Виолетта Роман - Поверь мне [СИ]

Мне жутко неуютно. И воздух. Он до последнего кубического метра пропитан Штормом. Его аромат такой необычный, не похожий ни на что. Нет. Это не парфюм. Русаков сидит в СИЗО, где из всей косметики доступно только хозяйственное мыло. Его кожа. Она имеет свой индивидуальный запах. И это не что-то сладкое или модное, чем пахнут красивые и привлекательные парни на дорогих тачках. Нет. Это сложное сплетение различных запахов и явлений. Я чувствую аромат грозового неба. Когда воздух сгущается, когда в нем повисает некая тревожность, ожидание скорейшего ненастья. Ив то же время Русаков пахнет чем-то уютным. Крепким, сильным. И странно, что сила эта не кажется деструктивной, а как раз наоборот.

- Алена Валентиновна, - слышу голос конвоира. Вздрагиваю, понимая, что меня поймали с поличным. Русаков молча смотрит на меня сверху вниз. Снова ведет себя так, будто здесь все ему обязаны.

- Вы ссорились.. – произношу, прочистив горло.

Он кивает головой. В каждом его движении и слове легкий оттенок лени, неспешности.

- Она кричала, что не хочет меня знать, - голос хриплый. - И что я грубое животное. Еще говорила, что ненавидит меня, и что я больше ее не увижу...

Я записываю каждое слово. Стараюсь не чувствовать, не анализировать его действий. Пока мне нужны сухие факты.

- И что сделали вы? – поднимаю на него глаза, закончив с документом.

А он все это время наблюдает за мной. Взгляд прищуренный, голова немного набок наклонена. Смотрит, выжидает, за реакцией моей наблюдает. Будто не об Ольге говорит, будто обо мне. Мне это не нравится. Я не могу понять, чего он пытается добиться, и от этого нервная дрожь бьет по телу.

- Я был зол, хотел успокоиться. Сказал ей, чтобы проваливала в свою комнату, а сам ушел в кабинет. Налил свой любимый виски и выпил разом стакан.

- А потом?

- Потом, - усмешка. Проводит тыльной стороной ладони по губам. - Я долго курил у окна. Я хотел, чтобы она успокоилась, - произносит это и замолкает. Вдруг глаза поднимает к задернутому шторами окну.

- А самое обидное, знаешь что? – возвращает ко мне взгляд.

Я молчу.

- Я никогда ей не изменял, - усмехается. – Ни одной бабы с тех пор как она моей стала... Оля часто кидала мне в рожу предъявы. Она была вспыльчивой, и сначала говорила, а потом думала...

- Дальше. Что вы делали после?

- Вот здесь, - он подошел к ванной, на бортик указал.

- Я в комнату зашел, а она голая, - взгляд его хитрый, довольный по мне скользит. - Капли стекали по ее коже так словно конденсат по прозрачной бутылке колы в жару. Она ведь такая же сладкая была, и вкус ее как у шипучки.. Голову сносило напрочь, с первого глотка.

- Русаков! – прорычала. А у него глаза буквально в секунду тьмой заполонило. Резкий толчок, и конвоир больше не в комнате. Шторм резко толкает дверь, и ее не дает закрыть только цепочка от наручников.

- Что ты делаешь?! – рычу на него, а сама боюсь до чертиков. Конвоир пытается вытолкать дверь, а Русаков всей массой на нее наваливается и улыбается, нагло пожирая меня глазами.

- Что, следачка? Ты просила, я говорю, - резкий выпад руки, он хватает меня за шею и к себе тянет. Не успеваю опомниться, как оказываюсь в его хватке. Его лицо так близко. Я чувствую дыхание его кожи на своей. Меня лихорадит. Я слышу крики конвоиров, они собираются использовать оружие и ждут моей команды. Но отчего-то я ее не даю....

- Трахал я ее, а она любила это дело, - его губы у моего виска. Чувствую как ноздрями запах мой вдыхает, сильней стискивая пальцами мою шею.

- Порой казалось только из-за этого скандал закатывает. Жадной была, горячей как сам ад, - хрипло, без конца касаясь меня то подбородком, то кончиком носа.

Прикрываю глаза, понимая, что проиграла. Он не скажет ни слова. С первой минуты он просто издевался надо мной.

- Отойди от двери. И убери руки. Иначе тебя пристрелят прямо здесь, - цежу в ответ. А сама в стену смотрю. Боюсь на него взглянуть. Боюсь увидеть в его глазах то, что уже и так поняла. Свое фиаско.

- Вот и отлично, следачка, - с улыбкой. - А теперь будь хорошей девочкой, верни меня обратно, где взяла. И Дробина ко мне пригласи... – шепот по коже горячим дыханием. И по спине озноб. А потом его руки выпускают меня, слегка отталкивая.

Все происходит быстро. И страшно. Спустя несколько секунд Шторм лежит на полу, придавленный ботинками конвоиров. К его голове приставлено дуло автомата. А мне нужно срочно на воздух. Подальше от всего. И когда я прохожу мимо, к выходу, он поворачивает голову в мою сторону и я ловлю его смеющийся, довольный взгляд.

- Филипп Петрович, - я пыталась объяснить, но шеф не давал мне и слова вставить. А еще десять пар мужских глаз с ехидством смотрели на меня. Хотелось провалиться под землю. А еще лучше, закопать поглубже Шторма.

- Романова, я не хочу ничего слышать! К завтрашнему обеду протокол следственного действия с показаниями Русакова должен быть у меня на столе! Ты понимаешь, что мы нарушаем все сроки?! Это Шторм! Это не просто пьяный дебошир, пойманный нами на улице!

Конечно же, я все понимала. Но мне нечего было ответить. Шеф прав. И слушать мои оправдания никто не станет. Тем более, что я скажу?

- Что с другими делами? Ты материалы за прошлую неделю все сдала?

По спине пробежал озноб. С этим чертовым делом я не успевала. Материалы лежали в моем столе и с каждым пройденным днем грозились стать причиной привлечения меня к дисциплинарке. Чертов Русаков, он просто голову мне забил, и все свое время я отдавала ему.

Спустя мучительно долгие двадцать минут, совещание, наконец-то подошло к концу. Шеф, раздав тумаков всем и каждому, подкрепил их нарезкой срочных задач. И когда мы выходили из его кабинета, каждый из присутствующих чувствовал себя немного вымотанным.

Я прошла по коридору и остановилась у стенда с лучшими работниками отдела. Хотела пропустить толпу у лестницы, дабы не толкаться с ними. Подумала о том, что сегодня придется ночевать в отделе. До конца рабочего дня оставалось совсем ничего, а мне еще нужно заехать в СИЗО к Русакову. То, что он сделал сегодня утром – не влезает ни в какие рамки. Я должна поставить его на место, и добиться содействия.

В кабинете все были на месте. Как только я вошла, ребята странно замолчали. Каждый из них бросал на меня беглые взгляды. И это дико раздражало.

Не успела я добраться до своего места, открылась дверь, и в помещение вошел Дробин. При виде него все как один резко опустили глаза. Кто в монитор компьютера, кто в бумаги. Каждый усиленно делал вид сильной занятости.

Он прошел мимо, ни единым взглядом не наградив ни одного из присутствующих здесь. Нагло усевшись на стул перед моим столом, посмотрел на меня с ехидством.

- Я долго думал, какого хрена Исаков забрал дело, которое я вел на протяжении полугода, - произнес с ленивой улыбкой, задумчиво рассматривая карандаш, стянутый у меня со стола.