Ибон Мартин - Танец тюльпанов

Она обернулась: в коридоре раздались шаги. Сестра Тереса вернулась.

— Вы все еще здесь? Ну надо же. А так торопились.

Библия, Евангелие, жития святых, история ордена… Ничего похожего на то, что им было нужно.

— Здесь мы ничего не найдем. Сестра Тереса прекрасно это знает, поэтому и оставила нас одних, — пожаловалась Хулия.

Прежде чем снова исчезнуть, монахиня заперла их в библиотеке. На этот раз она не вернулась на кухню, ее шаги затихли у одной из келий в коридоре.

— Где-то же они должны хранить такие бумаги. Раз они не выходят отсюда, они наверняка записывают все, что происходит, по крайней мере, что-то необычное… А бухгалтерия? Разве эта ведьма не говорила, что они ведут учет проданной выпечки? Ну и где это?

Айтор не участвовал в их разговоре. Склонив голову, он подошел к одной из полок, затем отошел.

— Тут не хватает книг, — сообщил он, когда на пороге снова появилась монахиня.

Та безуспешно постаралась изобразить удивление. Было очевидно, что она что-то скрывает. В конце концов она притворилась, будто ее только что осенило.

— А, бухгалтерские книги… Я и забыла. Сейчас принесу.

Сестеро открыла рот, чтобы добавить, что речь идет не только о бухгалтерии, но Айтор жестом умолял ее не спешить. Это его чувство такта…

Через минуту сестра Тереса вернулась в библиотеку с четырьмя книгами учета, куда записывались все доходы и расходы.

— Это все, что осталось после ограбления… — пожаловалась она, положив их на стол.

Айтор не стал тратить время на то, чтобы их пролистывать. Вместо этого он взял их и поднес к полке. Сестеро восхищенно кивнула, когда он включил фонарик и начал изучать следы, где они раньше стояли. Только такой дотошный человек, как он, мог обратить внимание на подобную мелочь.

— Взгляните, сестра. Подойдите поближе, — сказал Айтор, когда четыре книги заняли свое место на полке.

Сестра Тереса неохотно подчинилась. Все ее недуги тут же вернулись, и она едва передвигала ноги. Сестеро, которой хотелось хорошенько встряхнуть ее, держалась на расстоянии. Она поняла, что обнаружил ее напарник. Куда интереснее наблюдать за реакцией монахини.

— Видите следы от книг в пыли? — Монахиня молчала. — Да, конечно, видите. И эти книги идеально с ними совпадают. Но где остальные? Я насчитал по крайней мере еще шесть книг. Их отсутствие выдает пыль.

— Вы хотите сказать, что мы неряхи?

Сестеро фыркнула. Сколько еще эта женщина собирается с ними играть?

— Ни в коем случае, — вмешалась она. — Агент Гоэнага очень вежливо пытался донести до вас, что мы вас арестуем, раз вы не хотите нам помогать. И поверьте, дорогая сестра Тереса, за нашими решетками вам будет куда менее уютно. Там вы узнаете, что такое настоящий обет бедности.

Выражение лица старой монахини было непроницаемым. Она молчала.

— Наверное, я плохо объяснил, — сказал Айтор, положив руку ей на плечо. — Всего несколько часов, а может быть, минут назад здесь хранились документы, которые кто-то куда-то унес. Четыре книги, которые вы только что принесли, — это часть из них, но не все. Куда вы дели остальные? Пропала женщина, чья жизнь может зависеть от того, что мы здесь найдем. Вы осознаете всю серьезность положения?

— Мы молимся за нее. Наши молитвы…

Сестеро, до сих пор сжимавшая в ладони одно из миндальных печений сестры Тересы, дошла до точки кипения. Ее так и тянуло схватить монахиню за рясу и потрясти ее. Ане положила печенье в рот, чтобы освободить руки, и нахмурилась. Холодное. Разве оно не только что из печи?

— Твою мать, они жгут документы! — вскричала она, припомнив запах, витавший в монастыре.

Сестра Тереса пыталась возразить, но ее никто не слушал. Она попыталась схватить Айтора за руку, чтобы остановить его, но было уже слишком поздно.

Январь 1996

После моей попытки самоубийства моему отцу все стало ясно. Не самое приятное возвращение домой после месяца в море — найти меня посреди улицы со сломанной ногой в окружении соседей, потрясенных моим падением в пустоту. Я больше не ходил в школу. И хотя он ни слова не сказал о матери, я знаю, что он пытался держать меня подальше от нее. Пребывание на море закалило меня. Жаль, что тот первый раз, когда я вышел в море, совпал с началом его болезни и мы не могли плавать вместе. Мне не хватало его рядом, потому что Гран Соль оказался далеко не таким приятным местом, как сулило его название. Казалось, Атлантический океан и шторма объединились в намерении создать враждебную среду для человеческой жизни. Посреди бушующего моря тридцатиметровое судно Вирхен де Бегонья казалось всего лишь ореховой скорлупкой.

— Матерь Божья, да ты весь позеленел! У тебя морская болезнь? — спросил меня Пепе, едва я поднялся на палубу. Этот грубоватый моряк с хриплым, будто вечно простуженным голосом был здесь одним из старожилов.

Я ответил, что нет. И не соврал. Меня не тошнило от морской болезни — меня мучил животный страх перед надвигающимся штормом.

— Не лучший рейс. Море истощается с каждым разом, — посетовал Пепе. — Ты опоздал. Все уже не так, как раньше. Раньше мы получали более пятисот тысяч песо каждый при хорошем рейсе. — Моряк сплюнул в море. — Теперь, если получаешь двести тысяч, это уже событие. И каждый раз приходится проводить в море все больше дней, чтобы заполнить трюм. Каких хеков мы раньше ловили…

— Шторм уже начался? — спросил я. Это единственное, что меня в тот меня беспокоило.

Море превратилось в непрерывную гряду гор, которые беспощадно трясли наше судно. Каждые несколько секунд нос поднимался в поисках неба, а затем, когда волна оставалась позади, он резко уходил вниз в море. Переполняло ощущение беспомощности от того, что мы отданы на прихоть океана, меня трясло.

— Шторм? Да это разве шторм… Ветер всего на четыре балла. Когда мы попадем в центр шквала, это будет девять баллов, а то и больше. Вот тогда мы увидим настоящие волны.

Я инстинктивно начал осматриваться в поисках суши. Конечно, ничего не было видно. Нам потребовалось четыре дня, чтобы добраться из Бермео до места промысла. И это с двигателем на полной мощности. Мы были посреди океана, приближалась зона низкого атмосферного давления, но всем на Вирхен де Бегонья , казалось, было все равно. Неужели все вдруг сошли с ума? Неужели нам действительно предстоят три недели в этом аду?

— Почему мы не ищем безопасный порт, где можно переждать шторм? — спросил я.

Пепе весело посмотрел на меня.

— Да, конечно, мы сейчас же вернемся на сушу, — усмехнулся он, но в его взгляде промелькнула жалость, и он пояснил: — Мы не можем вернуться. Но не бойся. В Гран Соль это нормально. В первый раз всем тяжело, но нам ничего не грозит. И поблизости всегда есть другие. Если рыбацкая лодка попадет в беду, другие сразу же придут на помощь.