничего не будет зависеть. Но и так я не могу. Остается только самый сложный и тернистый путь. Хочу ли я спасти Шторма? Не знаю, мне все равно лично на этого мужчину. Но наказывать невиновного, оставить настоящего убийцу гулять на свободе. Ну уж нет. Только не я.

Уверенность в собственных действиях придавала мне сил. Теперь я четко видела план действий. И я собиралась добиться справедливости.

- Ален, - хохотнул дедушка. Я сбросила с себя это наваждение, улыбнулась в ответ.

- Сегодня заезжал в управление, Борю видел. Что-то не нравится он мне, как в воду опущенный. Случилось что-то?

Мне тут же не по себе стало. Не люблю говорить о бывшем. Но дедушка пока ничего не знал о случившемся.

- Дедуль, - подошла к нему и обняла. – Мы расстались с Борей, и я понятия не имею, что с ним не так. А сейчас я так спать хочу. Ты не против?

- Нет, милая, - улыбнулся, целуя в макушку. – Ну, тебе лучше? Старый дед еще может принести пользу?

Я отстранилась и строго посмотрела на него.

- Дедуль, не наговаривай на себя!

Поцеловав его на прощание, отправилась к себе в комнату. Но дедушка окликнул меня уже в дверях.

- Ален, на выходных министр зовет в гости на дачу. Не хочу идти один, освободи этот день.

Я зажмурилась. Мне не нравилась эта идея.

- Дедуль, ну мне то что там делать? Тем более, там Боря с отцом будет...

Дедушка нахмурился. Взгляд стал жестким.

- Так, старший лейтенант, приказы руководства не обсуждаются. А с Борей я разберусь, можешь не переживать о нем.

***

Я проснулась ни свет, ни заря. На удивление, ощущала себя как никогда уверенно и бодро. После вчерашнего разговора с дедушкой, в голове будто порядок настал. Весь хаос мыслей, размышлений и доказательств, сейчас все лежало по полочкам.

Мне не терпелось увидеться со Штормом. Рассказать ему о Золотареве и о Белицком. Мне хотелось чтобы он наконец-то смог довериться мне и рассказать все как есть. А я помочь. Помочь распутать этот ужасный клубок и наконец-то найти убийцу несчастной девушки.

На завтрак оставаться не стала. Около семи утра в дом зашла Мария. Выпив приготовленный ей кофе, я поцеловала женщину и пожелала ей удачного дня, а потом села в машину и поехала к дому Шторма. Через полчаса конвоиры должны были доставить туда автозак с Русаковым.

***

Я как раз изучала протокол первичного осмотра места происшествия, желая найти так хоть какие-то нестыковки, как к воротам дома подъехало авто. Из передней дверцы вышел сотрудник полиции и, поздоровавшись, обошел машину. Я слышала, как открылась дверцы автозака, слышала как брякнул металл наручников, но все стояла и боялась поднять глаза. Сердце в груди раненой птицей, ладони стали холодными, а внутри все замерло. Это было так странно. Я была взволнованна и напугана.

Я услышала его шаги. И в это момент вдруг подумала, что не знаю, как преподнести ему новости о гибели Золотарева. Станет ли он откровенничать после этого? Или закроется и нагрубит в очередной раз?

Зазвонил мой мобильный. Я отвлеклась на телефон. На проводе был шеф. Приняла вызов и одновременно с этим подняла глаза. Вот только ничего сказать начальнику так и не смогла. Стояла и будто рыба, выброшенная на берег, беззвучно открывала рот.

Шторм стоял в нескольких метрах.Уже и забыла какой он высокий и широкоплечий. Он закрывал собой солнце и сейчас я могла смотреть на него не щурясь. Я и смотрела. Смотрела, а в груди стремительно росло негодование.

Его лицо было сплошным синяком. Губа разбита, а под глазом налилась гематома. Его руки... Он поднял их вверх, желая почесать подбородок, отчего рукав его куртки задрался и я увидела ужасные красные борозды от наручников. Даже не борозды – там были раны. Глубокие, с кровоподтеками и синяками.