Виолетта Роман - Поверь мне [СИ]

Он молчит. Смотрит на землю. Мы оба понимает, что этого не произойдет долго. Ольгина мать спившаяся женщина, ей нет никакого дела до погибшей дочери.

- Мой водитель Гаспар. Ты найдешь его в клубе. Пусть похоронит ее, пусть все как надо будет. Ты же сможешь решить это? – он смотрит на меня так, что я понимаю, даже если бы не могла, сделала бы.

- Конечно. Я все сделаю.

Он кивает в ответ.

- Ты расскажешь мне?

Русаков хмурится. Растирает устало лицо. А потом тянется за сигаретами и, достав одну из пачки, прикуривает. Выпускает дым, кривясь от боли на губах.

- Я сам не знаю ни хера. Ее два дня не было. Искал, с ног сбился. Пропала, будто с лица земли стерли. На третий день, когда наутро домой вернулся, меня менты ждали. А во дворе уже она.. мертвая, – голос сипнет на последнем слове.

Если это так, значит все притянуто за уши Дробиным?

Русаков щурится, разминая шею. Улыбается.

- Все нормально. Ты же передала ему мою просьбу, вот он и навестил меня...

Все прекрасно, только я ничего не говорила ему.

- Что он хотел?

Горькая усмешка служит мне ответом.

- Где Золотарев?

Молчу. Не знаю, как это сказать. Он подходит ближе, смотрит на меня так, что удавиться хочется.

- Понятно, - усмехается, кивая собственным мыслям.

- Он убит...

Стоит мне это произнести, Русаков резко поднимает на меня глаза.

- Что?

- Я вчера отправилась в его дом. Он убит. Ножевое в грудь. Странно, что твой адвокат его не нашел.. Если искал...

- Твою ж, - рычит Шторм, хватаясь за волосы. Отворачивается. Нервно докуривает сигарету и выбрасывает окурок в сторону. Я не трогаю его, даю время осознать происходящее.

Шторм спиной ко мне. Огромный кусок напряженных нервов. Высокая, неприступная скала. И как к ней подобраться – не знаю.

- Я могу помочь... – обнимаю себя за плечи, делая шаг к нему.

Он осекает меня ледяным взглядом.

- Разговор закончен. Увози меня... – Шторм направляется к выходу со двора.

А мне разрыдаться хочется от разочарования.

- Нет, ты обещал! – оббежав, закрываю собой выход. Встаю перед дверью, всем своим видом показывая ему, что я не отступлю.

Шторм сверлит меня взглядом.

- Ты обещал, что поможешь! Я ведь нашла его ! Расскажи все что знаешь...

Он кривится.

- Не имеет смысла. Если Золотарева больше нет - мне п*зд*ц.

Он делает шаг навстречу, но я остаюсь на месте.

- Отойди.

Рычание. Страх иголками по коже. Но я упрямо смотрю ему в глаза.

- Нет.

- Я сделаю тебе больно, хотя не хочу этого... – он возвышается надо мной. Огромный, способный раздавить меня, просто сжав в своем кулаке. И ведь сделает. Дикий зверь, загнанный в ловушку способен разорвать на куски.

Делаю шаг в сторону. Он выходит из ворот и направляется к автозаку. Я срываюсь следом.

- Это не Белицкий!

Шторм оборачивается, смотрит на меня напряженно.

- Вчера он похитил меня... – слетает тихое с губ.

- Твою ж.. – рычит мужчина.

Конвоиры уже рядом. Но я не хочу, чтобы нас слышали. Приближаюсь к нему, у самого уха шепчу.

- Я завтра приеду и мы поговорим, слышишь?

Его толкают в спину и заставляют забраться в автозак. Он садится на лавочку, конвоир закрывает клеть на замок. И когда Шторм поднимает на меня глаза, я понимаю, что он уже собрался. Снова нацепил маску безразличия.

- Поверила? – с усмешкой так, высокомерно.

- Нет. Но хочу во всем разобраться.

Шеф делал вид, будто не понимает о чем я. Я знаю, Шторм тут у каждого мента, как в горле кость, но если и сажать его, только не за это дело.

- Филипп Петрович, либо забирайте у меня дело, и отдавайте его кому-то похожему на Дробина, либо дайте мне спокойно его расследовать. Но подследственным должен быть точно не Русаков.

Мужчина стянул с переносицы очки, устало вздохнув, а когда он поднял на меня усталый взгляд, стало понятно, что содействия в его лице я не дождусь.

- Ален, твое рвение докопаться до правды похвально. И я бы поддержал тебя в любом другом деле, но здесь я не могу нарушать, понимаешь? Каждый день мне звонят сверху, каждый день требуют, чтобы мы скорей довели дело до суда. Им нужен Русаков, а уж за что – неважно. Ты понимаешь, что с меня семь шкур сдерут, если я вдруг заявлю, что выпустил его из-под стражи?

- Я не прошу вас выпускать его, но мне нужно время.

Он тяжело вздохнул.

- Ален, неделя. Больше не могу дать.

- Спасибо, - кивнула, обрадовавшись.

Исаков нахмурился.

- Но, имей ввиду, мне нужны доказательства. Твои «уверена», «знаю» не помогут Русакову. Только неопровержимые факты.

- Есть, Филипп Петрович, разрешите выполнять?

Он усмехнулся, покачав головой.

- Выполняй.

Я была уже в дверях, когда шеф окликнул меня.

- Ален, дед то будет на выходных у министра? Не говорил?

- Вроде бы собирался.

- Это хорошо, - кивнул мужчина, надевая на переносицу очки.

- Сложно мне с новым поколением. Другое дело, наша старая школа. Даже поговорить приятней.

Я толкнула дверь и выскочила в коридор. Прямо на меня шел Дробин. На глазах были надеты солнечные очки, а лицо довольное, будто только что выполнил годовой план по раскрываемости. При виде него оскомина появилась на зубах.

- Константин Васильевич, - не удержалась, окликнула его, когда мужчина прошел мимо. Я была зла на него из-за Шторма.

Он замер посреди коридора, посмотрел на меня, стягивая с переносицы очки.

- Странные у вас методы общения с подследственными. Я видела сегодня Русакова.

Он молчал. Только смотрел на меня с презрением.

- Странно и то, что дело то не у вас, а вы зачем-то к нему наведываетесь.

Дробин покосился в сторону, по всей видимости желая убедиться, что никого из посторонних нет.

- Романова, ты ж у нас внучка великого генерала, ну так работай. Спокойно себе работай, передавай дело в суд и переходи к другим делам. Не лезь ты ко мне, ладно?

Он хотел было уйти, но я перегородила ему путь. Меня достало, что этот мужлан постоянно приплетает моего деда.

- Так я и не лезу, это вы докапываетесь до моего подследственного.

Ответом мне послужила злорадная ухмылка. Дробин сделал шаг навстречу, сокращая между нами расстояние до «ничего».

- Ален, молодая ты еще девка, не понимашь. Они все поют красиво.. повелась уже на него? Имей ввиду, у этой гниды руки по локоть в крови. И только так с него можно выбить правду. И мне пох*й какие там я права нарушил, желая наказать его за преступления. Из-за него ребята у нас на иглу садятся, да оружие поставляется разным ублюдкам за деньги. А так, Шторм, конечно же, хороший человек.

Он обходит меня, желая уйти.

- Я напишу рапорт, - бросаю ему в спину.

Дробин оборачивается.

- Пиши. Все что хочешь пиши. Только перестань жить в иллюзиях. Нет тут невинно оговоренных. Он конченый ублюдок, он не человек. И как только ты это поймешь, сразу легче будет.